Поздно вечером в воскресенье 13 января, на два дня ранее объявленного срока, президент Франции Эммануэль Макрон обратился к нации с открытым письмом, которое должно стать основой для так называемой «общенациональной дискуссии». Заявленные темы — налоги и госрасходы, вопросы государственного и муниципального управления, экология, демократия и светскость. Предполагается, что обсуждение будет вестись в мэриях по всей стране, а участвовать в ней будут социальные партнеры, представители общественных организаций, «желтых жилетов», политики. Однако еще до появления письма президента, около 70% французов заявили, что они достаточно скептически расценивают перспективы этой дискуссии, которая должна продлиться до середины марта. Почему же сравнительно недавно избранный президент так быстро растерял не только популярность, но и, как утверждают многие, доверие сограждан?

Протест, который начался с объявления о повышении цен на топливо, не только не утих, но и по-прежнему поддерживается большинством французов. А успокоительные меры (повышение на €100 минимальной зарплаты и отмена повышение налога для пенсионеров с доходом менее €2000 в месяц), которые, очевидно, обойдутся теперь значительно дороже, чем изначальная выгода от повышения акцизов, практически не успокоили умы. Выхода из кризиса, который сейчас переживает Франция, не видно. Требования, которые выдвигают протестующие, уже давно переместились из экономической плоскости в политическую. Теперь они хотят ни много, ни мало, отставки Эммануэля Макрона и его правительства. Однако в рамках действующей Конституции сделать это практически невозможно, а до следующих выборов осталось ещё целых три года. Впрочем, корни нынешнего недовольства значительно глубже, а истинная его причина — вовсе не только в недавних непопулярных решениях. Плоды гнева зрели долго и поводом для массовых протестов могло стать что угодно.

Фото AFP/Scanpix/LETA

Долгий кризис классической политики

В основе того, что сейчас происходит во Франции, лежит вялотекущий политический кризис, который тянется уже как минимум с момента ухода Франсуа Миттерана в 1995 году. Он связан с явной конвергенцией между классическими правыми и левыми, которая приводила к тому, что, когда к власти приходили левые (социалисты), они вполне могли проводить правую политику, и наоборот, правые (республиканцы) — левую.

На это накладывались и особенности политического строя Французской республики, который предусматривает значительное уменьшение президентских полномочий в случае, когда на законодательных выборах власть в парламенте получает оппозиция. За последние 32 года такая ситуация возникала трижды.

Что касается размывания классической дихотомии «левые-правые», то здесь можно привести пример, имеющий символическое значение. Если ещё в 1990-е годы торжественные партийные собрания социалистов, как правило, начинались с коллективного исполнения «Интернационала», постепенно это практика становилась всё более редкой, а в последние годы полностью прекратилась.

Ху из мсье Макрон?

На фоне почти полного разочарования классическими политиками и политикой, появление Эмманюэля Макрона, который позиционировал себя лидером нового типа и разрушителем привычных и набивших всем оскомину парадигм, выглядит вполне закономерным. Но надо напомнить, кто он такой, и кто привёл его в политику. Получив классический для французских чиновников и политиков диплом Национальной школы администрации, он до того изучал историю политической мысли и философию: Маккиавелли и Гегеля. И кроме того — музыку по классу фортепьяно, завоевав третий приз консерватории Амьена.

Казалось бы, это малозначительная деталь, но можно смело утверждать, что именно она во многом стала ключевой для карьеры Макрона. Именно из-за музыки его покровителем стал основатель Европейского банка реконструкции и развития и член Бильдербергский клуба Жак Аттали. Это уважаемый экономист и писатель, теоретик глобализма и «позитивной экономики». А кроме того — почти профессиональный музыкант, который иногда даже выступает в роли дирижера. Аттали — визионер, давно одним из первых предсказавший взрывной рост информационных и коммуникационных технологий и возникновение различных глобальных проблем, в том числе экологических и климатических. С точки зрения Аттали, в позитивной эволюции общества значительную роль должны играть искусство и музыка.

