С начала полномасштабного вторжения в Украину под контроль России были перемещены 19 486 детей — это только верифицированные, подтвержденные случаи. Возвращены родителям в Украину было всего 369 детей, из них 96 — с помощью волонтерского фонда Save Ukraine. С одним из них — 12 летним Кириллом из Херсона — с разрешения его мамы Натальи поговорил журналист «Спектра».

Для обычного херсонского мальчика 24 февраля 2022 года стало, как и для большинства украинцев, невероятным стрессом и шоком. Однако в последующие месяцы Кириллу предстояло еще пережить принудительное перемещение, потерю жилья и разлуку с родителями.

«24 февраля была сирена. Было видно, что горит Чернобаевка (село в Херсонской области в 10 км от облцентра; в селе находится международный аэропорт „Херсон“, который был атакован россиянами в первые дни войны, — авт.), — вспоминает Кирилл. — Виден столб дыма и весь город был в дыму. Мы включили телевизор: сказали, что началась война, введено военное положение по всей Украине».

«Через 2−3 дня в город заходят российские войска. Они вошли фактически без боя. Мне было страшно! Мама сказала мне не переживать», — вспоминает подросток. Наталья — мама Кирилла, по его словам, во время оккупации потеряла работу. Выживали благодаря пенсии бабушки и дедушки, а также нечастой гуманитарной помощи.

По словам мальчика, россияне оперативно поставили блокпост в оккупированном Херсоне и забирали мужчин, которые пытались выехать из города: «Всех молодых парней, которые были в автобусе, выводили, проверяли паспорта, некоторых забирали в армию…»

Российская военная машина в Чернобаевке под Херсоном. 26 июля 2022 года. Фото REUTERS/Alexander Ermochenko/Scanpix/LETA

«Это было так: русский солдат заходил в автобус показывал пальцем — ты-ты-ты — вышли! Некоторых отпускал, а кого-то останавливал и забирал… То есть украинских ребят заставляли воевать на стороне России против Украины», — говорит Кирилл.

Первого сентября 2022 года Кирилл пошел в школу, пророссийские учителя в которой сразу стали внушать школьникам, что «Украина — это не государство, Россия сделала Украину». Эти же педагоги и занимались отправкой детей в находящиеся под контролем России крымские лагеря.

«Месяц проучились. В вайбер-группу приходит сообщение от классной руководительницы о том, что есть возможность поехать в Крым в лагерь на две недели на отдых. Мои родители с трудом согласились. Оформили документы. На следующий день поехали».

Ребенок в автобусе направляющемся в Крым из города Олешки, Херсонская область. Фото Alexander Ermochenko/REUTERS/Scanpix/LETA

В лагерь дети приехали, по словам Кирилла, 7 октября около часа ночи. «8−9 октября нам обещали, что нас вернут домой 21 октября, потом говорили про 28 октября, потом — 3 ноября», — вспоминает он. После освобождения города украинскими военными 11 ноября детям сказали, что они останутся в лареге на год, говорит Кирилл.

«Некоторым детям сказали, что родители от вас отказались. Я не переживал по этому поводу, потому что с мамой я был на связи. Я знал, что такого просто не могло быть», — рассказывает подросток.

Два месяца Кирилла удерживали в крымском лагере «Дружба», еще четыре месяца — в лагере «Лучистый». «В первом лагере — „Дружба“ — было шесть человек в комнате, розетка была одна на этаж, а на этаже плюс-минус 50 человек, стены сыпятся, потолки в плесени, еда нормальная», — вспоминает Кирилл.

«А во втором лагере — „Лучистом“ — условия были адекватные более-менее, но еда была не очень, — говорит подросток. — Кормили гречкой, супом, борщом. Была еще каша „Артек“ — это пшено с какой-то еще крупой, которая, как в армии, не отлипает от тарелки. И в том, и в другом лагере было пятиразовое питание».

В лагерях, по словам Кирилла, детям преподавали математику, литературу, русский язык, историю России и обществознание. А по понедельникам детям проводили идеологическую «промывку мозгов» во время «Разговора о важном»: «Рассказывали, как хорошо жить в России, о „Движении первых“ (общероссийское молодежное движение, созданное специальным законом за подписью Путина — авт.), заставляли петь гимн России», — вспоминает Кирилл.

