Два года назад на Украине был свергнут режим Виктора Януковича, и в юго-восточных областях страны появились массовые пророссийские движения, вылившиеся в аннексию Крыма, гражданскую войну на Донбассе и кровавые столкновения в ряде украинских городов. «Народный мэр» Славянска Вячеслав Пономарев — один из ключевых участников этих событий. Именно в Славянске Украина начала применять армию, и на Донбассе развернулись полномасштабные боевые действия.

Моими собеседниками были сам «народный мэр» и казак из Славянска с позывным «Куба» — жизнерадостным полноватым парнем лет тридцати. До недавнего времени воевал за ДНР, после контузий и ранений перебрался в Россию. Говорит, в его квартиру в Славянске уже заселили ветерана АТО. Позывной «Куба» он получил, потому что у него есть родственники на Кубе. Он показал казачье удостоверение Всевеликого войска Донского, где местом его рождения указан город Гавана.

Пономарев — коренастый мужчина пятидесяти лет без трех пальцев на левой руке. Советский офицер, занимавшийся до 2014 года в родном Славянске бизнесом и общественной деятельностью. Пономарев рассказал, как пророссийское движение в Славянске выросло из местной экологической инициативы, как при Викторе Януковиче он занимался расследованием коррупционных схем украинской власти, но свержение Януковича вынудило его взяться за оружие.

Сепаратистом Пономарев себя решительно не считает. По его словам, даже в конце апреля 2014 года, когда в Славянске были распущены милиция и СБУ, арестована мэр города Неля Штепа, а в городе в масках с автоматами ходили боевики Игоря Гиркина, он, Пономарев, продолжал взаимодействовать с Киевом для придания легального статуса — с точки зрения Украины — захвату власти в Славянске и близлежащих городах. В принципе, Пономарев и сейчас не против, чтобы Донбасс вернулся в Украину.

Пономарев негативно относится к руководству ДНР и ЛНР, но в целом говорит, что если бы 2014 год повторился, он действовал бы схожим образом. Пономарев сохраняет уверенность, что Майдан организовали американцы, протестующим раздавали чай с психотропными препаратами, а боевые действия в Славянске — это столкновение «православной цивилизации» и «воротил с Уолл-Стрит».

— Чем вы занимались до Майдана, до свержения Виктора Януковича?

— Пономарев: В 2011 году я вернулся в Славянск из Киева, где прожил шесть лет. Раньше занимался строительным бизнесом, когда вернулся в Славянск, возглавил предприятие АТП «Нова», мы занимались выпуском мыла, транспортными перевозками. У нас всегда была активная жизненная позиция, так что мы прекрасно понимали, что события на Майдане нас коснутся. Когда в Киеве произошел антиконституционный захват власти, мы собрались в городском парке отдыха имени Ленина возле памятника воинам-освободителям. На первом собрании было 70 человек, я был избран командиром. Сначала мы назвались самообороной Славянска, но потом отказались от этого слова, потому что оно напоминало о Майдане. Мы стали называться народной дружиной. Это было 21 февраля, в семь часов вечера. В городе оставалось всего тридцать сотрудников милиции — милиционеры Славянска были вызваны в Киев. В Славянске 120 тысяч жителей. Мы в первую очередь организовывались, чтобы поддерживать правопорядок в городе — не допустить прихода «Правого сектора».

Куба: «Автомайдана».

Пономарев: Всех, кто был не нужен на нашей территории. Мы решили, что 70 человек будет маловато для охраны города, и на следующий день нас собралось уже 1200 человек. Был создан координационный совет — своего рода штаб. Поскольку я — бывший военный, мичман запаса, инструктор минной группы, служил на северном флоте, уволился в 1990 году, до развала Советского союза — я решил организовывать дружину по военному образцу. Меня избрали командиром, сразу же избрали замкомандира, начальника штаба, замполита. В городе 12 районов, в каждом районе был свой старший, поделили людей по принципу пятерка-десятка-сотня. Из 1200 человек слаженный боевой потенциал — от 300 до 500 человек. Остальных мы использовали в основном, чтобы охранять митинги.

