«Спускались в подвал, потому что война». Как живет Белгород, главный прифронтовой город России

Первые погибшие, разбитые офисы, дома, ТЭЦ, попадания в аэропорт, пожар на нефтебазе и взрыв на складе с боеприпасами — Белгород перестал быть мирным городом с начала октября. Теперь его жители обустраивают укрытия в подвалах, покупают бронежилеты и заклеивают скотчем в своих квартирах окна, чтобы те не разбились во время обстрелов. «Спектр» вместе с «Новой вкладкой» рассказывают о том, какие настроения у жителей Белгорода сегодня и к чему они готовятся.  

«Дети мои, держитесь»

«Запомните основные принципы, как вести себя во время обстрела. Чем ниже — тем безопаснее. Берегитесь окон и ненадёжных конструкций. Транспорт — источник возгорания...», — звучат голоса дикторов с экранов внутри салона одного из белгородских автобусов. Люди в переполненном салоне уже не обращают внимания на повторяющиеся  каждые несколько минут инструкции. Такие же памятки расклеивают на подъездах, в офисных центрах, школах, детских садах, соцсетях и городских группах в мессенджерах.

Пассажиры безразлично смотрят в окна или в экраны своих телефонов. Приближающиеся звуки взрывов (власти города и жители называют их «хлопками») заставляют их напрячься. Люди отвлекаются от своих занятий и начинают оглядываться по сторонам в поисках источника громких звуков. Последний, самый громкий взрыв звучит прямо над городом, и часть людей в автобусе громко выдыхает.

— Ох, дети мои, держитесь, — громко произносит невысокая светловолосая женщина средних лет в конце салона, прижимая к себе двух всхлипывающих мальчиков школьного возраста.

— Вот *** (блин)! — вырывается у девушки с отсутствующим взглядом, сжимающей поручень возле задней двери.

Через несколько секунд в разных концах автобуса раздаются телефонные звонки. Уже по традиции после каждой серии взрывов белгородцы звонят своим близким, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Почти все пассажиры одновременно поднимают трубки.

— Алло, да, видели, опять ... — говорит мужчина на заднем сиденье.

— Все нормально, я сейчас в автобусе на Садовой, — доносится женский голос из другого конца автобуса.

— Вон оно! — тычет в окно пожилая женщина, прислонившись к стеклу. В поисках следов ПВО остальные пассажиры тоже выглядывают в окна, кто-то достает мобильный телефон, чтобы заснять след от сбитой ракеты. Слева от автобуса над одной из многоэтажек расплывается черное пятно дыма.

— Ох, — выдыхает пенсионерка, первой увидевшая это пятно.

Светловолосая женщина с двумя детьми на следующей остановке поспешно выбегает из автобуса. «Никаких репетиторов, мы сейчас же идём домой»,  — успевает она дрожащим голосом сказать детям.

Автобус едет дальше, и спустя несколько минут пассажиры снова опускают головы в экраны мобильных телефонов, как будто ничего не произошло.

«Оставаться в городе до последнего»

На металлической двери четырехэтажной  сталинки в центре города висит яркая розово-красная листовка с картинками, напоминающая жителям дома о мерах безопасности во время обстрелов. Рядом с ней объявление: «Ключи от подвалов — в квартире № 8 и в Управляющей компании».

«Вообще у нас в подъезде ключи от подвала есть почти у всех жильцов, потому что у многих там свои кладовые», — говорит житель дома Александр (имя изменено — прим. «Спекртра») , открывая деревянную подвальную дверь, долго прокручивая в ней металлический ключ.

Александру 45 лет. У него жена, двое детей и свой бизнес — несколько продуктовых магазинов в городе. Мужчина говорит, что будет оставаться в Белгороде даже при усилении обстрелов. Чтобы обезопасить себя и свою семью, он записался на курсы начальной военной подготовки (хотя до этого даже не служил в армии), оборудовал подвал, чтобы укрываться в нём от обстрелов, и купил бронежилет.

Корреспонденту известно как минимум о 15 жителях Белгорода и Белгородской области, которые готовят подвалы в своих домах к тому, чтобы укрываться в них от обстрелов: прибираются в них, приносят туда теплые вещи, запасы воды и продуктов. Некоторые жители города покупают генераторы на случай отключения света.

Также редакции известны как минимум четыре белгородца, которые решили купить бронежилеты после начала обстрелов области, а в чате военных курсов, на которые записался Александр, сейчас состоит 476 человек.

