«Спектр» при поддержке Медиасети публикует материал «Новой газеты» полностью.

Сегодня мы можем заглянуть в 1917 год, каким он был на самом деле. «Прямой репортаж» ведет художник-баталист Иван Алексеевич Владимиров (1869–1947) и неизвестные фотографы московских и питерских газет. Все это вошло в только что вышедшую книгу, составленную из коллекций Андрея Ружникова, Владимира Руги, Гуверовского центра (США). Книга называется «Окаянные годы».

Сначала несколько слов об авторе картин и рисунков, которые мы вам сегодня представляем.

Иван Алексеевич Владимиров был «художественным корреспондентом» на фронтах всех случившихся при нем войн (турецкой, японской, балканских, Первой мировой), тогда «фотоаппараты были еще слишком тяжелыми и работали слишком медленно, чтобы использовать их в полевых условиях»; выпускник Императорской Академии художеств обходился дешевле. Его рисунки, кроме российских газет, печатал лондонский Graphic — первый в мире художественный иллюстрированный журнал; Владимиров также сотрудничал с французским Illustration и рядом американских журналов.

Труд был очень востребован, газеты публиковали его работы на-ура. На заработанные деньги он смог купить дачу; в теперешнем Комарово она ныне является частью резиденции губернатора.

Владимиров был высоким профессионалом. Однажды предложил свои картины для выставки художников «Мира искусства», но был отвергнут, как устаревший реалист. Тогда написал несколько картин на финские сюжеты в манере мирискусников, и под финским псевдонимом отдал эти картины на выставку. Работы были приняты, удостоились лестных слов от Бенуа… И только в конце выставки Владимиров письмом в газету разоблачил всю интригу. Художник тогда получил массу сочувствующих писем и даже открытку от Репина, поздравившего коллегу с удачным розыгрышем:

«Дорогой Иван Алексеевич! Спешу приветствовать Вас за Вашу великолепную шутку над нахальными мазилками и жалкими пигмеями, вообразившими себя новаторами нашего родного искусства. Ваша шутка нанесла убийственный удар по всем декадентам и прочим мазилкам — ​врагам реализма в живописи»…

В 1917–1918 годы, работая в Петроградской милиции, Владимиров рисовал портреты разыскиваемых преступников. Сделал большой цикл, наполненных сочувствием к переменам зарисовок событий 1917–1918 годов, работал над агитационными плакатами.

Был активным членом Ассоциации художников революционной России. С 1932 года член Ленинградского Союза советских художников. Писал картины на историко-революционные и батальные темы; перечислю тематику: «В. И. Ленин на митинге» (1923), «Взятие будёновцами Мелитополя» (1925), «Бегство буржуазии из Новороссийска» (1926), «Ликвидация Врангелевского фронта» (1932), «Баррикады в Испании» (1936), «В.И. Ленин и И.В. Сталин в Разливе в 1917 году» (1937), «Въезд советских войск в Выборг» (1939), «Сдача финнов» (1940)… Участвовал в выставках «Красная Армия в советском искусстве» (1930), «15 лет РККА» (1933), в работе Всемирной выставки в Париже (1937).

В 1935 году восемнадцать его работ были использованы в 1-м томе инициированной Горьким «Истории Гражданской войны в СССР» — невероятно (даже по нынешним временам) шикарного издания. Работы из общего ряда не выделяются…

В годы Великой Отечественной войны находился в блокадном Ленинграде, готовил плакаты, выполнял эскизы и зарисовки, писал картины («Бой за Тихвин», 1943; «Бой на улицах Берлина», 1946), вел дневник блокады.

Награжден орденом Трудового Красного Знамени и медалями.

Умер в 1947-м.

Благополучная судьба типичного советского художника-конформиста? Безусловно, талантливого человека, удачно вложившего свой талант и потому обеспеченного, награжденного, счастливо избегшего неминуемых преследований (отец — священник!.. мать — англичанка!..)

И — совсем другая жизнь, совсем другая судьба.

Оказавшись в центре невиданных событий, Владимиров не только рисовал портреты преступников на потребу угрозыска, но и вел непрерывный прямой репортаж, буквальным образом брал на карандаш все, на что падал его зоркий взгляд художника-баталиста и просто честного русского интеллигента.

Значительное число антибольшевистских работ Владимирова было вывезено из России западными коллекционерами.

Одним из них был родившийся в России Франк Гольдер, который занимался приобретением материалов для Гуверовской военной библиотеки при Стэнфордском университете в Калифорнии, а также курировал программу помощи голодающим, организованную будущим президентом Гербертом Гувером.

Гольдер неоднократно бывал у Владимирова и купил все картины, которые только мог, заплатив по пять долларов за каждую, что по тем временам было в России весьма щедро. По некоторым сведениям, часть картин во время перевозки была утеряна, но остальные благополучно прибыли в Соединенные Штаты. Три картины потом висели в апартаментах самого Гувера в гостинице «Уолдорф-Астория», а сотрудники Гуверовской военной библиотеки старательно заклеили подпись Владимирова на его картинах, боясь навлечь на него репрессии.

Так они и висели многие десятилетия.