- Когда начиналось это движение, каково было отношение к Януковичу?

Пономарев: Симпатии к Януковичу не было, но было неприятие лозунгов и тех людей, которые были на Майдане. Особое неприятие было к лидерам оппозиции. Всем было неприятно наблюдать за поведением Виктора Федоровича, как он трусливо себя повел — не отдал приказ «Беркуту» на зачистку Майдана, не взял на себя ответственность и тем самым вверг страну в хаос и гражданскую войну.

- Чем в марте 2014 года занималась народная дружина Славянска?

Пономарев: Мы патрулировали город.

Куба: В Святогорск ездили лавру охранять. Туда «Правый сектор» приезжал. Тогда были захваты православных храмов униатами.

Пономарев: Выделяли людей для усиления постов ГАИ, выезжали на охрану складов оружия в Пароскеевке. Налаживали связи между городами, я ездил в Донецк. Из Киева приезжали автобусами — по 150−300 человек в Донецк, но их быстро разгоняли. В Славянск 30 марта приехал «Автомайдан» — человек 30 — мы их очень быстро рассеяли. К началу марта я стал председателем совета командиров дружин уже пяти городов — Красный Лиман, Славянск, Краматорск, Константиновка и Дружковка. Глядя, что творится в Киеве, как захватывают арсеналы с оружием, как вооружаются правые радикалы, мы понимали, что без оружия противостоять им будет трудно. С Майдана вернулись в Славянск милиционеры (около 70 человек), мы разговаривали с ними и понимали, что нам придется вступить с нацистами в силовое противостояние.

- Наверняка в Славянске были жители, поддерживающие Майдан?

Пономарев: Они все были у нас пересчитаны, их было порядка сорока человек. Один раз, по-моему, на день рождения Тараса Шевченко, они вышли на митинг, флагами помахали. Там были гражданские люди, и мы это митинг охраняли — как и все мероприятия в городе. Незаметно, мы брали площадь под контроль. Если были провокаторы, ребята их блокировали и передавали в руки милиции.

После Майдана милиционеры получили заслуженный отпуск, отдыхали. Некоторые вместе с нами, переодевшись в гражданку, охраняли город, ходили на митинги. Они сразу не могли четко обозначить свою позицию — так или иначе, они подчинялись Киеву. По-человечески милиционеры нас понимали: так что приказы-то можно выполнять быстро, а можно — и не очень. Можно отчеты давать с оттяжкой.

Я приезжал в Донецк, но не видел, с кем там можно разговаривать. Когда мы поняли, что в силах одномоментно взять отделы милиции под контроль в пяти наших городах (Славянск, Краматорск, Дружкова, Константиновка, Красный Лиман), захватить оружие, на общем совете было принято решение, что я выезжаю в Крым — на тот момент туда можно было проехать из Украины. И, используя свои старые связи, знакомства, я выехал с ребятами в Крым — в середине марта.

Я вышел на совет министров Крыма — просил координации, говорил, что в середине апреля мы можем взять горотделы в пяти городах. Мы понимали: даже взяв оружие, но без запаса боеприпасов мы продержались бы дня три.

На тот момент все ещё были не достаточно обкатаны, не хватало опыта. Люди из Крыма вывели меня на Екатерину Губареву — Павлик (Губарев, один из лидеров сепаратистов) уже был арестован.

- Как менялись настроения? Когда вы собирались 21 февраля речь вряд ли же шла о захвате горотделов милиции?

Пономарев: На опыте Крыма было видно, что всё можно сделать. Вопрос об обязательном присоединении к России не стоял. Донбасс — это самодостаточный регион. Мы не можем позволить себе садиться на шею братскому народу, которому и так тяжело. Россия в одиночку борется с терроризмом, ведет и информационную войну, реальные боевые действия против империи мирового хаоса. Был бы идеальный вариант, если бы Россия забрала Донбасс, но мы выступали за федерализацию в составе Украины. Мы использовали свои конституционные права: если в государстве наступает смута, люди имеют право организоваться на местном уровне.

