Проблема с пропуском украинских беженцев через российско-эстонскую границу, похоже, имеет системный характер, а отношение к украинским гражданам на КПП «Ивангород — Нарва» явно отличается от ситуации в Латвии, Польше и, тем более, в Финляндии. «Спектр» исследовал «Нарвскую пограничную аномалию» на примерах конкретных украинских беженцев и на опыте помогающих им волонтеров.

«Расстреляйте меня, я не вернусь!»

Неделю назад донецкий врач Александр Орел, о судьбе которого недавно писал «Спектр», все же благополучно пересек границу ЕС. На автобусе он добрался до Беларуси, а там перешел польскую границу. Мы намеренно не раскрываем его конкретный маршрут и даже избегаем названия пограничного перехода, чтобы не навредить людям, которые помогают украинским беженцам в России. Но факт остается фактом: Александр Орел сейчас находится во Вроцлаве, приходит в себя рядом с дочкой и внуком. Отметка об отказе, сделанная в его паспорте эстонцами, не помешала ему пройти границу ЕС в Польше. Вот что рассказал нам Александр Евгеньевич.

«На <белорусско-польской> границе был небольшой затык: у меня в паспорте же печать эстонская теперь стоит с крестом об отказе. Девушка в окошке посмотрела на печать и говорит: «Вы знаете, что мы все Евросоюз, что у нас у всех одинаковые правила? Если вас там не пропустили, то и мы не должны пропускать». Я говорил ей, что возникло недопонимание, начал все объяснять, но она меня остановила. Она вроде суровая эта пограничница, но как только услышала слова: «У меня умерла жена!» — сразу поставила печать и сказала, чтоб я шел дальше, в Польшу.

Никаких дополнительных документов не требовали — у нас же у каждого своя беда. Но важно не становиться как они, не вести себя, как русские. Если ты начинаешь зверствовать, то чем ты отличаешься от РФ? Хотя, надо сказать, что на границе с ЕС российские пограничники играют роль «доброго полицейского», а в этот раз переход в Беларуси даже не задержался у меня в памяти: тем, у кого биометрические паспорта, просто поставили штампы. Людям с просроченными документами было сложнее, но всех пропустили.

 На польской стороне была только одна стремная история. Со мной шел через границу парень из территориальной обороны Каховки, там русские войска Новую Каховку взяли, а до самой Каховки еще около месяца руки не доходили. И эти ребята патрулировали улицы, боролись против мародеров, какие-то посты у них в городе были. Его потом за это пытали россияне в его же гараже: били, током, горелкой припаливали… У него за время оккупации родился ребенок, и никаких документов, кроме выданных оккупационной администрацией, у ребенка этого быть просто не могло.  И выехать оттуда с ребенком без свидетельства о рождении они бы никак не смогли — пришлось все это объяснять. И вот девушки-пограничницы самостоятельно принять решение о пропуске этой семьи не могли, ждали часа полтора человека, имеющего такое право. В конце концов, они приняли решение о пропуске этой семьи. Но за это время пришлось приводить парня в чувство, с нервами у него не очень было, он кричал: «Да расстреляйте меня здесь! Я туда не вернусь!!!» — понятные слова и тексты. Я в Эстонии это тоже наблюдал, когда людей заворачивали обратно.

Самое грустное в моем опыте — это лишняя публичность. Я не хотел светить свою личную семейную историю, но что есть, то есть, это для чего-то было нужно. Возможно огласка поможет исправить этих ребят на границе в Эстонии. Я украинец, и я за свои права в суд пойду!»

Александр Орел благополучно встретился с дочерью и внуком во Вроцлаве.

Главные фразы для беженца

Александр Орел выехал в Польшу с помощью волонтеров. Мы не указываем имен людей, которые ему помогали — уж больно чувствительная для остающихся в России тема. Но мы смогли поговорить с волонтером, которая помогает украинским беженцам на пограничном переходе в Нарве. Ее зовут Екатерина Пирожинская (фамилия изменена — Ред.), она находится сейчас на территории ЕС, но не исключает для себя варианта вернуться в Россию. Екатерина детально изучила статистику отказов на российско-эстонском КПП «Ивангород — Нарва» и выявила интересную закономерность. Вот что она рассказала «Спектру».

