Не знаю, как можно вынести это часовое жевание мочала, сидя в зале. Но проверенная публика, конечно, может и не такое. Путин в десятый, наверное, раз повторял то, что, по его разумению, должно служить идейным обоснованием затеянной им войны. Каждый раз получается всё более вязко, отвлечённо и долго. Но спичрайтерам дана воля изощряться в наукообразии, насыщать речь диктатора сложными конструкциями. Они и насыщают: «Мир движется к синергии больших пространств… Запад разрушает открытую и инклюзивную архитектуру сотрудничества… Цивилизационная опора… Многополярность и многовекторность…»
На самом деле это всё та же старая песня, причём вовсе не о главном.
Один эффект тут всё же достигался — всё более явственное ощущение абсолютной бессмысленности и фальшивости всего произносимого в сравнении с сумрачной кровавой реальностью.
Некий специфический интерес представляет не эта словесная вязь, но состояние Путина. Он давно уже вполне успокоился, доволен ситуацией на фронтах и собой. Он свыкся с новой стратегией — вести долгую оборонительную (пока что) войну на измор и ждать: в США — возвращения Трампа, а в Европе — усталости обывателя.
Он уже, как обычно, любовался собой. Он почти лоснился.
Он, как можно понять, и сейчас готов договариваться, и условия в общем понятны: признание захваченной и искалеченной территории Украины (примерно 18% этой страны) его законной добычей. В сущности, к этому и сводится вся болтовня о «синергии больших пространств».
В этом вся незатейливая суть дела. Она есть, она вполне реальна. Но в речи её, конечно, не было.
И аргументы диктатора известны, и среди них есть в известном смысле новые. Они тоже вполне реальны. Разрушенный центр Харькова. Ему и Одессе — ещё одному городу, названному диктатором «русским», — приходится выдерживать наиболее страшные ракетные удары. Уничтожение портов и гостиниц, верфей и элеваторов. Очередное массовое убийство в крохотном украинском селе Гроза под Харьковом. Миллионы беженцев.
Диктатор самодовольно перечислял свои достижения, комментируя перспективу вступления Украины в Европейский союз. Разрушенная инфраструктура, взорванные заводы, потоки людей, бегущих от войны. Из 41 миллиона жителей (в довоенной Украине) теперь осталось не более 19 миллионов. По подсчётам Путина.
Нужно было видеть его физиономию, когда он это говорил. Нужно было видеть его довольную полуухмылку. Он ничего не имеет против вступления Украины в ЕС. Пусть принимают, если хотят. Он предупредил. Вот эту его ухмылку нужно запомнить.
Ещё раз на его лице мелькнуло подобное выражение, когда он сам вдруг вспомнил о бывшем своём соратнике Пригожине. Путин теперь от раза к разу должен решать специфическую задачу: всемерно принижать роль бывшего соратника, выставляя его в неприглядном свете. На сей раз он намекнул на то, что взрыв самолёта главы «Вагнера» был обусловлен взрывом гранаты на борту (в телах якобы нашли осколки) да и вообще те, кто взорвался, имели проблемы с алкоголем и наркотиками.
Впрочем, отдельно стоит упомянуть очередное обращение Путина к ядерной теме. В данном случае тема была отчасти подготовлена. Относительно недавно член Совета по внешней и оборонной политике г-н Караганов выступил со статьёй, где предлагал пересмотреть российскую ядерную стратегию и рассматривать в качестве потенциальных целей одну (или две) из европейских столиц. А буквально на днях г-жа Симоньян порадовала предложением взорвать ядерный заряд над Сибирью, выведя из строя все гаджеты. Можно предположить, что таким путем она пыталась рассказать нечто позитивное об испытаниях ядерного оружия в атмосфере. Допустим.
В этом контексте среди вопросов, заданных Путину после его выступления, вопрос Караганова прозвучал как хорошо заготовленный выстрел из ракетницы. Он начался с признания г-на Караганова в том, что его состояние сейчас близко к счастью и он дождался своего времени — весёлого, интересного, яркого и многоцветного. Это дословная цитата.