Ещё в 2011 году в районе Славянска начались разговоры о добыче сланцевого газа. В 2013 году Янукович заключил договор с Shell, разрешил им проводить изыскания с последующей добычей. Мы были с этим не согласны, на этот момент уже была создана территориальная община Славянска, занимавшаяся противодействием разработке сланцевого газа. При добыче газа была бы уничтожена почва, земля. Славянск — курортный город, при СССР — всесоюзного значения. У нас хорошая зеленая зона, соляные озера, хорошие места отдыха. Нас не зря называли донецкой Швейцарией. Правосеки-укропы, правда, вырубили Маяцкое, Краснолиманское лесничества. Ну, ничего, вернемся и восстановим!

На общем собрании жителей города Славянска 26 апреля 2014 года мы реорганизовали эту общину — через неё мы также легализовали народную дружину, 6 мая 2014 года мы получили документы как муниципальная милиция. Копии этих документов отправляли в Минск, Москву и в Швейцарию — в офис ООН, а также в Киев. Мы всем дали понять, что являемся жителями города, мы не террористы, живем в правовом поле. Но мы не были услышаны, и против нас начали войну.

- Как вы налаживали связи с другими городами в такой экстремальной обстановке?

Пономарев: География моего общения — очень большая. По бывшему СССР это Мурманск, Минск, Алма-Ата, Владивосток плюс весь Северный Кавказ. За Украину я вообще молчу. Есть у меня везде друзья, товарищи, знакомые знакомых. Не было проблемы найти нужные контакты, выйти на людей, близких по духу. Когда мы выезжали на блокирование складов оружия в Пароскеевке, там были ребята со всей Донецкой и Луганской областей, с Одессы — там мы и знакомились. Затем начали ездить друг к другу.

Куба: Поначалу мы бодались с криминальным авторитетами.

Пономарев: Ну один человек, с ними сотрудничавший, попал в наше поле зрения и был наказан. Побежал жаловаться криминальным авторитетам, они приехали разбираться.

Куба: Только они не ожидали, сколько у нас соберется людей.

Пономарев: Их всех тоже знаю. Мы поздоровались, я им предоставил доказательную базу о поведении человека, за которого они приехали разговаривать. Они всё поняли, сказали, что их человек будет сидеть дома, ухаживать на огороде за цветочками. На этом мы спокойно разошлись.

- Когда вы ехали в Крым, вы ориентировались на свои новые или старые знакомства?

Пономарев: На знакомства ещё с советского времени, когда я был служащим военно-морского флота.

- Ну да, в Крыму же тоже флот.

Пономарев: И не только флот. В Крыму сейчас всё.

31 марта 2014 года в интернете появилось заявление неких трех человек в масках, с игрушечным автоматом они выступили с призывом 3 апреля 2014 года собраться в Донецке на площади Ленина с оружием. Мы посовещались с командирами и пришли к единому мнению, что это — провокация, всех ребят предупредили. На тот момент я сотрудничал ещё с одной организацией в Донецке — союзом ветеранов военно-морского флота. С донецкими друзьями мы приняли решение штурмовать 5 апреля 2014 года областное управление СБУ.

Куба: В любом здании СБУ — огромное количество оружия.