— Я анализировала статистику следующим образом: мне давали количество людей, въехавших через КПП «Ивангород — Нарва» (он самый крупный на эстонской границе) понедельно. И там интересная закономерность: поначалу процент отказов был нулевой, но постепенно, к лету, к августу 2022 года число людей, пересекающих границу, уменьшалось, а число отказов росло и в абсолютном значении и в процентном. В какой-то момент число отказов дошло до 4,5% от всех обратившихся. При этом нарвские власти в официальных ответах говорят, что они отказали в пересечении границы меньше 1% украинцев — так вот, они лукавят. Дело в том, что они считают всех вместе, нарастающим итогом — берут всех въехавших с марта месяца и, конечно, получают число отказов меньше 1%. Но когда мы смотрели статистику понедельно, до сентября 2022 года, были недели, когда у нас получалось до 5% отказов, были недели, когда отказывали сотне людей, 120-ти украинцам…

«Спектр» получил эти цифры. Волонтеры собирали статистику с 10 по 41-ю неделю 2022 года, то есть с марта по октябрь. Число отказов стало существенно расти примерно с 22-й недели (30 мая — 5 июня), составляя от 2% до 5%. При этом количество въезжающих в Эстонию колебалось от 10 недели (7−13 марта — 12 589 въехавших) до 40-й недели (3−9 октября — 3 279 въехавших).

— А кому отказывают?

— Мы пытались уловить закономерность, но, поймите меня правильно, чтобы узнать полностью достоверную картину нужно, чтобы украинские журналисты начали расследование со своей стороны, запросили официальные данные. Мы же видим только тех людей, которые прошли через нас: какие у них паспорта, документы, миграционные карты, сколько времени они провели в России… Для себя я сделала вывод, что большинство отказов дается людям, у которых с собой паспорта «ДНР» и «ЛНР».

Украинские беженцы у пункта помощи в Варшаве, Польша. Фото Aleksander Kalka/ZUMA Press Wire/Scanpix/LETA

— Они что, с собой везут эти паспорта?

— Тут надо сделать шаг назад и поговорить о молодых и взрослых. У всех людей, проживавших на оккупированных территориях Донецкой и Луганской областей к 2014 году, были украинские паспорта, и почти у всех они сохранились. А вот из тех, кто должен был получать документы позже, украинские паспорта получили не все. Как правило, документы есть у ребят старше 24 лет, а вот процент молодых людей от 18 до 21 года с украинским паспортом гораздо ниже…

— Да, «Спектр» неоднократно писал о том, что с марта 2020 года блокпосты в Донбассе закрылись якобы из-за пандемии и больше не открывались, поэтому шанс добраться до государственных органов Украины и получить украинский паспорт у молодежи был только при путешествии в 1500 км через Россию… Но, получается, человек с «паспортом ДНР» по факту может претендовать на пересечение границы как украинский гражданин?

— Да, конечно, особенно если у него есть украинские свидетельства о рождении или любые другие документы о проживании на этих территориях. Но именно таким людям, особенно молодым парням, чаще всего и отказывали в пересечении границы. Им, как правило, говорили, что они должны идти воевать. Парни, конечно, пытались спрашивать, а каким образом они должны пойти воевать, но эстонцы к ним всегда резко негативно настроены, мы наблюдали откровенную дискриминацию украинцев с документами «ЛДНР».

Мы также наблюдали отказы в отношении тех, кто провел больше месяца в РФ. Мы делали запросы на предмет того, есть ли какое-то правовое основание для таких отказов, и получили ответ, что никаких оснований нет. Но статистика говорит, что таким людям отказывают чаще, чем тем, кто пробыл в РФ менее месяца.

Далее — совершенно однозначно, что этнические семьи, проезжавшие через Нарву, чаще получали отказы, чем неэтнические. То есть цыганские семьи получали отказы, отказы получали армяне, азербайджанцы, грузины с украинскими паспортами. Получали отказы семьи, в составе которой были члены семьи с неукраинским гражданством. Вот недавний случай: муж, тесть и дети с украинским гражданством, а мама с азербайджанским (но с видом на жительство в Украине). И ей предлагают идти одной обратно, к российским пограничникам! И это не единичный случай.

Были случаи отказа в пересечении границы несовершеннолетним ребятам в возрасте 17+, которые путешествуют в одиночку. Отказывали одиноким молодым женщинам в возрасте до 30 лет — одно время это был просто тренд. Много отказывали людям без биометрических загранпаспортов в случае, если они заявляли, что будут двигаться куда-то дальше, хотят куда-то улететь. Это тоже неправомерно, потому что украинцам сейчас для пересечения границы можно иметь любой документ удостоверяющий личность, а детям — только свидетельство о рождении. Тем не менее людей, которые ехали без загранпаспортов и собирались лететь чаще всего в Ирландию, не пускали под предлогом, что их все равно не посадят на рейс. Что было совершеннейшей нелепицей, потому что большинство из них улетали «беженскими» рейсами — по любым документам, и волонтеры их уже заранее обеспечивали проездными документами на самолет.