«Я записался на курсы после ухудшения ситуации на границе и в городе, чтобы заполнить пробелы в своих знаниях. На курсах обучают тактической медицине, проводят огневую подготовку, учат, как правильно обращаться с оружием, — щёлкая выключателем в подвале, рассказывает мужчина. — Это нужно для моей безопасности и безопасности моей семьи. Думаю, эти навыки должны мне пригодиться на случай обострения ситуации в городе, если нужно будет оставаться и как-то защищать его. Если будут созданы войска теробороны или ополчения, я смогу вступить в них».

Спускаясь по пыльной подвальной лестнице, мужчина рассказывает, что в последние дни людей в городе стало заметно меньше, потому что здесь стало тяжело находиться и физически — из-за взрывов, и психологически.

Телеграм-канал «Можем объяснить» со ссылкой на данные Росстата пишет, что с начала  марта Белгородскую область покинули более 26 тысяч человек. С учетом уехавших и приехавших людей население региона сократилось на 5 тысяч жителей. Это много. При этом с января по сентябрь 2021 года миграционный прирост в богатой прежде области составил 2,4 тысяч человек.

Подвал в сталинке просторный, с высокими потолками и толстым слоем песка на полу, но весь он разгорожен на кладовые, двери которых выходят в один длинный проход метра полтора шириной. «Когда потребуется, все будут размещаться в проходе. Вряд ли кто-то полезет в кладовки, они забиты», — объясняет предприниматель. 

Для Александра мирная жизнь в городе не закончилась, и людей, которые уезжают из Белгорода, он не понимает. «Конечно, напряжение в городе из-за обстрелов чувствуется. Люди меньше выходят на улицу, меньше гуляют с детьми, но я не могу сказать, что Белгород — это прифронтовой город. У нас нет проблем с продуктами и промтоварами, цены в городе не выросли», — говорит мужчина и добавляет. Кто-то уехал к родственникам, у кого-то есть недвижимость в других регионах. Но Александр такое решение не поддерживает.

«У меня есть знакомые, которые уехали из приграничных территорий, где люди сильно страдают от обстрелов. Их я могу понять, им уже сложно и морально, и физически находиться там с семьями, с детьми. Но тех, кто уезжает из самого Белгорода, я не понимаю. Я считаю, что от судьбы не скроешься. Если тебе суждено погибнуть, ты погибнешь», — заключает он. Худшее, что может случиться с Белгородом, по мнению Александра, это то, что в него войдут украинские войска. При этом даже в таком случае уезжать из города он не планирует.

«Я буду оставаться тут до последнего. Если к Белгороду смогут приблизиться Вооруженные силы Украины, я отвезу куда-то свою семью, а сам вернусь. Я хочу защищать свой город, но, надеюсь, что до этого не дойдет», — говорит мужчина, сворачивая из общего коридора к своей кладовой.

За деревянной дверью, закрытой на ключ поменьше — небольшое прямоугольное помещение, заполненное старой детской одеждой, инструментами и другими вещами.

«Вот здесь запас воды, — Александр показывает на четыре пятилитровые баклажки, стоящие на полу в ряд. — Это запас еды. Здесь консервы: рыбные, мясные», —  похлопывает он по большой картонной коробке. 

«Ещё есть закрутки. Они у меня в другой кладовой. Из квартиры я принес раскладушку и стулья», — мужчина кивает в левый угол кладовки, где сложенная раскладушка подпирает раскладной стул в чехле. Александр указывает на штабель досок возле кладовой: «А из этого можно соорудить какие-то лавки. По идее управляющая компания должна это сделать сама, но пока пусто» .

В конце подвала — небольшое окно, выходящее во двор. Его тоже можно заделать досками, чтобы не разбилось, добавляет мужчина. По его словам, подвал был признан бомбоубежищем ещё в советские времена. В трубах есть техническая вода, проведено электричество, свечи на всякий случай тоже есть.

Закрывая кладовую и выключая свет, Александр рассказывает, что сейчас подвалы и погреба для укрытия готовят в основном в частном секторе: спускают в них теплую одежду, матрацы, одеяла. Но у многих жителей города подвалов в домах вообще нет. 

«В пятиэтажках, в хрущёвках подвалы есть. А в новых высотках особо прятаться некуда, людям не повезло», — пожимает плечами предприниматель.

Свой бронежилет Александр хранит в квартире. Купил его по объявлению — цвета хаки с рисунком руки, показывающей средний палец, и надписью 'Fuck you'.

