Журналист портала Delfi Кристина Худенко побывала в шведском детском саду, в котором детей не разделяют по гендерным признакам, национальности, по вероисповеданию и другим социальным признакам. В этом учреждении воспитатели не навязывают детям традиционные взгляды на семью и общество, гендерные модели и т.п. Многие жители Швеции скептически относятся к подобным учреждениям, однако руководитель стокгольмского детского сада Nicolaigarden Лотта Райялин считает, что за ними будущее. 

«Однажды нам принесли коробку, в которой лежали две куклы с запиской: «Это белый мальчик. Это белая девочка. Это настоящая Швеция!» — рассказывает руководитель стокгольмского детского сада Nicolaigarden Лотта Райялин. С этим она категорически не согласна.

Будущее, по Лотте Райялин, за гендерно-нейтральными дошкольными учреждениями, в которых комфортно и ребенку четырех пап, и малышу, рожденному мамой в чадре, бежавшей из разрушенной деревни в Эритрее. Портал Delfi побывал в необычном детском саду, куда всегда стоят очереди. Сегодня в Стокгольме таких детсадов уже шесть.

«Хей-хей!» — между розовой и голубой деревянными лошадками, как из ниоткуда, материализуется… добрая волшебница. Кажется, именно так и выглядели все сказочные феи нашего детства. Хрупкая, белокурая, улыбчивая, с сеточкой добрых морщинок вокруг глаз Лотта Райялин зачислена под номером 13 в список самых опасных женщин Швеции, составленный ультраправой партией страны.

Foto Delfi

Лотта — идейный вдохновитель и планомерный исполнитель концепции детских садов, воспитанникам которых «доступен весь жизненный спектр», а сами они могут «играть разные роли и быть разными в разное время». Так характеризует Лотта свой проект, стартовавший в 1998 году и на сегодня разросшийся до шести дошкольных учебных заведений, одобренных шведским министерством образования и сертифицированных ЛГБТ-сообществом. В том числе один сад — по системе Монтесорри и один — по работе с беженцами. В ближайшие 10 лет, по предположению Лотты, такие детсады в Швеции будут считаться обычными.

Foto Delfi

На фото: героиня детской сказки Пеппилотта Виктуалия Рульгардина Крисминта Эфраимсдоттер Длинныйчулок порвала шведские шаблоны о распределении гендерных ролей.

Детсад в здании на улице Скомакаргатан старого центра стихийно сформировался около ста лет назад. Концепция была другой, но тоже весьма необычной. В то время в старом городе жили преимущественно бедные люди, а многие женщины были вынуждены зарабатывать на жизнь, ночами торгуя своим телом. Служители церкви святого Николая, куда заходили исповедоваться «ночные бабочки», узнав про их тревоги за детей, взялись присматривать за малышами по ночам, пока мамы работают — кормить, поить, мыть, укладывать спать. Так стихийно возник приходской ночной детский сад.

Муниципальным дошкольное учреждение стало больше сорока лет назад. Сперва — обычным: девочки — «белочки», мальчики — «зайчики». Куклы — машинки. Розовое — голубое. Принцессы — викинги… Правда, уже тогда все было не совсем так. Не стоит забывать, что сразу после Второй мировой в стокгольмской квартире с видом на Васа-парк на свет появилась самая нешаблонная девочка на свете — героиня любимой детьми всего мира сказки Астрид Линдгрен «Пеппи Длинныйчулок». Неудивительно, что неутомимая силачка, неукротимая фантазерка, покоритель вулканов и борец за правду Пеппи (по-шведски — Pippi) сегодня стала символом всех феминистических и правозащитных движений Швеции.

Если вспомнить сказку, то полное имя Пеппи — Пеппилотта Виктуалия Рульгардина Крисминта Эфраимсдоттер Длинныйчулок. И тогда покажется неудивительным, что основателя системы рвущих шаблоны детского воспитания садов зовут Лотта. Хотя сама Лотта Райялин утверждает, что ни о чем таком ее родители не думали. «Родилась я в самой обычной семье, которую принято было считать традиционной — папа-мама и три дочки-сестры».

С 20 лет Лотта работала педагогом — в детских садах и школах: «Я на своем опыте прочувствовала все трудности системы образования: в ней слишком много агрессии, насилия и неуважения к учителям. Большинство конфликтов происходит именно на почве неравенства и стереотипного понимания обществом гендерного распределения ролей…»

На несколько лет выпав из системы для «работы» бабушкой, в 1998 году Лотта вернулась с твердым намерением сделать все по-другому: «Мне было очевидно, что начинать надо с малышей. То, чему нас учат в детсаду и школе, потом идет с нами всю жизнь».