— А вот Александр Орел рассказывал, что при нем в Нарве отказывали трем девушкам из Крыма…

— Мы считаем, что крымчанам отказывают потому, что они «недостаточно хорошие украинцы». Типа, «вы должны были давным-давно уехать из Крыма на территорию, подконтрольную Украине» и так далее. Я не хочу вдаваться в подробности, как именно и кому надо было поступать, но это тоже пример дискриминации.   

Люди из Крыма часто сталкиваются с отказами при наличии у них украинских паспортов. Правозащитники четко говорят, что поскольку Крым в международном праве признается исключительно украинской территорией, то крымчане с украинскими паспортами — это украинские граждане, проживающие на временно оккупированной территории, и они имеют те же самые права, что и остальные украинцы. Но им отказывают часто — это правда.

Все эти перечисленные выше категории граждан — те, кому отказывают с нарушением прав беженцев. Но есть и истории вне всяких категорий. Например, отказывают тем, кто говорит: «Я еду к родным». То есть, если человек говорит, что едет к родным или, к примеру, работать в Голландии, то ему скорее всего откажут…

— Почему?

— А потому что он не сказал вот этой главной фразы: «Я беженец <и бегу> от войны». Сейчас оккупированы многие села, местечки, небольшие города, где люди часто не владеют иностранными языками, не имеют высшего образования и не обладают юридическими навыками. Это простые люди — у человека разбомбили дом, он потерял работу, имущество, деньги и он едет в Европу, где у него кума или двоюродная сестра кума, или племянник, и он совершенно честно говорит на границе: «Я еду в Голландию к сестре, мне там обещали работу!». Если эстонский пограничник это слышит, он тут же определяет, что перед ним не беженец, и отказывает в пропуске человеку, который не подкован юридически и не знает, что фразу: «Я беженец!» — надо говорить и говорить на каждом шагу. При временном убежище для украинцев человек имеет право на работу, в этом нет ничего крамольного! А им отказывают, поскольку налицо неправильная постановка вопроса.

Безусловно отказывают всем, кто неправильно отвечает на вопрос, например, «Чей Крым?». Простой человек часто не может выстроить безупречную фразу, соответствующую позиции всего остального мира: «Крым — это оккупированная территория под контролем РФ». А человек скажет: «Крым российский» — и никуда не поедет дальше, ведь это совсем не те слова, которые от него ждут на границе Евросоюза.

Есть люди, которые, чтобы пройти российскую границу, повязывают себе георгиевские ленты и загружают в телефон какие-то патриотические каналы, которые, по их мнению, понравятся русским пограничникам. Но при наличии одиозных телеграмм-каналов в телефоне их тоже развернут в Эстонии, не говоря уже про георгиевские ленты.

Люди, пережив фильтрации, оккупацию, больше боятся российской границы, а на европейской ожидают встретить друзей. На мой взгляд, европейской надо бояться больше, особенно в Нарве. 

Беженцы из Украины в пункте помощи в Перемышле, Польша. Фото Darek Delmanowicz/EPA/Scanpix/LETA

— Давайте проговорим обязательную фразу, которую надо говорить на границе в Нарве беженцу.

— Давайте, я вот прямо продиктую: «Я украинский военный беженец, 24 февраля 2022 года я находился на территории Украины. Я выехал с территории Украины такого-то числа, я могу подтвердить факт своего нахождения в Украине такими-то документами, фотографиями с геотегами… Прошу предоставить мне временную защиту и пропустить меня в Европу, я направляюсь в такую-то страну».

В случае, если человеку все же отказывают, мы меняем эту фразу и говорим очень простые слова: «Я украинский военный беженец, 24 февраля 2022 года я находился на территории Украины. Прошу предоставить мне международную защиту согласно Женевской конвенции ООН, я остаюсь здесь, в этой стране!»

Если мы просим защиту согласно Женевской конвенции ООН, то это означает, что мы остаемся в той же стране, где эту защиту требуем. Потом можно от этой защиты отказаться, все можно поменять… А затем этот же текст с датой, временем, подписью вы пишете на листочке бумаги и отдаете пограничникам. Все действия надо проговаривать вслух: «Сейчас я отдаю заявление с просьбой предоставить мне защиту пограничнику такому-то» — у них на шильдиках фамилии написаны. Дело в том, что на погранпереходе возле окошка всегда идет аудиозапись, и, если люди проговаривают, что они требуют защиты, их уже не могут развернуть — должны только оформить.

