6 марта в столице Татарстана трое суток ареста получил активист движения «Азатлык» Батырхан Агзамов. Его обвиняют в разжигании межнациональной розни. Агзамов, как пишут, «выступал в социальных сетях с резкой критикой взятия Казани войсками Ивана Грозного». Много всего можно увидеть сквозь эту новость.

Ну, во-первых, можно удивиться, наверное, хотя чем дальше, тем сложнее удивляться происходящему в России. И все-таки — это всерьез: человека судят и наказывают за то, что он как-то не так оценил событие, случившееся в середине шестнадцатого века. И ни правоохранители, ни судья не замечают здесь некоторой странности. Делают свою работу, выполняют свой долг, спасают отечество от опасного экстремиста.

Время было такое. Как политики доходят до мысли, что Сталин — оружие Господа

Во-вторых, можно вспомнить, что после частичной декриминализации статьи 282 УК  («разжигание ненависти и вражды»), многие специалисты оптимистично предполагали, что специально добавленная в Административный кодекс статья, позволяющая арестовывать и штрафовать за то, за что раньше сажали, вовсе не будет применяться, что полиция просто поленится возиться с такой мелочью. Оптимисты, как водится, ошиблись, а полиция, как видим, не ленится. Хотя и порадоваться тоже можно: все-таки трое суток ареста — совсем не то, что два года тюрьмы. Жизнь живому человеку отравляют, конечно, но не ломают бесповоротно.

Но есть у подобных историй (которые, по счастью, не всегда оканчиваются приговорами) еще один, совсем глубокий пласт.

5 марта, в день смерти Сталина, лидер КПРФ Геннадий Зюганов ожидаемо написал в своем твиттере: «Сегодня день памяти И.В.Сталина. Он оставил нам великую и могучую Державу, освободившую мир от фашизма. Державу с лучшими в мире, бесплатными образованием и медициной, с самой передовой наукой. Все честные и думающие люди сегодня с благодарностью вспоминают Генералиссимуса Победы».

Сегодня день памяти И.В.Сталина. Он оставил нам великую и могучую Державу, освободившую мир от фашизма. Державу с лучшими в мире, бесплатными образованием и медициной, с самой передовой наукой. Все честные и думающие люди сегодня с благодарностью вспоминают Генералиссимуса Победы. pic.twitter.com/ZY6lHctytM

— Геннадий Зюганов (@G_Zyuganov) 5 марта 2019 г.

Александр Проханов опубликовал в газете «Завтра» очередной панегирик: «В пучинах русской истории живет таинственная глубоководная рыба, имя которой — Сталин. В разные периоды русской истории эта рыба всплывает на поверхность и освещает своей флюоресценцией огромные периоды нашей жизни. Достоевский утверждал: „Душа русского человека — христианка“. Да, душа русского человека — христианка, но народ — сталинист. И эта теодицея — присутствие глубинного, донного, потаенного, сокровенного Сталина в русской истории — является загадкой и не поддается рациональному осмыслению. Это предмет откровений, которые даются людям с мистическим опытом».

Несколько сотен фанатов людоеда пришли на Красную площадь, к его могиле. А двое активистов движения «Декоммунизация», Евгений Сучков и Ольга Савченко, сделали, пожалуй, то, что и следует делать честным и думающим людям, — также пришли на акцию «Две гвоздики для товарища Сталина» и с заслуженными проклятиями бросили в бронзовую харю вождя народов сломанные цветы. Их задержали, составили протокол, и пока отпустили.

Государство наказывает тех, кто, с его точки зрения неправильно высказывается на исторические темы. Высокое начальство регулярно распинается о «недопустимости переписывания истории», а в УК появляются соответствующие статьи. И восторженные поклонники современного российского государства, и его критики реагируют на этот специфический интерес. Складывается ощущение, что вокруг ключевых исторических фигур и событий кипит напряженная дискуссия, в которой участвуют даже судьи с полицейскими.

Но на самом деле никакой дискуссии нет. Дискуссию подменяет жест. Оскорбления министра культуры Владимира Мединского в адрес профессиональных историков, любовный бред Проханова, — это тоже жесты, точно такие же, как и надломленные гвоздики, брошенные мертвому тирану в лицо. Не способ прояснить историческую истину, а способ зафиксировать собственную позицию. И у каждого здесь свой интерес.

Государство стесняется напрямую изложить собственную идеологию. Непонятно, кстати, чего стесняется. Ну, допустим, соответствующей статьи в непереписанной пока Конституции, которая прямо это запрещает. Настоящая его идеология при этом, вне зависимости от любых разговоров про экономические прорывы, цифровизацию и прочие прекрасные вещи, — это идеология неизменности. Власть не будет меняться. Здесь всегда будет именно такая власть, именно с этими вот людьми во главе. Эту нехитрую мысль государство и транслирует населению, исключая возможность дискуссии о будущем. Включите телевизор, чтобы убедиться, что никакого будущего у России нет. Это не «приговор», а констатация простого факта. Нет такого предмета и разговора о нем нет. Вот для Украины есть варианты развития, и о них отчаянно спорят профессиональные пропагандисты. Даже для Венесуэлы есть варианты, и о них профессиональные пропагандисты тоже отчаянно спорят. А Россия навсегда застыла в вечном настоящем.

Фото со страницы Александра Проханова в Facebook

Собственно, даже новости об изменениях подаются в тоне, исключающем дискуссию. «Мы сделаем вам хорошо, поднимем зарплаты, увеличим надои, победим болезни и заокеанского врага». О чем здесь спорить? Здесь никто никого ни о чем не спрашивает. Сами формулировки не подразумевают возможности обсуждения, хоть и сопровождаются часто обязательными заклинаниями о «необходимости организовать широкое общественное обсуждение».

На прошлое государство распространяет ту же модель, игнорируя возникающие противоречия. Все оценки раз и навсегда даны, шаг вправо — арест, шаг влево — штраф, и скажите спасибо, что по вам (пока) не стреляют без предупреждения.

Ощущая невозможность спорить о будущем, общество ищет себя в прошлом. И жестом обозначая отношение к прошлому, пытается как раз говорить о будущем. Критика событий шестнадцатого века занимает то место, где должна быть дискуссия о регионализме. Не утихающие битвы вокруг Сталина — попытку выяснить, может ли государство истреблять граждан ради высоких государственных целей, или это все-таки преступный путь (нет, реально, этот вопрос многим не кажется риторическим). Ну, и так далее.

Из чего, пожалуй, следует вывод, отчаянно попахивающий безысходностью: где себя ищем — туда и движемся.