Foto Delfi

«Мы родились в обществе, у которого разные ожидания от детей, в зависимости от того, мальчики они или девочки. Это их сразу жестко ограничивает, лишая половины мира», — уверена Лотта. И старается объяснить, как это работает на примерах.

Какими общество видит типичных мальчика и девочку? Это нетрудно понять, зайдя в любой магазин детской одежды. Типичный девичий отдел: светлое, приталенное, с рюшами, лентами, тонкими колготками, юбками. В таком наряде на дерево не залезешь и в футбол не погоняешь. То ли дело одежда для мальчиков — темное, немаркое, чуть мешковатое, не сковывающее движений.

По наблюдениям Лотты, в обычных детских садах девочки лет с пяти знают, что должны быть стройными, а мальчики — что надо развивать мускулатуру. В итоге первые отказываются от еды, вторые лезут в драку. Девочка имеет право быть стеснительной и пугливой, мальчик может быть злым, раздраженным, даже диким, но проявлять испуг ему не положено — он должен излучать способность постоять за себя. Она должна быть милой и сладкой, он — сильным и крутым. Она — пассивна, он — активен…

«В жизни это далеко не всегда так! Мы прекрасно знаем, что в Швеции женщины бывают дикими и активными — тому пример Пеппи Длинныйчулок. Сторонники традиционного воспитания таким девочкам стараются дать что-то успокаивающее. А «слишком плаксивому» мальчику скажут: ну что ты как девчонка! — продолжает Лотта. — Я вижу, что не все мальчики любят футбол. Зато если мальчик в пять-семь лет пойдет на танцы, то окружающие дадут понять, что это занятие — не для настоящих парней. И он бросит то, от чего получал такое удовольствие».

Гендерное неравенство — это лишь маленькая часть стереотипов, которые рушит Лотта. «Когда мы начали работать, то обратили внимание, что во всех формах, которые должны заполнять родители, написано «мама» и «папа», — вспоминает она. — Но ведь не в каждой семье есть два разнополых родителя. Когда 20 лет назад мы первыми написали в своей форме «родители», поднялся страшный шум. А сегодня в Стокгольме это обычная практика».

Foto undefined

«Наше общество стремительно меняется. Люди приезжают со всех концов света — со своими традициями, стереотипами и видением. В стране много одиноких мам, пап, есть семьи с двумя мамами или двумя папами, у нас есть ребенок, у которого четыре отца: два папы завели малыша, потом развелись, и каждый нашел себе пару. Для ребенка все они отцы. Никаких проблем! А наш промаринованный стереотипами мозг такого не принимает. По счастью, люди меняются», — рассказывает Лотта.

По мнению Лотты, исторический переворот в сознании случился, когда в 1998 году государственный учебный план подтвердил, что детские сады должны дать равные возможности развития мальчикам и девочкам: «Также у нас есть европейская Конвенция по защите прав детей, шведский закон о дискриминации и школьный закон, которые строго пресекают неравенство по семи признакам: возраст, гендер, сексуальность, этнос, религия, инвалидность… это наши основы».

Foto Delfi

«Я сказала нашим педагогам: берите книги по гендерному равноправию, читайте и учитесь, — рассказала она. — На это вы будете получать оплачиваемый выходной день. Наши сотрудники читают очень много. Но знания мало. Например, мы знаем, что курение опасно, но курим. Важно что-то изменить в самом себе.

Мы стараемся избегать оценочных стереотипов. Наши педагоги никогда не скажут девочке: «Ох, какая у тебя юбочка — ты просто куколка!» Скорей, они спросят: «Я вижу, тебе нравится твоя новая юбка? Ты выглядишь такой счастливой в ней!» Мы активно используем новые обращения, которые более инклюзивны, чем традиционные. Дети могут говорить, как им привычнее: «он», «она», «мальчик», «девочка» — мы не исправляем. Педагоги же чаще обращаются «друзья» или по имени, а вместо местоимений «он» и «она», напичканных стереотипами, используют гендерно-нейтральное обращение «хен»…

Мы всегда настроены на позитивные ожидания и не подчеркиваем слабостей воспитанников. Ведь дети часто хотят быть такими, какими мы, взрослые, ожидаем, что они будут. Тем самым мы лишаем их всех возможностей, которые дает жизнь, и не позволяем быть самими собой».

Кроме работы с гендерным равноправием, в Nicolaigarden много внимания уделяют эмоциям — ребенку помогают справиться с плохим настроением, расстройством и раздражением, чтобы избежать возможного насилия и конфликта, в которые обычно выливаются нереализованные негативные эмоции. Лотта показывает свой любимый педагогический прием — работу с куклами. Мягкие тряпочные пупсы «выражают» разные эмоции в виде грустных, веселых, раздраженных смайликов. С помощью «кукольного театра» с жизненными сценками педагог показывает, как можно разрешить конфликт.