Затем последовал вопрос. Не стоит ли России изменить свою ядерную доктрину в сторону «понижения ядерного порога», с тем чтобы двинуться дальше по лестнице эскалации? Смысл состоит в том, чтобы отрезвить наших так называемых партнёров, которые расширяют против нас чудовищную агрессию. Это почти дословная цитата.
Полагаю, это и был главный вопрос всего не слишком увлекательного мероприятия.
Признаюсь, мне трудно было поверить, что это говорит человек, которого я неплохо знал и с которым как-то когда-то говорил об американской литературе. Ведь дело в том, что фразы эти не столько угодливы и нелепы, сколько просто безумны. Впрочем, бывает, что люди меняются. Но ещё чаще бывает, что они демонстрируют свою скрытую сущность.
Предполагаю, что Путин всё же решил: не грех снова напомнить противнику — главному противнику, за океаном — о главном своём козыре. Ну, так, на всякий случай. Не всегда ему удобно это делать самому — иногда нужна подача.
Получив подачу, Путин с удовольствием расписал, как сотни носителей ядерных боеголовок (он подчеркнул — сотни) устремляются к заветной цели. Ну и как бы заодно согласился с тем, что РФ могла бы отозвать ратификацию Договора о всеобъемлющем запрете ядерных испытаний. На эту вскользь брошенную фразу, как на брошенную со стола кость, отреагировал уже спикер так называемой Государственной думы. Подхватил и прокричал, что всё будет исполнено.
Тут нужно пояснение. Упомянутый Договор, подготовленный в 1996 году, пока так и не вступил в силу. Его подписали около 180 государств, но вступление в силу в данном случае зависело от ратификации документа парламентами 44 стран, обладающих ядерными реакторами. Из них ратифицировали договор — 38, в том числе Россия, уже при Путине. Скоро, судя по всему, останется 37.
Так или иначе, это символический шаг.
Есть и другой договор, куда более важный. Можно сказать, один из самых важных в системе международного права и в истории человечества. Он был заключён в августе 1963 года в Москве и потому иногда называется Московским договором — Договор о запрете ядерных испытаний в атмосфере, космическом пространстве и под водой. Он был заключён по инициативе Никиты Хрущева и Джона Кеннеди, переживших потрясение, связанное с Карибским кризисом и получивших представление об эффекте взрывов в атмосфере атомных и водородных сверхбомб.
Самое большое устройство мощностью примерно 58 мегатонн было взорвано, как известно, в октябре 1961 г. над Новой Землёй. Участники этого испытания, среди которых был и академик Сахаров, описывали потом некоторые непредвиденные эффекты. В небе повис гигантский огненный шар, ослепляющий подобно солнцу. Он оставался в вышине несколько часов, соединился с ледником острова таким же огненным столбом, не тускнел и не опадал, что повергло некоторых генералов, находившихся в укрытии, в состояние, близкое к панике. А физики не могли им объяснить ни причины этого явления, ни его перспективы. Многие физические следствия ядерных испытаний до сих пор не изучены.
Известно, что все детали этого последнего испытания в атмосфере подробно описали Хрущёву. Так или иначе, советский и американские лидеры, знавшие, что такое война, нашли в себе силы для заключения соглашения, запрещающего испытания в трёх средах. Россия как правопреемник СССР — теперь участник этого Московского договора 1963 года. Выход именно из него — не просто отказ от важнейшего позитивного наследия советской эпохи, но и преступление перед нынешним поколением. Понимает ли это российский диктатор? Скорее всего, нет. Он, думаю, действительно, живёт в своём особом мире, где давно уже возвысился над всеми правителями земли.
По масштабу причинённого своей стране ущерба он, вполне возможно, действительно, превзойдёт их всех.
Ядерный гриб «Царь-бомбы» после испытаний в 1961 году. Фото Wikipedia