Пономарев: На тот момент в Славянске у нас было два автомата Калашникова, один ППШ, восемь пистолетов, пара-тройка обрезов и штук пять охотничьих ружей. Мы понимали, что этого катастрофически мало. Из Славянска, Дружковки, Константиновки, Краматорска и Красного Лимана выдвинулась объединенная группа в 180 человек. На личном транспорте ночью мы заехали в Донецк, в 4 утра мы были под стенами СБУ. Мы встретились с сотней из Донецка — это были молодые ребята, абсолютно не дисциплинированные. В конечном итоге они разбежались. В пять утра мы зашли в СБУ. Внутри было 40−50 милиционеров, три СБУшника, в том числе замначальника донецкого СБУ. Мы немного с милицией потолкались, никто не ругался особо. Мы договорились, что они покинут здание. Мы взяли компьютерные сервера, верхний склад с оружием. В верхнем складе были только пистолеты, в подвале ребята вскоре нашли автоматы и всё более тяжелое. В сумме мы взяли порядка 75 автоматов и 200−300 пистолетов — ПМ, АПС, форт.

Прошла информация, что на штурм здания донецкого СБУ выехали две группы спецназовцев СБУ «Альфа» — из Запорожья и Киева. Было понятно, что мы не выдержим зачистку, и мною было принято решение уйти. Мы спрятали оружие в машинах и покинули здание. Наш последний человек вышел за семь минут до штурма. Мы поехали в уже захваченную областную администрацию. Занято здание было разношерстной компанией, выглядело это удивительно: пьют, гуляют, разброд, шатание, сплошная анархия. Обстановка не располагала к деловому общению. Все эти люди выделили представителей со своих этажей, они заседали в совещательной комнате на первом этаже. О чем-то совещались.

Мы зашли, голодные, только расположились. Один наш пошел разузнать, какая обстановка на совещании, вернулся и говорит: «Братцы, нас хотят разоружить и сдать в СБУ». Как с оружием мы зашли в обладминистрацию, так с оружием и вышли. Нас ещё неделю искали по этажам. Я приказал всем разъезжаться по домам и ждать команды на сбор. У нас уже было оружие, мы засветились. На захвате СБУ я был без маски — точка невозврата уже была пройдена.

В здание СБУ к нам приезжала группа ветеранов госбезопасности, три замначальника СБУ, заместители начальников донецких городского и областного МВД. Достойные дядьки, я лично некоторых знал. Пообщались с ними — мы заявили, что против госпереворота в Киеве и требуем освободить политзаключенных. Часикам к девяти утра приехал Игорь Николаевич Безлер — тогда я с ним познакомился. Он попросил вооружить добровольцев, которые вызвались захватить донецкий телецентр. В итоге какая-то клоунада произошла, ничего у них не получилось: Безлер их разоружил и дал пинка под зад.

- Как в городе появился Игорь Стрелков (Гиркин)?

Пономарев: 11 апреля 2014 года мне позвонила по скайпу Катя Губарева. Сказала, что к нам в помощь идет группа из Крыма. Там будет «человек с полномочиями». Я до этого ещё выезжал на границу с Россией, с Ростовской областью, готовил место перехода. Игорь Гиркин зашел со своей группой, 52 человека, другим маршрутом, не тем, который я предлагал. Я встретил их в Дебальцево, там я познакомился с ними. С несколькими из них я до сих пор общаюсь, несколько человек погибли — славные ребята были, царство им небесное.

Привез я их к себе на базу, на виллу «Мария». Это здание в районе нашего краеведческого музея, там раньше жил купец, он так свою виллу назвал, это ещё дореволюционное здание. У нас там был свой тренажерный зал, довольно большой кусок земли, там мы с ребятами тренировались.

Когда я встречал их в Дебальцеве, чтобы они спокойно проехали, я предупредил работников ГАИ, что ко мне едут гости, не нужно их останавливать. Гиркин представился мне полковником ФСБ в отставке. Сказал, что он из Крыма. Покуда ехали от Дебальцева до Славянска — 90 километров — поговорили, я ему вкратце обрисовал ситуацию.

Забыл сказать! Мы должны были начинать с Шахтерска. Я своих ребят ориентировал на 12 апреля, что мы едем в Шахтерск. Но пришел звонок, что нужно встречать группу из Крыма. Я так подумал: у меня в Славянске же всё готово. Большая площадь, пять городов, все местные, мы всех знаем, нас все знают.