«Мы видим, как наша ежедневная работа помогает детям разговаривать друг с другом, если есть конфликт, не доводя процесс до драки или крика. Это то, чего сегодня так не хватает и нам, взрослым», — рассказывает Лотта.

В феврале этого года ей выпало новое испытание: «Мой босс сказал: приехали 85 семей беженцев из Сирии, Эритреи, Афганистана, Сомали. Взрослым надо учить шведский. Но кто-то должен в это время заняться детьми, — говорит Лотта. — Я наняла штат. Встретилась с семьями и честно им рассказала, как мы работаем, используя ключевое слово «демократия». Каждый из них понимал, о чем я, ведь на своем опыте они познали, что значит жить без демократии. Не скажу, что они во всем были со мной согласны. Но тут у меня есть в некотором роде большая сила, я могу им сказать: в Швеции — так. Если из вороха одежды для танцев мальчик выберет яркую юбку — мы не будем против».

В новом детском саду — шесть групп для детей и одна для родителей. Для них выделены отдельные апартаменты, где сотрудники детсада общаются с беженцами на их языках, там есть компьютер, кофе, еда, библиотека, там всегда помогут заполнить документы, сделать тест на беременность, связаться с госинстанциями, получить полное представление о том, как живут в Швеции. Родители могут там находиться, сколько им надо, и в любой момент видеть, как себя чувствуют их дети.

Конечно, сразу встает вопрос, как новое видение Лотты Райялин коррелирует с вековыми устоями мусульманства, католицизма или православия? «В Швеции по закону религия в учебных заведениях запрещена, — не смущается Лотта. — Но поскольку в наши задачи входит знакомство с культурой Швеции и других стран, то, показывая здание церкви, мы имеем право объяснить, что это и какую религию она представляет. Мы можем рассказать, что есть разные религии, но точно не выделяя одну из них. У нас не запрещается носить на шее крестик или другое свидетельство религиозной принадлежности. В школе у преподавателей есть отдельная комната, где они, по желанию, могут помолиться в перерыве, который считается неоплачиваемым личным временем. Но это точно никому не мешает».

Оксфордский профессор Бен Кенворд вместе с исследователями шведского университета Уппсала внимательно изучили методы работы Лотты и ее команды, о чем написали научный труд. «Профессор сравнил развитие детей наших и из обычных детсадов. Например, он показывал им картинки с изображениями других детей и спрашивал: «C кем бы ты хотел поиграть?» Наши дети выбирали друзей по общим интересам и активностям, а не потому, что там были мальчик или девочка, черный или белый», —говорит Лотта.

За стеной Nicolaigarden находится школа, куда стекаются дети не только из соседнего садика, но и трех частных дошкольных учреждений старого города. «Такое соседство позволяет наблюдать за нашими выпускниками еще много лет. Школьные учителя говорят, что разница между нашими и другими детьми весьма заметна. Наши более уверенны в себе, они умеют конструктивно спорить и отстаивать свои права, знают, что их мнение уважают. Кроме того, они играют в футбол и танцуют вне зависимости от пола. Уверена, что во взрослой жизни наши дети смогут за себя постоять и вовсе не нуждаются в тепличных условиях», — считает Лотта.

По словам Лотты, у ее идей есть последователи не только в Стокгольме. Уже 10 лет они сотрудничают с единомышленниками в Италии и Исландии. «В Исландии много школ и детсадов, исповедующих гендерное равноправие. Но там по-прежнему делят классы и группы на мальчиков и девочек, с каждыми из которых работают по-разному. У нас — другой путь», — отмечает Лотта.

Рассказываем Лотте про недавний латвийский скандал с рекомендованной детским садам переведенной с датского языка книгой «День, когда Карлис был Карлиной…», против которой выступили сразу 54 разных общественных организации и многие депутаты правительственных партий.

У революционного подхода Лотты тоже немало критиков и противников, в том числе довольно яростных. Некоторые детские психологи сомневаются в правильности допущения, что гендер — личный выбор каждого, считая, что сомнения в гендерной принадлежности могут запутать ребенка и не дадут твердую основу для формирования личности.

На подобные аргументы у Лотты есть ответ: «Все девочки знают, что они девочки, а мальчики — что они мальчики. Мы работаем не с биологическим гендером, а с социальным. Мы никого ни в чем не ущемляем и ничего не отбираем, а только добавляем. Мы даем возможности, которые делают ребенка более самоуверенным и знающим о мире и обществе во всей его современной полноте».

