Валерий Панюшкин. Фото Ольга Павлова
– Кто-то мне сказал, что вы, Валера, любите артишоки. Я купила, попробовала, а они оказались ужасная гадость. Но если вам нравится, ешьте, съешьте их все, кроме вас это никто не сможет есть.
Такой или подобной фразой она встречала меня всякий раз, когда я заходил в гости. Людмила Михайловна Алексеева. Великая Бабушка.
Разговаривать с нею было великим счастьем. Ход ее мысли обыкновенно был примерно таков: «Вот уже и то случилось, и это, и пятое, и десятое, а я, дура, все не понимала, что…» Эта чудесная интонация сохраняется и в книге ее воспоминаний «Поколение оттепели». Почитайте, если не читали – так никто не пишет мемуары. Обычно мемуарист выступает с той позиции, что будто бы изначально все понимал. А Бабушка говорила и писала так, как будто самые очевидные вещи поняла последней.
Сейчас, полагаю, она бы сказала: «Представляете, Валера, уже и Крым захватили, и на Донбасс отправили толпу политологов методологов, чтобы перессорить народы, и Боинг уже сбили, а я, дура, все не понимала, что будет война и что Путин людоед. Даже принимала его у себя, представляете?».
Сейчас, полагаю, она бы этого людоеда не приняла.
Эта ее способность принять или не принять, думаю, больше всего и бесит коллективного Путина. Потому и пытаются закрыть Московскую Хельсинскую группу, уничтожить дело, которому Бабушка себя посвятила, тщатся стереть самую память о ней, все ее следы на земле.
Олег Орлов, Людмила Алексеева и Сергей Ковалев в Европарламентe. 16 декабря 2009 года. Фото Christian Lutz/AP/Scanpix/LETA
Потому что не приняла бы. И это круче, чем когда тебя не принимает какой-нибудь президент Байден, председатель Си или премьер Мори. Потому что они всего лишь земные властители, а Бабушка… как объяснить?
Я приходил к ней без всякого дела. Всякий раз у нее в гостиной или у нее в подъезде или на Арбате возле ее дома я встречал какого-нибудь хорошего человека, который шел к бабушке или уходил от нее. Ради того я и навещал ее, собственно – ради того, что она меня принимала.
Не знаю, как у вас, но у меня голова так устроена, что мне все время кажется, будто я не прав. Визиты к Людмиле Михайловне Алексеевой на время избавляли меня от этих мучительных сомнений – если принимает, значит не так уж и сильно я, дурень, накосячил. Если бы однажды не приняла, это было бы невыносимо. Я уверен, Ад есть место, где тебя не принимает Бабушка, и в этом смысле Путин теперь в Аду.
Я уверен, что дело в этом. Не в правозащитной деятельности Московской Хельсинской группы, не в конференциях, в которых они участвуют, не в петициях, которые они пишут – дело в Бабушке. Вот уже четыре года, как нет ее на свете, а все так же невыносимо думать, что она может отказать тебе от дома. Даже Путину невыносимо. Потому и пытаются уничтожить МХГ в бессильной ярости.
Уничтожить Московскую Хельсинскую группу нельзя. Она не юридическое явление, а духовное. Она материальное воплощение мысли о том, что человек имеет достоинство и неотъемлемые права. Она – мысль. Нельзя уничтожить мысль постановлением Министерства юстиции Российской Федерации.
Всякий человек, который расскажет друзьям или хоть собственным детям, что на войне в Украине гибнут люди – уже член Московской Хельсинской группы. Всякий, кто напишет в социальных сетях, что Навального пытают в тюрьме – уже пишет Хронику Текущих Событий. Представляете, какой «Хроника» была слабой в советское время? Даже не в сотнях экземплярах мерилась, а в десятках. Но в ней выжила свободная мысль под спудом преступного государства. И когда государство раздавило само себя тяжестью собственных преступлений – эта мысль расцвела. Расцветет и опять.
Во время панихиды в Москве. 11 декабря 2018 года. Фото Maxim Shemetov/REUTERS/Scanpix/LETA
Надо просто хранить ее, мысль о том, что люди имеют природное достоинство и неотъемлемые права. Хранить ее как память о любимой Людмиле Михайловне Алексеевой.
И да – надо рассказать детям, кто эта Эрика, которая берет четыре копии.