«Я решил, что сам о себе не позаботишься — никто не позаботится, — показывает  мужчина жилет. — Он простенький, но автомат, пистолет и какие-то осколки от гранат выдержит. У меня есть пара знакомых, которые тоже прикупили бронежилеты, собрали аптечки — на случай, если ситуация станет хуже».

Семья Александра собрала часть вещей на случай отъезда в другой город. В чемодане — самое необходимое: детские вещи, аптечка и документы. 

«Младшая дочь в садике уже сидела в подвале, — рассказывает  жена Александра Анна.  — Когда начались взрывы, их отвела вниз воспитательница. Одела и спустила. А когда всё закончилось, завела обратно на тихий час, но попросила не раздеваться. Ещё у нас кукольном театре отменили спектакль. Должен был приехать театр из Чечни, но после обстрелов артисты решили не приезжать в Белгород».

В комнату вбегает шестилетняя дочь Александра и Анны. «Мы в детском саду спускались в подвал, потому что война, — с готовностью объясняет девочка. — Там даже была вода, но не было еды». 

«Люди стараются не выходить из дома»

Один из магазинов Александра располагается в небольшом одноэтажном здании недалеко от белгородского аэропорта, откуда взлетают российские военные самолёты и куда прилетают украинские ракеты. «Я уже на одно ухо оглохла от этих взрывов», — жалуется светловолосая молодая продавщица в темно-синем фартуке. Она сидит за прилавком, подперев голову рукой. 

«Когда в аэропорт попали, отсюда крупы посыпались, — хозяин магазина указывает на высокие полки с макаронами и готовыми завтраками: подушечками и хлопьями. — После этого мы решили заклеить окна».

Прозрачным скотчем заклеили только два окна, к остальным доступ закрывают холодильники с газировкой и замороженным мясом. Их предприниматель собирается в ближайшее время отодвинуть и оконные стекла скотчем все же залепить.

— Конечно, из-за обстрелов людей стало меньше, прибыль упала,— признается он. — Но мы пока работаем и закрываться не собираемся. 

— Люди сейчас деньги берегут, стараются поменьше тратить, — подтверждает  продавец за прилавком. — Часто покупатели приходят и говорят: «Что-то серьёзное будет». 

— Но большие покупки всё равно делают, — добавляет Александр. — Если кто-то раньше брал по две пачки сигарет, теперь сразу по пять покупает. Люди стараются меньше выходить из квартиры и закупаются надолго.

— В квартире сейчас тоже небезопасно, — вздыхает продавец.

— Лучше, чем на улице. Там тебе хотя бы осколок на голову не прилетит, — обрубает разговор  владелец магазина.

СПРАВКА:

Согласно данным Белгородстата за сентябрь, когда усилились обстрелы Шебекинского и Валуйского районов Белгородчины, оборот розничной торговли в регионе вырос до 35,5 млрд рублей (что выше сентября 2021 года), из которых 15 млрд рублей – это продукты, включая напитки, а также сигареты (13,7 млрд рублей годом ранее). Ещё 20,5 млрд рублей белгородцы потратили на непродовольственные товары (20,1 млрд годом ранее).

При этом в сентябре 2022 года цены в Белгороде снизились на 0,2%. Продукты подешевели на 0,61%, но выросли цены на топливо (в среднем +0,4%), непродовольственные товары (+0,03%) и услуг (+0,22%). Также за октябрь этого года упали доходы жителей Белгорода. Средняя номинальная начисленная зарплата в городе в августе снизилась на 4,3%до 54,2 тысячи рублей по сравнению с июлем. 

«Мне говорили, что я передаю координаты ВСУ»

13 октября Белгород обстреляли со стороны Украины. По версии белгородского правительства, российское ПВО сбило летящую ракету и ее обломок упал на жилую многоэтажку на улице Губкина. Как сказала одна из жительниц дома, в тот день  она почувствовала, как будто в городе «началась настоящая война»

Это был второй случай за время войны, когда от боевых действий пострадал жилой дом в Белгороде. В первый раз, 3 июля, обломок сбитой украинской ракеты упал в частный сектор на улице Маяковского. В тот день погибли пять человек и пострадали 74 жилых дома, 16 из которых были полностью разрушены.

