В Москве силовики сорвали презентацию комиксов арестованной художницы Александры Скочиленко, которая проходила в «Открытом пространстве». Как минимум один человек был сильно избит, людей держали взаперти несколько часов и не пускали к ним адвокатов.

«Спектр» записал монолог одной из участниц презентации, которая видела происходящее своими глазами. Девушка представилась Таней Йоффе — это псевдоним. Редакция не раскрывает ее личность из соображений безопасности.

«Когда закончилась официальная часть мероприятия, я собралась уходить и пошла в туалет в куртке и с рюкзаком. Я мыла руки, когда услышала крики, топот и грохот стульев. Люди побежали вниз. Я замерла, мне стало очень страшно. Успела написать подруге и скинуть геолокацию.

В дверь постучали — я ничего не ответила, постучали снова — я продолжала молчать. После этого свет погас. Я поняла, что если продолжу так стоять, то может быть [меня обвинят в] неповиновении полиции и будет плохо. В какой-то момент стали стучать так, что затрещал замок. Сказали, у меня есть три секунды, чтобы выйти, иначе они выломают дверь. Места в туалете мало, и я понимала, что дверь выломают в меня.

Выйдя, я увидела человек шесть-семь в черном — видно было только прорези для глаз — и человека в черной кепке с нарисованной Z [символ российского вторжения в Украину]. Он сказал мне: „Пройдемте“. Они попросили телефоны, я отказалась их давать, спрашивала, почему они со мной так обращаются, на что мне ответили: „Целее будешь, если отдашь“. Я еще препиралась какое-то время, потом мне стало страшно: я одна в темноте в компании вооруженных мужчин. Я отдала телефон.

Меня повели наверх — в общий зал. Там меня как бы аккуратно кинули лицом в пол. У меня начала идти из носа кровь, но я не сразу это поняла. Я лежала и плакала — кровь, слезы, все это смешивается на бетонном полу, пока я лежу. Телефон положили мне на спину.

Еще на полу лежало двое парней. Одному 19 лет, другого я не помню, он был в кремовой толстовке, а справа от меня лежал человек, которого избили. Спустя какое-то время я почувствовала вкус крови во рту. Сказала, что мне плохо, и я должна встать, но мне не поверили. Так я лежала еще какое-то время, потом другие люди вступились, и меня поставили лицом к стене.

Было очень страшно. Юлия Федотова, которая была спикером, пыталась помочь мне успокоиться, но ее ко мне не подпускали. Так я стояла, пока один силовик не протянул мне салфетки. Когда я сказала, что мне уже очень плохо, меня посадили за стол, и я просто смотрела на происходящее. Вокруг стояли люди, трое парней лежали.

Никто не представлялся, удостоверение не показывал ни один человек. Вели себя как старшеклассники в пубертате: включали гимн России и Sieben Tage lang, другой силовик сказал что-то вроде: „Перед смертью не надышишься“ и стал играть Яна Тирсена на фортепиано — это было очень страшно, потом играл тему из „Пиратов Карибского моря“. Они включали какие-то мемы, все это снимали на видео, наши лица тоже снимали.

Это были очень разные люди. Четыре-пять человек были одеты в гражданское. Кто-то без опознавательных знаков, но в бронежилетах. Были люди с нашивками „МВД России“. Были люди с нашивками Z, V, „Мир за мир“ и российским флагом. Еще было две или три женщины — одна в полицейской шапке-ушанке, ходила с какой-то папкой. С ней еще женщина хрупкого телосложения. Еще запомнился человек в форме без нашивки — он был худой и выглядел суровее, чем остальные. У одного было круглое лицо с выпуклым черепом, он был очень плотным.

Они действовали абсолютно непредсказуемо, в этом не было никакой логики. С одной стороны, они хотят побыстрее с нами разобраться, с другой — играют на фортепиано и ставят нам гимн России. Я сказала им: „Можете меня допросить, только отпустите уже, потому что мне плохо, и я хочу на улицу“. Эти просьбы игнорировали.

Нас заставляли по-особому сложить руки: если стоишь у стены — поднять их наверх и развернуть ладонями в сторону того, кто смотрит, если лежишь на холодном бетонном полу — никак не поворачиваться. В какой-то момент добились того, что они швырнули подушки с дивана и сказали переползать на них. Когда я посчитала людей в комнате — нас было 16 человек. Еще восемь человек были в подвале — там собрали журналистов.

Парень, которого избили, лежал лицом в бетонный пол, его руки были сложены в замок перед головой. Ему сказали показать паспорт — он его не показал. У него была паническая атака — это было видно. Сказали убрать руки за голову, не держать их перед головой. После того как он это не сделал, подошел человек в черной форме и пнул его носком ботинка в лоб. У него пошла кровь, он стал кричать и стонать.

В какой-то момент они взяли его и повели в подвал. Пока его вели, он стонал — было очень страшно это слышать. Пока он был в подвале, я слышала стоны, иногда [они становились] громче.

Когда его повели наверх, он держался за ребро, со лба шла кровь, он очень тяжело дышал. Его пытались положить, но он кричал от боли, тогда его посадили. Все стали требовать вызвать ему „скорую“, тогда силовики подходили и спрашивали: „Что у тебя болит?“, но он не отвечал, потому что еле дышал.

Другой человек из людей в форме отвечал [за него]: „Голова болит“. При том, что парень держался за ребро и хрипел. Примерно через час после этого приехала „скорая“ — ее было видно в окно. Но врачи не пришли. Это было странно.

Перед выходом нам ничего не объясняли. Картинно подогнали автозак, чтобы это было видно в окно. Все были напуганы, людей трясло. Тому парню, которого избили, было очень плохо. Одной женщине стало плохо, ей разрешили принести валокордин из аптечки „Открытого пространства“.