Он познакомился с Макроном, когда тому было 29 лет, и был от него в восторге. «Мне редко приходится встречать мальчиков, обладающих такими человеческими и интеллектуальными качествами», — заявил он в одном из своих интервью.  И хотя теперь Аттали утверждает, что абсолютно уверен, что Макрон стал бы президентом и без его участия, вряд ли это правда. Именно Аттали сделал Макрона заместителем докладчика так называемой «Комиссии Аттали», которая разрабатывала для Николя Саркози стратегию экономической либерализации и роста (так практически и не воплощенную). Именно он организовал для него рекомендации для стажировки, превратившейся затем в постоянную работу в инвестиционном банке Ротшильдов. Эта работа позволила Макрону заработать не очень большой, но вполне комфортный капитал и обрести финансовую независимость.

Можно с уверенностью утверждать, что влияние Аттали на Макрона сохраняется и поныне. Отсюда и его сосредоточенность на глобальных проблемах: будущем евростроительства с тенденцией централизации европейской власти и на вопросах борьбы с глобальным потеплением. Небольшая деталь: впечатлившая многих музыкальная программа мемориальной церемонии, посвященной 100-летию окончания Первой мировой войны, почти наверняка была составлена при участии Аттали. Она открылась 5-й сюитой до-минор для виолончели Иоганна Себастьяна Баха, одним из самых любимых его произведений…

Министр иностранных дел Франции Жан-Ив Ле Дриан и Жак Аттали (справа). Ноябрь, 2018 года. Фото xVincentxIsorex/Scanpix/LETA

Оторванность от жизни

Очень здорово быть обеспеченным интеллектуалом-визионером, любителем изящного искусства и музыки. Но для главы большого государства это, похоже, не самые полезные качества. Недаром саркастическое прозвище Макрона, «президент-солнце», с понятным намёком на Людовика XIV, звучит всё чаще и чаще. Когда протесты  гремели уже больше месяца, а люди, одетые в желтые жилеты, выходили на улицу и блокировали дороги и перекрёстки по всей Франции, французский президент, словно не замечая их, со спокойной душой отправился на встречу Большой двадцатки в Буэнос-Айрес. Именно когда шел этот саммит, заполыхали Елисейские поля.

Можно с уверенностью сказать: будь на месте Макрона любой другой французский президент, он бы никуда не поехал и загодя обратился к нации. Но Макрон не привык к публичной политике, он, по сути, никогда не общался с народом, никогда не проходил через изнурительные избирательные кампании, не был ни местным депутатом, ни мэром, ни членом Национальной ассамблеи. Он никогда не ходил от двери к двери и не жал руки избирателям. Побыв некоторое время — опять же можно предположить, по протекции Жака Аттали и нынешнего еврокомиссара по экономике Пьера Московиси — заместителем секретаря кабинета Франсуа Олланда, он на относительно короткое время стал министром экономики, а потом почти сразу — президентом Республики.

Виртуализация политики

Примерно за год до выборов возникла ситуация, когда стало понятно, что в той или иной форме — вовсе не обязательно в качестве президента — Макрон может участвовать в большой политике, под него была создана микро-партия En Marche (Вперед!), сокращенно EM, по первым буквам его имени и фамилии. После выборов к названию добавили слово «Республика» — REM, что вполне естественно позволяет злым языкам расшифровывать название как «Республика Эмманюэля Макрона».

Для того, чтобы выработать стратегию и программу Макрона и его партии, был использован непривычный для французской политики подход. Поскольку, в отличие от «классических» партий, у неё не было многих лет на то, чтобы выкристаллизовать интересы той или иной социальной группы, было решено пойти в некотором смысле от противного — определить наиболее широкую группу с пересекающимися интересами, а затем предлагать ей свою программу. Анализом собранных данных занималась компания Proxem, не имевшая никакого отношения к политтехнологиям, а специализирующаяся на семантическом анализе BigData — информации, полученной из социальных сетей, мейлов, групповых чатов и иных интернет-ресурсов. Кроме того, 4 тысячи волонтёров занимались анкетированием жителей, а собранные анкеты также анализировались. Фактически, можно сказать, что для того, чтобы «продать» французам Макрона, использовались инструменты маркетинга.