Спустя неделю после октябрьского обстрела сотрудники МЧС продолжают разбирать завалы. Подъёмный кран один за другим убирает большие обломки крыши, упавшие в квартиру на верхнем этаже. Прохожие, подняв головы, внимательно наблюдают за спасателем, разбирающим наверху завалы. Некоторые его фотографируют, несмотря на то, что сейчас в Белгороде почти любые фото с улицы могут посчитать «помощью ВСУ».

«Вот здесь я стояла и рассказывала о том, что произошло», — 17-летняя белгородская журналистка Алина (имя изменено — прим. «Спектра»)  встает на то самое место напротив пострадавшего от ракеты жилого дома, откуда 13 октября выходила в эфир независимого российского телеканала. 

«В тот день я услышала несколько громких “хлопков”, — сопровождая воображаемыми кавычками свои слова, рассказывает журналистка. — В новостях прочитала, что произошел “прилёт”. Приехала на место, и вижу, что люди в панике, а в доме просто нет куска. Я подумала, что это ответ на обстрел Киева российскими войсками. Я поняла, что теперь в город будет “прилетать”. Когда я снимала дом после падения осколка, прохожие кричали на меня, что я передаю координаты ВСУ».

В прямом эфире с места происшествия Алина брала комментарии жителей района и отвечала на вопросы коллег. Те спрашивали ее о последствиях обстрела и о том, была ли воздушная тревога в городе. «Как я поняла потом, мне нельзя было говорить, что её не было», — говорит девушка.

После эфира Алина подверглась травле в белгородских анонимных телеграм-каналах. «Они писали, что я украинская журналистка, журналистка в кавычках, в комментариях было примерно то же самое», — вспоминает Алина, проходя вдоль оградительной ленты у «Пятерочки», закрытой уже больше недели.

Алина рассказывает, что через несколько дней после прямого эфира она попыталась попасть в один из белгородских отелей, где поселили беженцев из Украины,  и узнала от знакомых, что на нее стоит «блок в ФСБ». «Фактически это значит, что я не смогу получить аккредитацию, со мной никто [из белгородских СМИ] не будет сотрудничать и я не смогу работать как журналист. Как я понимаю, теперь вообще нельзя говорить о том, что у нас в городе происходит», — пожимает плечами Алина.

Мы заходим с ней в кафе в одном из городских парков. Заведение работает, внутри играет музыка из популярного радийного чарта, но людей в зале нет. Алина заказывает чай на барной стойке, и мы садимся за один из пустующих столиков. Она говорит, что с октября в Белгородской области появляется всё больше запретов со стороны региональных властей, спущенных по неофициальным каналам, на освещение обстрелов города и других подобных событий. 

«У меня есть ощущение, что с каждым днём журналистам в городе всё больше перекрывают кислород. Например, теперь нужно блюрить фото, если снаряды попадают по какой-то важной инфраструктуре. Вообще нельзя писать, когда прилетает по военным, нельзя писать, когда прилетает по инфраструктуре без подтверждения [властей]. Еще нельзя говорить, что у нас нет воздушной тревоги, нельзя говорить про состояние подвалов в городе, а в некоторых редакциях города настойчиво рекомендовали не писать слово “эвакуированные”, когда речь идет о белгородцах», — перечисляет новые запреты журналистка.

О том, что работать в Белгороде журналистам становится все сложнее, свидетельствуют и другие факты. В конце октября на журналистку независимого издания FONAR.TV Валерию Кайдалову пытались завести уголовное дело за якобы распространение фейков об армии РФ из-за комментария телеканалу «Дождь», который она давала еще в сентябре. Девушка рассказывала в эфире о настроениях белгородцев  и о том, что далеко не все жители города получили ключи от подвалов своих домов, несмотря на указ губернатора Вячеслава Гладкова. По словам журналистки, основной причиной интереса силовиков стали её слова о том, что белгородцы боятся, что «ВСУ могут зайти в город».

Ранее 19 октября, через час после введения режима «среднего уровня реагирования», в Белгороде задержали корреспондента «Собеседника» Данила Ноздрякова. Как сообщало издание, журналист писал репортаж о жизни Белгорода и для этого делал фотографии достопримечательностей города. Полицейские задержали журналиста, но через два часа отпустили.

В сентябре в Белгороде также задерживали журналиста The Moscow Times Кирилла Пономарёва. Он брал комментарии у беженцев из Украины. Журналиста продержали в отделе полиции около 19 часов и в итоге выписали штраф в 500 рублей за хулиганство.

