В Петербурге живет около 300 человек, которым больше 100 лет. Помнят ли они царя, как на них отразились репрессии и война, а также что они думают о современной России — «Бумага» поговорила с петербургскими долгожителями.
Григорий Васильевич Юркин, 100 лет
Я родился в конце 1916 года, за три месяца до Февральской революции, в маленькой деревушке в Архангельской области. Наша деревня практически не заметила самой революции. Жили как и раньше: всё получали своим трудом, своими руками с хозяйства. Нашу жизнь вся эта политика абсолютно не касалась до 1932 года, когда шли коллективизация и раскулачивание. Сверху поступило указание, что с нашей деревни на 17 дворов нужно раскулачить пять семей. В их число попала и наша, хотя мы не имели ни постороннего заработка, ничего.
К нам пришли и потребовали сдать 200 пудов зерна, хотя мы не собирали даже половины от этого количества. За невыполнение этого распоряжения у нас арестовали и увезли всё вплоть до столовых ложек. Когда всё это забирали, мой брат сказал: «Ничего, забирайте, будет и на нашей улице праздник». Это посчитали политической акцией, и он получил 5 лет каторги, в том числе на стройке Беломорканала. Его жену и мою сестру взяли на принудительные работы по лесозаготовкам, они работали там, как заключенные.