«Мы, конечно, пели, нам приходилось, — говорит подросток. — Но были моменты, что мы не пели, просто сидели. За это нас могли заставить писать объяснительные, а вожатые угрожали, что будут закрывать в комнате и отбирать телефон. Могли даже в изоляторе закрыть». Кроме того, в течение полугода мальчик подвергался моральным и физическим издевательствам.

«Были одни вожатые, которые относились нормально, другие — не очень. Нас могли облить водой просто ни за что. И за 20−30 минут до подъема вожатые приходили, скидывали нас на пол и открывали балкон… Некоторые вожатые нас могли покрыть матом девятиэтажным, игнорировать нас… Самый ужасный день — это когда вожатые по приколу ни за что нас облили холодной водой. Мы шли спокойно по корпусу. А нас вожатые сзади облили водой с ведра. Мы пошли жаловаться в администрацию, но эта жалоба ничего не дала», — говорит Кирилл.

Подросток, по его словам, не отчаивался и верил, что рано или поздно покинет оккупированный россиянами Крым. В свои 12 лет мальчик планировал сбежать из крымского лагеря: «Я планировал побег и имел четкий план. Единственное, что мешало убежать — у меня не было плана, как я буду переходить минные поля на линии фронта».

В крымских лагерях Кирилл пробыл полгода, вернуться в Украину ему помогли волонтеры благотворительного фонда Save Ukraine. По его словам, мама случайно узнала об этом фонде, связалась с волонтерами и оперативно сделала загранпаспорт и приехала за ним в Крым.

«Встретив маму, обнялись, плакали. Первые слова мои были: ‘Слава Богу, вы меня забрали’. Мама сказала, что все закончилось, все позади… Мы ехали шесть дней. Почти без сна… Приехали в Киев, тут была ночевка, сели на поезд в Черкасскую область, меня там бабушка встречала…» — говорит подросток.

Однако вернуться в свой дом Кирилл с мамой не могут: их квартира в Херсоне уничтожена.

«Когда я был в лагере, мне позвонил дядя… У нас трехкомнатная квартира была в микрорайоне „Остров“, сейчас это — самая горячая точка в городе. ‘Град’ влетел между моим этажом и восьмым. Квартиру разнесло полностью, она вроде сгорела, а соседняя квартира — от нее ничего не осталось. Моя мама в момент прилета была в соседнем доме в гостях у дяди. Она просто чудом выжила», — рассказывает Кирилл.

Сейчас Кирилл с мамой и бабушкой живут в киевском шелтере фонда Save Ukraine. Оба ждут скорейшей победы Украины. Возвращаться в родной в Херсон пока не планируют из-за постоянных обстрелов, да и некуда — квартира полностью уничтожена российскими военными. Кирилл также признается, что очень хотел бы вернуться на дистанционную форму обучение в свой класс, но пока нет такой возможности: в семье нет ноутбука и купить его не за что.

Последствия удара по Херсону. Фото t.me/olexandrprokudin

Возвращать детей все сложнее

В мае президент Франции Эммануэль Макрон призвал Россию немедленно вернуть принудительно перемещенных из Украины детей. Он назвал эти действия «военным преступлением» — как и ранее Международный уголовный суд в Гааге, предварительно возложивший за них ответственность на российского президента Владимира Путина.

Как рассказал на пресс-конференции исполнительный директор Save Ukraine Николай Кулеба, российская сторона препятствует возвращению в Украину принудительно перемещенных детей.

«Возвращать детей стало гораздо труднее, потому что каждый возвращенный ребенок в Украину — это свидетель преступления», — объяснил он. И показания этих детей помогут привлечь к ответственности должностных лиц, причастных к незаконному вывозу детей из Украины в РФ.

«Они боятся этого, потому что это нам помогает формировать кейсы для будущих приговоров не только Путину и Марии Львовой-Беловой, но и другим должностным лицам, которые принимали и выполняли соответствующие решения», — сказал он.

По информации Кулебы, под предлогом контрнаступления ВСУ россияне пытаются сейчас как можно больше вывезти украинских детей на территорию РФ. «Есть информация, что детей вывозили в Дагестан и Краснодарский край… Детей везут в разные уголки России, где есть пустые дома», — сказал Кулеба в эфире телеканала «Еспресо».

Изолятор и психушка. Истории трех депортированных россиянами украинских подростков