По словам Алины, запреты на освещение происходящего в городе коснулись не только её и других журналистов, но и обычных жителей. Белгородцы сами запрещают друг другу фотографировать в городе всё, что, по их мнению, может стать целью для ВСУ.

«Такое творится во всех городских чатах, — констатирует Алина. —  Люди пишут: “Что вы творите, зачем вы помогаете ВСУ?”. Чтобы затравить какой-то конкретный канал, “военкорам” и “зетманам” достаточно написать, что его админы из Украины, и их начинают массово хейтить. Люди вообще перестали общаться с журналистами».

«Запугивают своих же»

За несколько недель белгородцы уяснили, что «прилеты» в городе случаются примерно в одно и то же время: в первой половине дня и с шести до семи вечера. В самые неспокойные дни люди старались не выходить из зданий в эти промежутки времени. Но за несколько спокойных суток все снова расслабились и как будто забыли о том, что происходило в городе ещё неделю назад. В городе снова стало людно, на дороге появились привычные пробки. 

19 октября в Белгородской области, как и в других приграничных регионах, указом президента ввели режим «среднего уровня реагирования». Пока он проявляется в повышенной бдительности полицейских, которые следят за тем, что и где фотографируют горожане. К примеру, 20 октября возле автовокзала полицейские с оружием остановили двух белгородцев, которые фотографировали сильный туман. Об этом рассказала жительница города Виктория (имя изменено — прим. «Спектра»)

«Я была в шоке, когда они вылезли из машины с автоматом. Я подумала, что это какая-то шутка и даже рассмеялась, — рассказала жительница города Виктория (имя изменено — прим. «Спектра»). — Сначала они попросили показать паспорта, а потом разблокировать телефон и открыть фотогалерею. Я ничего не фотографировала, но меня тоже заставили это сделать. Полицейский угрожал, что отвезет меня в отдел, если я не покажу ему свои фото. Потом они пробили по базе информацию о моём друге и сказали, что всё хорошо, но что сейчас лучше делать селфи. Запугивают своих же».

Белгородское издание FONAR.TV со ссылкой на своих подписчиков пишет, что проверка документов у жителей города, когда те фотографируются на улицах сами или фотографируют какие-то объекты, стала распространенной практикой после 19 октября. Один из местных журналистов, попросивший не называть его имени, рассказал нашему корреспонденту, что к нему обращались две жительницы Белгорода, которых остановили для проверки документов из-за селфи возле здания областного правительства.

Также 19 октября сразу после объявления в регионе режима «среднего уровня реагирования» полицейские в Белгороде останавливали и досматривали автомобили. По свидетельствам очевидцев, были подобные проверки автомобилистов и 3 ноября — на следующий день после того, как в Белгороде задержали мужчину с муляжом гранаты в руках.  

Школьникам и студентам Белгородской области с 21 октября продлили дистанционное обучение до 1 декабря, а предприятиям в приграничных районах и Белгороде рекомендовали перейти на дистанционку и гибкий график работы. 

По данным властей, около 500 белгородцев — в основном женщин с детьми — в конце октября — начале ноября централизованно вывезли из города в пункты временного размещения в Подмосковье и Тульской области. 

При этом КПП на въезде в сам Белгород до сих пор не появились. Въезжать в Белгородскую область из других российских регионов и выезжать из нее тоже можно свободно. 

«Кто не хлопает — тот не бомбоубеженец!»

Вечером в воскресенье в одном из баров Белгорода по нынешним временем неожиданно многолюдно: десять человек в одном зале, не считая барменов. В цокольном помещении нет окон, несколько столиков с диванами расставлены вдоль фанерных стен, освещенных мягким красным светом гирлянды, бармен разливает пиво и сидр из крана. Одна из посетительниц шутит, что тут можно укрываться от обстрелов, «стёкла не разлетятся».  

Владелец бара Алексей (имя изменено — прим. «Спектра»)  после 21 сентября переехал из Белгорода в Санкт-Петербург. Он решил, что так будет безопаснее не только из-за обстрелов, но и из-за повестки в армию.

«В Белгороде сейчас очень тяжело находиться, в том числе из-за мобилизации. Там все друг друга знают, и понимают, что забрали очень многих ребят. Тяжело ждать, что, возможно, сейчас что-то прилетит или ко мне придёт военкомат»,— рассказывает в телефонном разговоре мужчина.

По его словам, только уехав в другой город, он вспомнил, какой была мирная жизнь в Белгороде до войны в Украине.

