На сцене Русского театра Эстонии — известный эстонский актер Яак Принтс. Для Принтса, который хорошо знаком местной публике и любим ею, это первая театральная роль на русском языке. Впервые он работает с русской театральной труппой и сразу — главная роль. Да еще какая: Ричард III в одноименной пьесе Уильяма Шекспира.


«Принца Ричарда никто не любит. Его жизнь несчастна, потому что он урод — маленький кривобокий горбун с неприятной физиономией. Когда он ковыляет по улице, люди смеются, а собаки поднимают лай. Ричард тоскует о любви и семейном счастье, но уверен в том, что полюбить его нельзя. Власть — вот единственная отрада, и он добьется ее, даже если при этом душа его станет столь же отвратительной, как внешность. Если между ним и троном стоят чужие жизни, он должен их отнять, расчистив путь кровавым топором…»



Эти слова сопровождают интернет-афишу к спектаклю Ричард III, который сейчас идет в Русском театре Эстонии. Ричард III — первая работа с труппой Русского театра российского режиссера Сергея Потапова. Премьера состоялась 16 февраля, и с тех пор в местных СМИ появилось немало как критических, так и хвалебных статей в адрес этой постановки. Кажется, двух одинаковых мнений просто не существует. И это действительно так: спектакль никого не оставит равнодушным.


То, что в главной роли в постановке Русского театра задействован именно эстонский актер, заставило некоторых критиков усмотреть в постановке отсылку к местным околополитическим реалиям. Заведующий литературной частью (завлит) Русского театра, литератор Елена Скульская говорит, что не стоит искать в выборе на главную роль эстонского актера двойное дно.

«Вообще, такая практика известна. Сергей Юрский играл на французском языке, Михаил Казаков играл на иврите, Домогаров играл на польском. И все блистали на иностранных языках. Это — техника, это ремесло актера: умение вжиться не только в роль, но и в чужой язык», — говорит Елена Скульская.



«Тут произошла такая забавная история, — продолжает она. — Придумали, что Ричардом III будет Яак Принтс. Но как-то придумали отдельно от спектакля: просто решили пригласить на главную роль в новом спектакле эстонского популярного актера. Приезжает режиссер Сергей Потапов и говорит: «Я не понимаю, как ставить спектакль. Получается, что кривой, хромой, горбатый эстонец поубивал вокруг русских детей. Поубивал, значит, всех родственников и захватил трон. Захватил Россию или русских людей здесь живущих. А о чем спектакль? О том, как эстонцы поработили русских? Я об этом ставить не хочу», — с улыбкой вспоминает Скульская свою беседу с российским режиссером.



И уже оттолкнувшись от этого, Сергей Потапов выбрал свой путь. Его Ричард ничем не отличается от своих сторонников и противников, таких же как он — жадных до золота и власти.


«То есть, он лишил Ричарда III уродства, которое как будто является стимулом для того, чтобы захватывать власть и обретать счастье через власть, через хождение по трупам. Через то, чтобы брать женщин, потому что у тебя есть власть их брать. Он сделал совсем другой спектакль», — продолжает Скульская.



«Вообще, для Шекспира внешнее уродство всегда было знаком и уродства внутреннего. Шекспир в этом смысле не был гуманистом. Ему было еще очень далеко до эпохи просвещения, которая говорила о том, что человек может быть некрасивым: в душе Сирано де Бержерак в тысячи раз прелестней, чем Кристиан. Нет: у Шекспира уж если уродлив, то и плохой. Сергей Потапов отказался от этой линии. И сделал артиста Яака Принтса таким же Ричардом III, который равен всем остальным персонажам. Каждый может оказаться на его месте. И каждый хочет этого, каждый хочет забраться на трон, обладать женщинами, обладать властью, деньгами. То есть, вот это бесконечный круговорот власти, когда человек приходит к тому, что он победил в каком-то узком пространстве, как Макдуф, например, то ясно, что ему обязательно захочется сесть на место Макбета. Ясно, что если Ричарду III предоставляется возможность захватить власть, то он ее захватит, и ясно, что когда его убьют, то следующий тоже будет тираном. В общем, об этом круговороте зла, наверно, спектакль», — резюмирует литератор Елена Скульская.



Потаповского Ричарда не выдает даже эстонский акцент — его не слышно в монологах Яак Принтса. К слову, для этого актеру пришлось немало поработать самостоятельно.



«Мне пришлось начать отдельно работать уже осенью», — делится с нами Яак Принтс. «Мне надо было обязательно быть готовым к тому моменту, когда начнутся пробы. У меня была учительница, с которой мы отдельно работали над моим русским. Все это заняло два-три месяца», — рассказывает актер.



