Есть у Михаила Глинки «Попутная песня» на стихи Нестора Кукольника –

Дым столбом — кипит, дымится

Пароход…

Пестрота, разгул, волненье,

Ожиданье, нетерпенье…

Православный веселится

Наш народ.

Православный веселится

Наш народ.

И быстрее, шибче воли

Поезд мчится в чистом поле. 

В советское время строчку «Православный веселится наш народ» заменяли на: «Веселится и ликует весь народ». Вроде бы все то же самое, да не вполне. Смысл стихотворения перекашивался; центром становился образ поезда, он же паровоз и пароход, а русское начало, на котором были сосредоточены Глина и Кукольник, гасло. Но вдруг случилась перестройка, песню перезаписали, причем с тем же самым детским хором Всесоюзного радио и телевидения, и оказалось, что она не про технический прогресс, а про святую Русь; инженерное новшество не противостоит традиции, но лишь укрепляет ее.

Так и сейчас. С начала 1990-х мы слышали жесткие доводы о невозможности встречи Патриарха Московского и всея Руси — с Римским Папой. Причины назывались разные, убедительные и не очень. От захвата храмов униатами на Западной Украине до прозелитизма и отказа от публичных извинений. В ответ, то громче, то тише звучало горькое напоминание о том, как поступали с униатами после Второй мировой… и спор этот обещал быть бесконечным. «Возмущается и злится весь народ». Весь, по любую сторону границы. Но неожиданно препятствия исчезли. Растаяли, как воск перед лицом огня. Раз — и нет проклятых униатов, гнусного прозелитизма и прочих ужасов. А есть необходимость личной встречи Папы с Патриархом, диалога двух предстоятелей. Что неудивительно: в истории ведь по-другому не бывает; диалог невозможен…, невозможен…, невозможен…, потому что…, потому что…, потому что… — и внезапно начинается. Поскольку время пришло, политики решились заступить за магический круг, перестали кивать на внешние обстоятельства и приняли ответственность на себя. Еще вчера по радио звучало «весь народ», а с утра ни с того ни с сего — «православный».

Какое-то подобие публичных объяснений нам? Церковная бюрократия (я не вкладываю в термин негативных коннотаций) говорит о том, что больше нет Иоанна Павла II, при котором возник «униатский вопрос», указывает на страдания ближневосточных христиан, которых можно спасти только совместными усилиями, и уточняет, что нынешняя встреча двух глав церквей готовилась больше 10 лет. 

Церковная полуоппозиция напоминает о предстоящем Всеправославном соборе, где символический вес константинопольского патриарха мог бы оказаться выше, поскольку его предшественник Афинагор уже возобновил отношения с Папой, причем полстолетия назад, а никто из русских предстоятелей с первосвященниками не встречался никогда.

 Наконец, сводный отряд политологов, изучая с лупой сеть неизбежных интриг, приходит к выводам, что неслучайно патриарх Кирилл демонстративно сдавал либералов и карал чрезмерных консерваторов в декабре 2015 года; он уже принял решение и упреждал как критику справа, так и статусное недовольство в аппарате управления; а еще его учитель митрополит Никодим умер в Ватикане, перед встречей с Папой, это тайный многолетний замысел ученика… 

Все это интересные детали, отчасти друг другу противоречащие (если встреча готовилась 10 лет, значит, судьба сирийских христиан лишь повод, а не главная причина, а дата общего прилета двух святителей в Гавану согласовывалась задолго до того, как могла определиться дата Всеправославного собора). Но сути того, что случиться, они не выражают. А суть эта очень проста. Как бы кто из нас ни относился к папе Франциску или патриарху Кириллу, кто бы на них ни ругался, они приняли ключевое решение — для себя, для церквей и для нас. И пошли на шаг, который весомей сирийской войны. Потому что война имеет отношение к судьбам миллионов здесь и сейчас. А замкнутые колбы, в которые испокон веку были запаяны их святейшества, чтобы ненароком не коснуться друг друга — имели отношение к судьбам миллиардов, причем на протяжение столетий.

Бесполезно ждать конкретных результатов от кубинских разговоров. Никакого канонического примирения церквей в обозримом будущем не произойдет. Никакого духовного переворота не будет. Никаких эпохальных заявлений не случится. А что произойдет, что будет, что случится? Несколько вялых дискуссий. Может быть, две-три совместные бумаги. Эти результаты важны для межцерковной дипломатии, отчетов, комментариев и диссертаций. 

Для человечества важно другое. В ближайшие дни будет сокрушительно преодолено взаимное отторжение двух князей церкви, двух конфессий, двух цивилизаций. Суть предстоящей встречи в ней самой. В сигнале, который послан городу и миру. В том, что христианство в разных его проявлениях (и социальных, и мистических) наконец продемонстрирует взаимную проницаемость. Это не снижает важности того, что сделали в 1964 году Афиногор и Павел VI, встретившиеся в Иерусалиме. Но обнаруживает принципиально новое качество. Константинопольский патриархат старейший, эта кафедра невероятно статусна, но она мала и не символизирует собой весь православный Восток. А русский патриархат, в каком бы состоянии он сейчас ни находился — символизирует. И в Гаване встретятся не просто Патриарх и Папа, но Запад и Восток. Более чем политический. Религиозный и культурный.

Надо отдать должное остроумию переговорщиков. Гавана только-только стала выходить из гуманитарного рассеяния; где, как не в ней начать преодоление церковного бойкота. Для патриарха Кирилла она — напоминание о его советской молодости (и не забудем, что именно он открыл здесь первый русский православный храм). Для Папы — живое свидетельство христианского возрождения родной ему Латинской Америки. Ни Запад ни Восток не могут назвать Гавану полноценно своей. Ни Запад ни Восток не скажут, что она чужая.

Что же до чрезмерных ожиданий и обязательных разочарований впереди… Начали мы одной песней, другой закончим. Сокровенный смысл предстоящего события предельно точно выражает «Дубинушка», которую ритмично пели бурлаки, помогая волоком тащить корабль через песок: «Эх, родимая, сама пойдет, сама пойдет!» Какие бы планы и намерения ни вынашивали «высокие договаривающиеся стороны», какие бы надежды и опасения ни связывали с гаванской встречей светские политики, какие бы мистические глупости ни измыслил в связи со всем этим «православный наш народ» и какую бы эйфорию ни испытывал их народ, католический, главное — случится. Будет сделан первый шаг, совершен первый рывок, бурлаки ухнут, лодка сдвинется с мели. И сама пойдет. Будет увязать, сопротивляться, в какой-то момент покажется, что все, конец, нету больше наших сил. Но пойдет, пойдет, никуда не денется.