« У нас в городе везде военные, везде эти буквы Z и взрывы еб***ие (ужасные). Всё это воспринимается уже нормальным, будто так и должно быть, а потом ты приезжаешь в спокойный большой город, где, по сути, ничего не происходит. Город и люди живут, как и жили раньше в отличие от Белгорода, в котором теперь всё по-другому, — эмоционально объясняет владелец бара.

Как рассказывает мужчина, в Санкт-Петербурге большинство тех, с кем он общался, не понимает, какая ситуация сейчас в Белгороде. В соответствии с представлениями о происходящем в приграничном регионе, он поделил людей на четыре категории. «Первая категория говорит: “Нихрена себе, ты из Белгорода? Белгорода ведь уже не существует!” Вторые считают, что Белгород — это Украина и спрашивают меня, как я попал в Россию и как перешел в границу. Третья группа людей — это те, кто хотя бы читал какие-то новости. Они примерно понимают, что происходит, но их меньше всего. Есть ещё четвёртая категория, которой просто всё равно. Они не понимают, что такое Белгород, где он находится, украинский он или русский, им всё равно», — объясняет Алексей.

Пока он в другом городе, компания гостей в его баре играет в настольные игры, а за дальним столиком в конце зала целуется влюбленная пара. Между собой люди почти не говорят ни об обстрелах, ни о новом режиме реагирования и обстановке в городе. По пятницам и субботам в заведении по-прежнему играют диджейские сеты, по будням смотрят фильмы, а в ближайшие дни планируют отпраздновать Хэллоуин. Тем не менее, по словам Алексея, его бар всё равно испытывает большие трудности, которые начались еще в феврале.

«Сейчас весь мой персонал увольняется и уезжает из города, и мне нужно найти новых людей. Наша выручка тоже очень сильно упала. Мы открылись на второй волне коронавируса, и тогда я думал: “Если мы сейчас коронавирус переживём, мы переживём вообще всё”. Потом началась война, и за две недели выручка была, как раньше за одну пятницу.  С 22 сентября это началось снова. Из города уехало очень много потенциальных клиентов. Сейчас мы держимся на какой-то божественной искре, наверное, — усмехается владелец бара. — Причём, плохо не только у нас, плохо у всех. Недавно мне позвонил хозяин другого заведения и говорит: “У меня сегодня исторический день. Ко мне пришло пять человек и оставили две тысячи рублей”».

По словам Алексея, стресс влияет и на самих посетителей. Несколько постоянных клиентов «спиваются из-за того, что не могут уехать». Люди, которые раньше ходили в бар раз-два в месяц, теперь ходят каждый день и испытывают проблемы с алкоголем.

Сложно спрогнозировать, что будет с бизнесом дальше из-за введённого в Белгороде «среднего уровня реагирования». «Никто не знает, что это такое и как с этим жить дальше. Будут ли какие-то элементы военного положения вводиться или нет. При военном положении продажа алкоголя запрещается, и тогда бизнесу точно п***ц (конец). В любой момент могут ввести комендантский час и вообще закрыть весь общепит», — говорит предприниматель.

В белгородском баре начинается вечер свободной гитары, но желающих сыграть немного. Всего один поклонник русского рока — мужчина лет тридцати  в черной толстовке с собранными в небрежный хвост темными волосами — начинает выступление с громкого крика в микрофон: «Сегодня у нас антикризисный концерт! Кто не хлопает — тот сегодня не бомбоубеженец!». Настроив гитару, музыкант запевает песню «Ночных снайперов» «Ты дарила мне розы», а потом переходит на баллады «Короля и Шута». 

«Возвращаться в Белгород я не планирую, потому что не вижу там никакой перспективы. Зачем мне находиться в городе, в котором мне нужно восстанавливать то, что у меня уже и так было, если я могу создать что-то большее, и при этом быть хоть немного уверенным в том, что это хотя бы будет существовать», — заключает Алексей. 

При этом предприниматель боится, что боевые действия могут дойти и до города, в который он переехал, и это коснется всех жителей России.

«Конечно, у меня есть огромный страх, что это разрастется, потому что, если боевые действия дойдут до Санкт-Петербурга, это будет означать начало мировой войны, либо полномасштабной и безжалостной войны на территории России, которая будет касаться всех её жителей. И, конечно, это страшно пи***ц как», — признается мужчина.

Уже к полуночи в белгородском баре не остаётся никого из посетителей.