По словам Лотты, больше всего негодующих писем она получает из России и Германии. Желания дискутировать в этих посланиях по почте и на е-мейл вообще не наблюдается. «Они пишут: «Мы знаем, где вы живете, где ваши дети ходят в школу…» Почему-то они уверены, что мы делаем нечто сексуально-непристойное с нашими воспитанниками, после чего все они становятся гомосексуалистами. Но это глупое непонимание!» — возмущается Лотта.

Шведские оппоненты Лотты протестуют около муниципалитета и приходят к садику. Однажды в соседстве с садиком появилась уничижительная надпись на всю стену, в другой раз сотрудники Nicolaigarden получили коробку с двумя куклами. «Они имели неосторожность открыть, что было опасно, — рассказывает Лотта. — Внутри были две куклы с надписями: «Это белый мальчик. Это белая девочка. Это настоящая Швеция!».»

Foto Delfi

Наша экскурсия по Nicolaigarden начинается с гардероба — на стенде у входа вывешены фотопортреты преподавателей. «Как видите, все наши сотрудники — разного возраста, национальностей, пола, цвета кожи, вероисповедания и т.д. Это очень хорошо!» — обращает внимание Лотта.

Детская одежда сложена в ящички с радужными наклейками. Радуга тут — один из главных элементов дизайна: на столах, на полу, на стене, во дворе… Она символизирует полноту палитры жизни, которую видят воспитанники детского сада. Детей просят не фотографировать, ну разве что сами запрыгнут в кадр — тогда только со спины.

Если описывать в целом — дети как дети: каждый занят своим делом — кто мастерит инсталляцию с диковинным зверем, кто читает, кто ест. Журналистов воспринимают как должное — одну из смен декораций. Поразило, что годовалые малыши сам себя обслуживают — едят, пьют, ходят за добавкой.

Foto Delfi

Сам детский сад — запутанная система квартир в одном из многоэтажных домов старого города с невероятным количеством входов-выходов, лестниц, самых неожиданных интерьеров и решений: то штабик с конями, то затемненное логово с хаотично набросанными цветными подушками, гитарами и другими инструментами, то нечто вроде художественной студии… Игрушки используются в самых причудливых комбинациях: куклы скачут на динозаврах, медведи воспитывают бэби-борнов, слоны скачут на конях… В общем, фантазия не ограничивается, отдельных девчачьих и мальчишечьих уголков не просматривается.

Foto Delfi

Одна из самых светлых и просторных комнат — читальня. На стендах разные книги на разных языках. В том числе — на русском. Есть и те, кто отвечает традиционному делению на девчачьи и мальчишечьи. «Если традиционные книги хорошие — мы читаем их нашим детям, сообщая: «Сейчас я прочту сказку, которой почти сто лет». Дети понимают, что все эти принцессы и рыцари были очень давно, когда все жили как-то по-другому».

И все же сказкам про Золушку и Спящую Красавицу тут предпочитают, например, великолепно оформленную книгу про двух жирафов, которые нашли брошенного родителями ребенка крокодила и усыновили его. Вспоминая латвийские баталии за 8 марта, задаем вопрос: «А как же День матери и День отца, неужели ваши дети лишены таких праздников?»

«Конечно, наши учителя инициаторами таких праздников не выступают, но, если дети говорят о них и хотят что-то в этом направлении сделать — им никто не будет мешать, — поясняет Лотта. — Но мы все время говорим с нашими детьми о том, насколько разными могут быть семьи, и что мы не ждем того, что все родители будут традиционными».

Финал нашей экскурсии — на крыше с видом на церковь. Тут тоже все оборудовано для детей: тепличка, где в маленьких горшочках выращиваются растения и овощи, горка, летом сюда перекочевывает читальня, а иногда и столовая.

Детей в Nicolaigarden — 110, а всего в епархии Лотты Райялин — 450. Педагогов — из расчета по одному на пять детей до трех лет или на семь детей трех-пяти лет. Садик муниципальный, так что взнос родителей, по шведским меркам, чисто символический — 1000 крон (около 100 евро). Лотта уточняет, что для бедных родителей, для которых и такая сумма неподъемна, все бесплатно. Например, за беженцев платит государство.

Покидая Nicolaigarden, интересуемся: «Если у системы столько агрессивных противников, то почему на воротах нет охраны — войти и выйти можно совершенно спокойно? Неужели не боитесь?» «Потому что это Швеция!» — спокойно улыбается Лотта Райялин, которую некоторые считают самой опасной женщиной страны.