Пока ехали, я объяснял Гиркину, как мы хотим захватывать горотделы милиции. В каждом городе — свое начальство, свои договоренности, связи. Но Гиркин решил действовать как-то по-своему. На тех захватах, где были люди из группы Гиркина, была стрельба. Гиркину нужна была картинка: я уже потом понял, что он реконструктор, ему нужен драйв.

Произошел захват горотдела милиции, в Славянске появились люди в форме, с оружием, в масках… Мы повесили флаги ДНР и российский — в знак солидарности. Когда на Майдане были флаги США, Великобритании, Польши, Евросоюза — никто против не был! В Славянске первые митинги против хунты были под украинскими флагами.

Мы распустили милицию в Славянске по домам, проштурмовали краматорский горотдел. На следующий день — горотделы в Дружковке, Константиновке, Красном Лимане.

13 апреля 2014 года я с ребятами подъехал к зданию СБУ Славянска. Там было три сотрудника. Мы им оставили личное оружие и документы, они покинули здание. К 14 апреля мы полностью заняли пять наших городов, начали строить укрепления.

У меня работала разведка, 13 апреля стало известно, что рядом с городом кружат подозрительные автомобили с людьми в черной форме. Из описания я понял, что это спецназ СБУ «Альфа». Было боестолкновение, эта группа в 15 человек во главе с начальником Антитеррористического центра СБУ была уничтожена. Каждый день у нас были маленькие победы, дававшие новый стимул для развития. 14 апреля нам сдался разведвзвод аэромобильной бригады. 28 человек мы привезли, накормили, купили на рынке гражданскую одежду и отпустили домой: купили кроссовки, джинсы, футболки, куртки, кепки. Дали денег на проезд и с миром отпустили. Из них в первый же день с нами осталось пять человек, двое или трое побыли дома и вернулись позже. 15 апреля жители Краматорска заблокировали колонну бронетехники. Техника досталась нам, с военными мы договорились. Восемь военных перешло на нашу сторону сразу, человек пять приехали позже.

(Куба) «Альфа» у нас высаживались. Мы подъехали, дали несколько залпов, они обратно в вертолеты загрузились и улетели.

- Вы захватили города, каковы были ваши дальнейшие планы?

Пономарев: Мы, как я говорил, занялись документами на территориальную общину и муниципальную милицию. Мы хотели показать, что работаем в легальном поле. Мы пользовались правами, предоставленными конституцией Украины — большинство о них просто не знает, потому и не пользуется. По-украински это называется территориальной громадой — в конституции предусмотрен такой орган местного самоуправления.

Да, группа добровольцев уже была в Славянске, а вся регистрация этих документов прошла через Киев. Не было 12 апреля 2014 года никакого вторжения российских подразделений! 52 добровольца Гиркина — это жители Одессы, Сум, Киева, Харькова, Винницы, Крыма. Да, были представители донского и кубанского казачества, но Славянск — это территория Войска Донского, тут тоже никаких вопросов не должно быть.

Украинская сторона неоднократно заявляла о том, что среди ополченцев в Славянске есть граждане России. Глава СБУ Валентин Наливайченко даже объявил в те дни о захвате 23  офицеров российского ГРУ. Правда о дальнейшей судьбе этих якобы задержанных российских военнослужащих больше ничего не известно. При этом 26 апреля Сам Гиркин подтвердил в интервью, что среди его людей, воевавших в Славянске, были россияне. — прим. «Спектра».

Когда мы заняли телевышку, я дал команду отключить украинские каналы — оставил только один, новостной — и включил российские.

Когда меня избрали мэром, я занялся городскими проблемами: вывозом мусора, энергообеспечением, водой — была масса вопросов. Город был перекрыт баррикадами, но в одном месте их пришлось убрать, чтобы мог ездить троллейбус. До того, как Славянск начали обстреливать, троллейбусы ездили. Мы ввели лицензирование такси и ограничили их расценки. Мы хорошо работали с миссией ОБСЕ: когда задержали рядом с городом группу офицеров стран НАТО, передали их им — это была подготовка к освобождению Павла Губарева и моего зама Перепечаенко Игоря.