Самое главное: если вам вручили отказ во въезде, вы не должны уходить от пограничного перехода. Этот отказ разовый, у него нет срока действия, и когда я второй раз подхожу к окошку и второй раз требую рассмотреть мое требование об убежище, его обязаны рассмотреть! Нельзя никуда не уходить от пограничников: потому что (если мы говорим о пограничниках конкретно с перехода в Нарве) они могут посадить человека в автобус и больше его оттуда не выпустить, и этот автобус поедет в Россию. Тогда придется ехать на другой переход, потому что русские пограничники тех, кого не впустили эстонцы, тем же днем обратно не пропустят. А может и в следующий раз не пропустят. Словом, если эстонцы, латыши или поляки выдали отказ, мы остаемся и никуда не уходим, мы пишем заявление из четырех фраз, которые я продиктовала выше, и подаем его в окошко снова. Если вам не дают бумаги, пишите заявление на обороте отказа о пересечении границы — неважно!

— Я слышал о манипуляциях на границе, когда людей, потребовавших защиты согласно Женевской конвенции ООН, пугают, что сейчас они поедут в тюрьму, сейчас у них отберут паспорт…

— Да. Пугают, манипулируют. Паспорт для оформления действительно заберут — на неделю, полторы. А про тюрьмы могу сказать следующее: сейчас в Европе достаточное количество тюрем переоборудованы во временные комфортабельные общежития для украинцев, это европейские заведения, которые есть, например, в Голландии, Финляндии. Так что если пугают тюрьмой, бояться не надо, нужно сказать: «Пожалуйста, вызывайте полицию, я с удовольствием с ними пообщаюсь!» Но самое главное на все манипуляции и фразы как попугай повторять: «Я — украинский военный беженец».

Это Европа, в ней без суда в тюрьму не сажают никого! Часто говорят, что «вы слишком долго пробыли в России» — тоже пустые слова, нет никаких нормативов, сколько человек может провести в РФ. Когда смог выбраться, тогда и смог! Часто пугают, мол, вы нарушитель законов Украины, мы вас сейчас отправим в Украину. Это тоже чистый блеф — в воюющую страну не экстрадируют! Они даже в РФ отправить не могут, могут только манипуляциями заставить человека самого пойти обратно в Россию. Безусловно, через границу едут и уклоняющиеся от мобилизации в Украине, но они теряются в потоке людей, спасающихся от войны.

 Обида

»…И тут Нарва. И ты, придурок оплеванный, попрошайка, хромаешь в три часа ночи с красивого Нарвского пропускного пункта, а тебе любезно подсказывают, как валить в сторону РФ. Снег. Красиво, но темно. Там какая-то вода вокруг, но ее только угадываешь. Интересно днем было бы глянуть… Не ожидал встретить вооруженных борцов с безоружными людьми в дружественной Эстонии… Я вот что-то подобное, восемь лет, со светлыми перерывами, даже не наблюдал, а жил в этом. И это было «ДНР»…»

Эти строки ночью, перед переходом границы с Польшей, писал корреспонденту «Спектра» Александр Орел. Спать в автобусе он не мог и мучительно боролся со своей глубокой обидой. Я дважды спрашивал у Александра, точно ли он запомнил слова эстонских пограничников о том, что ему закрыт теперь въезд в Евросоюз? «Конечно! — отвечал Орел. — Этот большой красивый «викинг» говорил мне дважды, что Евросоюз для меня закрыт, я внесен в какую-то базу и даже в Финляндию могу не ехать — тоже не пустят!».

В свою очередь, начальник бюро погранохраны Идаской префектуры Урмас Элм сообщил в своем комментарии сайту Delfi: «То, что он  (Александр Орел) больше не сможет ни через Эстонию, ни через, к примеру, Финляндию в будущем въехать в Европейский союз, не отвечает действительности. Если он представит необходимые документы и доказательства, он сможет в будущем пересечь границу как через Эстонию, так к через другие страны Европейского союза, запрет на въезд в отношении него не вводился».

Когда читаешь этот комментарий после разговора с волонтером Екатериной, сразу видна нестыковка: начальник погранохраны не признается в том, что его подчиненные угрожали несчастному беженцу вечным запретом на въезд в ЕС, он просто утверждает, что сам запрет «не соответствует действительности».

На мой пристрастный украинский взгляд, слишком многое на КПП в Нарве не соответствует действительности.

Беженцы из Украины в Перемышле, Польша. Фото Hannah McKay/REUTERS/File Photo/Scanpix/LETA