Когда стало понятно, что эта стратегия работает и шансы на победу увеличиваются, возник другой вопрос: как провести партию, у которой было очень ограниченное число сторонников, в парламент? И тут также были задействованы информационные технологии. Методика была похожа на ту, которую в российских реалиях пытается применить Алексей Навальный. Потенциальных кандидатов рекрутировали через интернет и затем анализировали их анкеты. Преимущество отдавалось тем, у кого не было никакого политического прошлого. Согласно утверждениям руководства REM, больше половины из их кандидатов были выходцами из «гражданского общества». И эта стратегия декларативного отказа от надоевших обществу политиков «старого образца» сработала. Партия получила 309 кресел из 577, то есть почти 54%. Остальные партии, находящиеся в глубоком кризисе, получили всего по нескольку десятков мест. Более-менее заметной оппозиционной силой остались лишь правые республиканцы, у которых 104 депутата.

Но показавший себя столь эффективным метод партстроительства через интернет имеет и оборотную сторону: очень многие депутаты и члены кабинета Макрона не имеют ни опыта управления, ни опыта общественной политики. Кроме того, эффективным интернет оказался и для протестующих, которые координируют свои действия через социальные сети.

Тулуза, Франция, 12 января 2019 года. Фото Alain Pitton/NurPhoto via ZUMA Press/Scanpix/LETA

Дискуссия, но не обо всём

«Я надеюсь, что вы сможете, помимо тем, которые я вам предлагаю, поднять любой конкретный вопрос, по поводу которого вы считаете, что он может улучшить вашу повседневную жизнь», — пишет Макрон. Поэтому наверняка в ходе дискуссии будет поднят вопрос о размер вознаграждения чиновников и депутатов. Но вот незадача — ещё до начала дискуссии возникла скандальная ситуация. Журналисты выяснили, что президент так называемой «Национальной комиссии по общественной дискуссии» (существует с 1995 года. — «Спектр»). Шанталь Жуано (Chantal Jouanno) получает ежемесячную зарплату €14 666 чистыми. Естественно, это вызвало дополнительный гнев протестующих. А официальный представитель правительства Бенжамен Гриво (Benjamin Griveaux) призвал её уйти в отставку. На что она ответила отказом. В результате скандал не только не разрешился, но и обострился ещё больше. Жуано теперь не будет заниматься организацией дискуссии, но сохранит при этом свою зарплату.

Один пример: в начале декабря, после нескольких недель протестов, Эмманюэль Макрон заявил о повышении минимальной зарплаты на €100. Это было неожиданным заявлением, так как буквально накануне министр труда Мюрьель Пенико (Muriel Pénicaud) сообщила, что запланированного ранее повышения менее чем на €30 не будет вообще. То есть либо министр оказалась не в курсе принятого решения, то ли президент поменял его буквально за сутки. В любом случае, это свидетельство дикой нескоординированности по очень важному вопросу.

Насколько эффективной может стать дискуссия, которая начинается с утверждения: «Мы не будем пересматривать уже предпринятые нами шаги, цель которых поощрить инвестиции и чтобы за работу платили больше. За них только недавно проголосовали, и они только начинают показывать свои результаты». Если расшифровать эту фразу она переводится как «Что бы вы не требовали, мы не будем пересматривать отмену налога на богатство». А именно отмена этого налога является причиной того, что протест поддерживают не только простые работяги, но и вполне обеспеченные буржуа. Так как для них налог на богатство был всего лишь заменён «налогом на недвижимость». Платить перестали фактически только друзья Макрона — инвестиционные банкиры, которые держат активы не в недвижимости, а в ценных бумагах. Но как однажды сказал бывший президент Франции Франсуа Олланд: «Макрон не президент богатых. Он — президент очень богатых».