На его картинах, оказавшихся на Западе, перед нами предстает другая сторона событий, происходивших в России в период 1917–1922 гг. Вместо героев-революционеров мы видим пьяных солдат, грабящих церкви, униженных царских генералов, священников на принудительных работах на скотном дворе. Мы видим бессудные казни и жестокости…

«На первый взгляд, эти два видения действительности у Владимирова могут показаться в лучшем случае несовместимыми и парадоксальными, а в худшем случае даже диктуемыми корыстью или приспособленчеством. Были ли его пробольшевистские картины созданы лишь как средство пропаганды, чтобы заслужить официальное одобрение? Были ли его антибольшевистские картины созданы лишь для того, чтобы заработать деньги или получить у иностранцев продовольствие в те ужасные голодные годы? Так или иначе, но именно человечность его работ определенно возвысила их над уровнем обычной банальной пропаганды и сделала их значимыми в двух разных сферах…»

Так пишет искусствовед Елена Даниельсон в предисловии к только что вышедшему альбому «Окаянные годы. Революция в России глазами художника Ивана Владимирова». Альбом составлен из коллекций Андрея Ружникова и Владимира Руги, а также из работ, принадлежащих Гуверовскому центру и Музею современной истории в Москве. Спасибо им за то, что они предоставили нам уникальную возможность воспроизвести их в газете.

В театре. Царская ложа. Коллекция В. Руга

Арест царских генералов. Государственный центральный музей современной истории России (Москва)

«Принудительная очистка конюшен священнослужителями». Коллекция А. Ружникова

Крестьяне расправляются с большевиком. 1921 г. Коллекция А.Ружникова

«Долой орла. 2 марта 1917». Коллекция А. Ружникова

«Лекция о Марксе для крестьян в деревне», Коллекция А. Ружникова

«Реквизиция последней коровы у крестьянина. 1919 год». Коллекция А. Ружникова

«Расстрел полицейских на Крестовском мосту 3 марта 1917 года». Коллекция А. Ружникова

Большевики в деревне. Коллекция А. Ружникова

«Крестьяне возвращаются домой после разграбления барской усадьбы в окрестностях Пскова, 1919г.» Архив и библиотека Гуверовского института (США)

«Помещик и священник приговорены к смерти революционным трибуналом. Валдай, 1919г.». Архив и библиотека Гуверовского института (США)

«Разграбление винной лавки революционными рабочимии солдатами в Петрограде, январь 1919 г.». Архив и библиотека Гуверовского института (США)

«Принудительные работы для богатых купцов, дворян и преступников в годы революции,1919–1922»

Вандализм революционеров, сцена в одном из залов Зимнего дворца [октябрь 1917 г.]». Архив и библиотека Гуверовского института (США)

Один из моих дедушек — герой революции, руководитель Торгсина, отлично описанного Булгаковым в «Мастере и Маргарите». Он прошел лагеря, войну, пережил последующие непростые годы…

Когда деда посадили, бабушка поехала за ним и прожила несколько лет рядом с лагерем, где сидел дед. И в итоге она оттуда деда каким-то образом вытащила, а ведь они даже не были расписаны!.. Дед по отцу — с Алтая, он рассказывал, что в детстве прислуживал в церкви и таскал копеечки с тарелки, куда собирали деньги на храм. Уже став взрослым, я узнал, что дед недоговаривал: прапрадед был священником в той же церкви, его расстреляли в 1937 году…

Россия, как известно, страна непредсказуемого прошлого. Вот и Владимиров.

Картина «Арест генералов». Взгляд, преисполненный исторического оптимизма, по мнению составителей «Истории Гражданской войны», бережно проложивших репродукцию страничкой папиросной бумаги. Так ли воспринимаем мы эту картину сегодня, тем более рядом с другими зарисовками из Гуверовской коллекции, из коллекций Ружникова, Руги? Увы, мы  (те, кто хочет знать!) хорошо знаем, что стариков этих то ли сразу расстреляли, то ли в узилище бросили — ​в тысячи разнообразных ВЧК-ОГПУ-НКВД-КГБ, а потом еще и еще раз бросили, а жизнь-то в стране от того наладилась? Зацвела ярким цветом?

«Портрет князя Васильчикова». На рубеже двухтысячных я случайно оказался в Трубетчино — бывшем имении князей Васильчиковых, под Липецком. Самое было когда-то продвинутое хозяйство в России, самое прогрессивное, самое технически оснащенное, сахарный завод по последнему слову, крестьяне отлично зарабатывали, процветали, жили, как никогда в ХХ веке… Но, как возможность выпала, разгромили и пожгли все, до чего руки дотянулись. Вон, до сих пор стоит одинокая труба построенной князьями котельной, завода нет давно, а она так и стоит по сю пору, красоты и прочности невероятной, слегка лишь вверху повреждена. И больница стоит до сих пор та, старая. И школа… Но эти сами собой рушатся, смотреть страшно…

За минувшие десятилетия так и не удосужились восстановить, поправить, залатать дыры и трещины — следы былого пьяного угара.

Почему? Мне кажется, ответы тоже здесь, у художника Владимирова, запечатлевшего самые первые шаги новой власти.

Нам говорят, что все это — неминуемые следствия любой революции, в любой стране; все это надо пережить. Но приобретенных в 1917-м привычек и навыков страна, похоже, так и не оставила…

обозначен в одном из альбомов как реальное лицо по имени Сенька Балдин (или Болдин): «Его характерная нахальная курносая физиономия не один раз появляется в рисунках и картинах художника…» Конечно, куда б лучше, если б он, этот Болдин, так и прошел по «периферии сюжета». Но, разграбив банки, разгромив Трубетчино, загнав стариков-священников чистить стойла, он — втянулся.

Начал с грабежей банков, винных лавок, своих же братьев-крестьян… И очень-очень быстро огромная страна пошла по миру.

…Кстати, сейчас Сеньку Балдина (Болдина) мы постоянно видим в качестве эксперта во всех телешоу.

Убить дракона и не стать драконом. Почему у постсоветских стран не получаются демократические революции и получится ли сейчас у Беларуси