- Как начались боевые действия?

Пономарев:2 мая ВСУ захватили гору Карачун рядом со Славянском, была стянута артиллерия. Город начали бомбить, обстреливать снайпера, задействовали авиацию. Сначала у нас оружия было мало, но мы брали трофеи, у нас была подпитка от Игоря Николаевича Безлера. Постепенно оружие нам начали завозить из Донецка, Луганска, от казаков.

Куба: Первое время у нас были две пушки — 1945 года, мы их с городского музея взяли! По началу, у нас было по автомату и под два рожка на человека. Что-то мы покупали у укропов. В поселке Черкасское, например, стояли ВСУшники, которые не хотели воевать. Они предлагали нам купить у них БТР за 20 тысяч гривен — они бы эти деньги поделили и разъехались по домам.

- Как вы в военной ситуации организовывали жизнь города?

Пономарев:Через своих помощников, знакомых я убедил сотрудников администрации, что город должен жить, все должны быть на своих местах. Работники электросетей чинили линии под обстрелами — всё время были обрывы проводов. Горводоканал выполнял свои функции, скорая помощь в усиленном режиме работала. Горбюджета не было — 19 мая казначейство Украины перестало с нами взаимодействовать. Пенсии, соцпособия перестали выплачиваться. 20 мая мы начали раздачу гуманитарной помощи. На тот момент Славянск оттянул на себя всё внимание. Я надеялся, что за это время в Донецке и Луганске будет создано действительно народное правительство, созданы правовые механизмы управления.

Когда начались обстрелы, учебный год в школах мы завершили без выпускных экзаменов. Оценки учителя выставили по успеваемости за год. Сначала мы начали вывозить детвору — в Крым, в пионерлагеря Снежного — в этом городе у меня хорошие друзья-казаки. В пионерлагеря в Святогорск, Брусино, Красный Лиман.

Обстрелы продолжались, и мы начали вывозить мирных жителей вообще: у нас число погибших мирных жителей превышало число погибших ополченцев. В вывозе мирных жителей очень помогало славянское отделение компартии. Мы вывезли порядка 70 тысяч человек из города. Многоэтажки остались практически пустыми. В основном люди не уезжали из частного сектора — там скот, хозяйство.

Постепенно у нас оружия стало достаточно, мы вполне могли бы держать Славянск. А укропы в город бы не зашли. Они бы обстреливали Славянск, стирали с лица земли, но в город не зашли. В городских боях — самые сильные потери. И в Славянске чужой человек заблудится, никакие навигаторы не помогут. Прямых участков улиц очень мало, дороги узкие, техника не пройдет. Но мы ждали укропов.

Куба: На каждой крыше коктейли Молотова были заготовлены.

Пономарев:Уже позже Гиркин получил от украинских властей определенные гарантии и определенные деньги и сдал Славянск.

- Как происходил ваш арест Гиркиным?

Пономарев: Утром 10 июня я заехал домой искупаться. Город уже был без света и воды из-за бомбежек. Но район вокзала был запитан от железной дороги, и часть города снабжалась водой по резервному каналу водопровода. Мы перекрыли основной канал водоснабжения, так как электричество было только по резервной линии, и с неё обеспечивались два штаба, два госпиталя, узел связи и горадминистрация. Мы устанавливали дизельные станции, бурили артезианские скважины, чтобы была вода, воду развозили. Так как населения стало меньше, нам было проще — город жил.

Гиркину Славянск был не нужен — он распиарился на нем и город сдал. Куба — один из тех, кого бросили на блокпосту, не сообщили об отходе из города.

Куба: Нас 380 человек было — уходили полями, ночью, с гражданскими, под обстрелами вывозили семьи. Кто на чем уезжал, в том числе на мопедах. В Донецке нас не ждали — уже записали в потери.