Впрочем, общаться на русском для Яака Принтса не внове. Этот язык он изучал еще в детстве, будучи школьником. Также Принтс работал исполнительным директором в одном из известных футбольных клубов. «Надо же было общаться с футболистами, агентами, президентами других клубов», — вспоминает он. «К тому же, полтора года я учился в Петербурге, в театральной академии».



В труппе Русского театра Яака приняли хорошо.



«Меня радушно приняли, могу сказать только хорошее. Вот русский характер мне очень нравится. Я тоже не очень обычный эстонец», — смеется Принтс. «У меня есть страсть. И поэтому мне легко с ними работать. Да, мы разные. Почему-то русские говорят, что эстонцы очень медленные. А эстонцы говорят, что финны медленные… Может, это так — чем ближе к Северу, тем медленнее. Но всегда надо смотреть, что возникает от того, что мы разные. Там всегда есть энергия, какое-то движение, и это меня интересует.



«Ой, с Яаком замечательно!» — делится своими впечатлениями от работы вместе с Принтсем актриса Русского театра Наталья Дымченко. «Я помню, у нас была первая репетиция, и я ему говорю: «Яак привет!» И начали работать. Он очень открытый и с ним сразу было легко. Мы к концу выпуска говорили, мол, Яак, как мы без тебя будем, такое ощущение, что ты наш. Он как-то влился сразу. А если говорить про разницу менталитетов, то мне сложно об этом говорить. Как у нас говорят, вот эстонцы — они такие, а русские -другие, а я вообще в Таджикистане родилась и продолжаю считать себя азиатом. Одна замечательная поэтесса сказала, вот я ее процитирую: я не могу дружить по национальному признаку. Но все же, когда ты встречаешь человека другой национальности, другой культуры — это очень интересно. И ты берешь от него что-то что тебе больше нравится».



Наталья Дымченко играет в постановке Сергея Потапова роль Маргариты Анжуйской. Говорит, что сразу влюбилась в эту роль.



«Когда я приступила к работе над этой ролью, я искала что-то очень понятное для себя, и мне кажется я наступила на что-то очень правильное. На Руси это зовется подвигом юродства. Как правило, это люди, которые не могут перенести горе. Они становятся юродивыми», — рассказывает Наталья о своей роли. «Она весь спектакль есть, она наказывает за нанесенную ей боль. Она говорит: вот ешьте мой суп, вот моя еда, съешьте то, что я съела».



А сам Ричард III — каков он? Почему этот человек, по режиссерской задумке ничем не отличающийся от толпы таких же, стал тираном?



«Говорят, что актер должен быть адвокатом своей роли. Ричард не такой человек, как я, но у него все же есть совесть», — считает Яак Принтс. «Мы все родом из детства. Все, что происходит с нами в детстве, все это влияет на наше будущее», — уверен актер.



«Это скорее история о человеке, с которым что-то произошло, из-за чего он стал таким. Или о том, что толпа создает сама себе тирана, страшного человека, без этого толпа жить не может. Это человек, который решил в это поиграть. И он сказал: «Убей, Бэкингем, а вот убей этих детей. И он совсем не ожидал, что эта шутка будет исполнена и так жестоко — он действительно пошел и убил», — дополняет партнера Наталья Дымченко.



Убийства, интриги, борьба за власть — трагедия Шекспира разыгрывается на сцене отнюдь не в шекспировском антураже. Герои выглядят скорее банковскими клерками, политиками или госслужащими: в современных деловых костюмах, с пухлыми портфелями или газетами в руках. Шекспировские трагедии актуальны во все времена, но насколько готов к такому подходу неискушенный зритель?



«Трагедии Шекспира не высокомерны. Вообще, настоящее искусство не высокомерно», — говорит Елена Скульская. «А искусство театра — принципиально демократично. Если ты не нравишься публике — любой публике, то ты не годишься для театра. Нет спектакля, который был бы расчитан только на каких-то изысканных, утонченных людей. Шекспир вообще был человеком театра, малообразованным, с четырьмя классами образования церковно-приходской школы. Знаете, гений очень редко бывает сильно образованным человеком, похожим на флюс. Нет, он был человеком, который понимал многоликость мира, и это понимает любой человек, просто Шекспир через своих героев, через гениальные стихи может донести это до каждого. И каждый обогащается встречаясь с ним. Но если ты не понял что-то в театре, сидя в зрительном зале, то виноват режиссер, актер, сцена, но ни в коем случае не зритель. Зритель всегда прав».