Сказали выходить по одному. Рядом стоял автозак. Телефоны нам выдавали прямо перед выходом и проверяли, что они наши. Открывали дверь и просто выпихивали — иди, куда хочешь. Я ушла».

А вот что рассказала еще одна свидетельница происшествия, представившаяся Алисой.

«Я пришла на мероприятие по комиксам Саши Скочиленко. Сама учусь на факультете дизайна, и была интересна психологическая тема, которую там подняли. Именно в этот раз вообще не думала о полиции и возможном задержании, так как в данном мероприятии не было ничего политического. Уже все прошло. Я поучаствовала в аукционе, получила комиксы с подписью Саши Скочиленко и уже начала собираться, чтобы поехать на день рождения к другу, как резко забегают сотрудники полиции с криками „лицом в пол“.

Я была в очень неудобном месте, но шансов перейти в более удобное нет. Ложусь в неудобном положении под стол на пол. Кто-то на меня кладет свою ногу. Тихо прячу телефон подальше. Просто уже на автомате так делаю. Потом мент проходится по всем и просит сдать телефон. Из-за неудобного положения, понимаю, что, если будет применение силы с их стороны, я ничего сделать не смогу. Поэтому все отдаю телефон. Дальше лежу. Потом кто-то из ментов кидает поверх меня плед и говорит, что можно под себя положить, чтобы было „удобнее лежать“.

Лежу на пледе некоторое время. Потом девушек решили поставить лицом к стене. Стояла так продолжительное время. Успело все затечь. Так как с желудком проблемы, дважды просилась в туалет. Меня там тошнило. Закрывать дверь не разрешали. Интересно, что я могла, по их мнению, сделать там.

Журналистов выделили отдельно и спустили вниз. Женщину с ребенком выпустили быстрее всех. Слышала, что кого-то пытались заставить сказать пароль и сказали, что „если сейчас не скажет, поедет в отделение и все равно там придется рассказать, но будет она тут дольше, а так бы вышла быстро“. Чем закончилось, не поняла. И еще кого-то тоже просили, и слышала ответ, что у него нет ничего незаконного, и он не понимает, зачем они требуют. Потом начали составлять списки и записывали данные каждого, с их слов, и даты рождения. Потом через продолжительное время девушками дали сесть. 

Потом один „эшник“ (сотрудник „центра Э“, подразделения МВД по борьбе с экстремизмом — прим. „Спектр“) меня узнал с акции протеста, на которой меня задерживали, и сказал, что где-то меня ранее видел. Я его тоже узнала. Но я решила сделать вид, что не понимаю, о чем он, и сказала, что не знаю, где он мог меня увидеть. Он начал меня спрашивать про митинги,  участвовала ли я в них. Потом зашла речь о 24 сентября, где меня и задерживали. Один вообще был не в курсе, что в эту дату была акция, и второй ему разъяснял. Потом попробовал узнать, где я учусь и училась и поговорил, что о месте, где я училась знает много.

Потом один из сотрудников начал изучать комиксы Саши и назвал их очень депрессивными. Спросил, есть ли у меня депрессия. Я сказала, что нет. Потом он начал рассказывать мне, что это вообще не комиксы, и вот американские комиксы про супергероев — вот это комиксы, а это фигня какая-то. Потом они нашли на подоконнике какие-то книги про ЛГБТ+, и один сотрудник рядом со мной начал очень внимательно в нее вчитываться. Каждую страницу подолгу читал и потом сказал, что теперь его не пустят домой после такого.

У кого-то нашли нож и положили на стол рядом со мной, и второй подошел и сказал мне: „вот ты с таким не ходи“. У владельца ножа спросил про его причастность к анархистам. А потом один из полицейских явно издевался над темой мероприятия и, увидев лежащие рядом со мной кнопки, убрал их со словами: „а вдруг у них со своей депрессией появится желание себя порезать“. Еще один из них обращал внимание на уголок с ящиком открыток Азату [Мифтахову] на день рождения и спрашивал у меня, что я про него знаю. Я сделала вид, что ничего, и сказала, что я тут в первый раз. Потом спросил, имею ли я связь с Феминистским антивоенным движением. Получил ответ, что нет. И мне радостно объявил, что я буду у них до утра, что поеду в отделение и будет протокол. Мой взгляд явно выразил к этому отношение. И он такой в шутку: „что парень наругает, что так поздно?“. В ответ сказала, что у меня бабушка дома и у нее кардиостимулятор. Он молча ушел.

Еще мне в шутку предлагали выбирать СИЗО — Бутырку или Лефортово. Второй сказал, что в Лефортово мне больше понравится. Потом кто-то другой сказал, что это шутка. Потом я сидела еще какое-то время. Приходили люди на склад. Их задерживали, и менты всем говорили, мол, вот теперь посидите и отдохните тут. Потом через некоторое время начали отпускать по одному. Кого-то заставили разблокировать телефон под предлогом, что нужно получить подтверждение, что это его. Но вроде рыться в нем не стали.

Потом отпустили моего друга. Сотрудники поняли, что мы вместе и спросили по-издевательски: „Что это у вас такие пугливые мальчики, вот, посмотрите на нас, вот это настоящие мужчины“. И когда я в шутку спросила, на что это он намекает, получила ответ, что „не для меня его розочка цвела, и вообще, что он пока одинок“. В общем, меня отпустили.

В том зале, где я была, не видела, чтобы кого-то били. Большую часть не могла видеть, так как изучала в это время стену. Подруга видела [избиение], но она была в другом зале».

В Москве силовики сорвали презентацию комиксов активистки Скочиленко, очевидцы сообщают об избиении как минимум одного из ее участников