Пономарев: Ребята хоть выйти смогли, а часть мирных жителей, которые нас поддерживали — остались и были репрессированы. Около трехсот человек пропали без вести. Когда укропы зашли в город, они наш продуктовый склад раздали населению — как свою гуманитарку.

По поводу моего ареста: ко мне приехал Слава «Балу», комендант Славянска. Мы с ним всегда в хороших отношениях были. Смотрю, он заходит ко мне домой с оружием. Я: «Что такое?» Он: «Тебя в штаб надо доставить». Я взял свой пистолет за ствол, передал ему — чтоб не было вопросов. Мы поехали в штаб на его машине.

- У вас уже были трения с Гиркиным?

Пономарев:Мы уже практически перестали общаться. Я перестал его понимать. Я приезжал к нему и говорю: «Давай побеседуем. Я вижу, твои люди собирают против меня какой-то компромат, я вижу, в городе идет отжим, пропадают люди. Мне звонят жены, матери, сестры — у нас пропал муж, машина. Я начинаю искать, нахожу машину, вытаскиваю мужа из подвала. Спрашиваю: какие основания для задержания этого человека?» Разговора не вышло.

Позже стало известно, что и убивали, грабили людей… Когда я получил свидетельство на муниципальную милицию, я показывал его Гиркину — смотри, мы больше никакие не захватчики и не террористы, мы хозяева на своей земле. Он усмехнулся.

По прошествии времени мне стала понятна его предательская сущность и все его деяния, что в России он общается с профашистски настроенными людьми — вроде Дугина и Просвирнина.

Мы с «Балу» приехали в здание СБУ. У меня забрали телефон, карточки, документы, закрыли в комнату и больше со мной не общались. В горадминистрации начали беспокоиться, что меня нет: обратились в штаб Гиркина, им сначала сказали, что я поехал в Донецк, позвонили (Денису) Пушилину  — он говорит, нет никакого совещания в Донецке, Пономарева никто не вызывал. Потом появилась версия, что я выехал за город на ремонт электросетей — быстро выяснилось, что никто никуда не ездил. В этот момент, благодаря моим близким, журналистам стало известно, что я арестован — это спасло мне жизнь.

Причин моего ареста указывалось невероятное количество: я якобы расхищал деньги, кого-то изнасиловал, продавал наркотики. Полное вранье. Приказ на мою зачистку Гиркин отдал ещё в начале мая — но люди его не выполнили, они думали своей головой — этих людей Гиркин объявил дезертирами, но они нормальные ребята, мы до сих пор общаемся. Когда мы вышли в Донецк, вновь появилась информация, что меня хотят убрать, я решил судьбу не испытывать и выехал в Россию.

- Вы порядка месяца провели под арестом?

Пономарев: Да, 10 июня я был арестован, 5 июля я вышел с ополченцами. В СБУ первые три дня я был закрыт. Мне никаких обвинений не озвучивали. Я стал свободно перемещаться по зданию СБУ, внутреннему двору. Продолжал помогать в управлении городом. В подвале я не сидел. Выходил я из города с подразделением своего сына.

Куба: На передовой мы вообще не знали о его аресте — узнали уже в Донецке, когда все из города ушли.

Пономарев: Из Славянска мы вывезли почти 40 тонн оружия. А сколько осталось — вообще караул! Они даже не смогли сжечь здание СБУ вместе с документами — так к укропам попали списки ополченцев. В этом я усматриваю сговор — есть люди, это подтверждающие. К счастью, вовремя смогли открыть камеры в горотделе милиции, и из Славянска смогли выйти ополченцы, которых арестовывал Гиркин — они тоже должны были попасть к укропам.

- Что было в Донецке?

(Пономарев) Появилась информация, что, якобы, «Хмурый» (Сергей Петровский, начальник разведки ДНР — прим. автора) сказал, что я помогал укропам бурить скважины на Карачуне для обеспечения водой. Затем начальник военной полиции «Нос» (Виктор Аносов — прим. автора) заявил, что я торговал оружием. Я понял, что пора уезжать, хотя на тот момент в Донецке у меня уже было свое подразделение. Сейчас я живу в России, в ДНР и ЛНР иногда заезжаю, завожу гуманитарную помощь, форму, снаряжение ребятам. В основном помогаю подразделениям, которые знаю лично.

- Каковы ваши впечатления от нынешней ситуации там?

Пономарев: Социальная напряженность в республиках очень большая. Не хватает рабочих мест. В Донецке жизнь ещё, может быть, и движется. В поселках люди гуманитарку не получают — им очень сильно удивительно, когда им привозят бесплатный хлеб. По фигуре Павла Губарева — готов сказать под запись — он завербован СБУ. У меня есть подтверждения из пяти источников, в том числе от одного действующего работника СБУ. Вообще сейчас ситуация такова, что люди, первыми поднявшиеся на защиту своей земли, оказались не у дел. Этих людей все называют идейными — значит, сейчас правят неидейные.

В народные движения Донбасса изначально были внедрены ставленники олигархов для развала этих движений, теперь они у власти. Тем не менее, я смотрю в будущее с оптимизмом. Сейчас главная задача — не дать врагу, украинский армии, занять территорию. Придет свое время — мы определимся, как дальше жить, заново отстроим разрушенное. Условием того, что с Киевом о чем-то можно говорить — это покаяние киевской хунты перед украинским народом, не только народом Донбасса, восстановление разрушенной инфраструктуры. Ведь ВСУ огромные потери несет, ситуация в Украине ужасная.

- Если бы сейчас повторился 2014 год, вы бы действовали так же?

Пономарев:Моя самая большая ошибка — то, что я подчинил свои вооруженные силы Гиркину. Но победа будет за нами — и в скором времени.

- На территории Украины 9 мая остался праздником. Там есть масса людей, которые говорят по-русски, не считают Степана Бандеру героем, но выступают против вашего движения. В украинских добровольческих батальонах воевало много жителей Донбасса. Русский язык сохранил статус регионального в ряде областей Украины.

Пономарев:Не сохранился, идет процесс насильственной украинизации. (На самом деле официально на Украине сохранился региональный статус русского языка — прим. автора) Русский язык подавляют, чтобы разорвать последние ниточки, нас связывающие. Гражданская война на Украине — самая страшная из постсоветских войн, потому что она идет между людьми, одинаковыми на лицо, говорящими на одном языке, живущими на одной земле, с одними и теми же традициями и памятниками.

- Вы выступаете за социальную справедливость и ориентируетесь на Россию. Но разве путинская Россия — это не царство социальной справедливости?

Пономарев:Владимир Владимирович является руководителем государства или органов социального обеспечения? Что ни случится, всегда можно на него свалить?

- Вообще Владимир Путин сам себя так поставил.

Пономарев:Россия ведет войну — это не та война, которая была 70 лет назад, где всё явно было обозначено. Войну против России ведут США. На территории России, руками россиян, за ресурсы России. Нужно понимать задачи государства во время войны. Посмотрите, что происходит — в России наказывают коррупционеров, восстанавливают вооруженные силы. И этот процесс займет определенное время.

- Донбасс должен быть отдельным государством, частью России, возможно ли сейчас федеративное устройство Украины?

Пономарев:Я рожден в СССР, давал присягу СССР. Я за то, чтобы все жили в мире и сообща. Без разницы, как это будет называться. Пусть это будет Донецкая народная республика, пусть будет федеральный округ в составе Украины, пусть это будет вся Украина — без хунты и фашистов. Жители Украины должны сами выбрать свой путь развития. Хотя новый виток вооруженного конфликта — будет. Нельзя 90 тысячную украинскую группировку войск, стоящую на Донбассе, держать без дела. Предполагаю, срыв может быть до осени.