Рамзан Кадыров поругался с Министерством внутренних дел и руководством Следственного комитета. А СК, МВД, равно как и пожелавшая остаться неизвестной ФСБ — поссорились с Кадыровым. 

Это важный эпизод новейшей российской истории: нечасто верхушка спецслужб вступает в открытый конфликт с главой субъекта РФ, не имея никакой возможности его сместить. Не менее важен вопрос — могут ли соседи заходить на чужую территорию без согласия и пригляда со стороны ее главы, а если могут, то при соблюдении каких условий. Полезно будет провести разбор полетов: в чем прав Кадыров, в чем Бастрыкин, в чем правы ставропольские милиционеры, а в чем неправы все. Но то, что происходит сегодня в Чечне, Москве, Дахабе — выходит далеко за рамки этого конкретного сюжета. При всей его важности.

Потому что прорыв ставропольцев в Чечню, явно согласованный с московскими спецслужбами и демонстративно ими прикрытый из Ханкалы,  сродни удару первого бильярдного шара, которым разбивают пирамиду. За ним последует серьезная игра, от исхода которой зависит расклад политических сил в современной России. А может статься, и гораздо большее. Само существование нашего государственного тела в его нынешнем виде.

Давайте назовем вещи своими именами. На излете 90-х Россия одержала пиррову победу над Чечней. Сил на продолжение войны не было, возможности (да и желания) отделить восставший регион — тоже; пришлось сдавать Чечню Кадыровым в аренду. По старой восточной схеме — свой своих в узде удержит. Сделка принесла свои плоды; территория, формально признающая общероссийскую Конституцию, подчинялась внутренним понятиям и не требовала ежеминутного армейского вмешательства. При этом арендаторы не просто получили ярлык на княжение и право абсолютной автономии, но сумели повторить успех Орды. То есть подчинили федералов собственному интересу. Возникла странная, двусмысленная ситуация: все минувшие годы центральная власть выдавала ярлык, но при этом сама же платила — за право его выдавать. Она была арендодателем, но зачисляла арендную плату на закрытые счета клиента. В ответ получая лояльность. Как минимум на словах. И политический покой. Хотя бы зыбкий.

Сейчас не обсуждаем, имелось ли альтернативное решение. Вполне вероятно, что нет; Россия 1990-х подрывалась на Чечне, как сегодняшняя Украина подрывается на борьбе с сепаратистами, хотя они ведут себя намного мягче, чем тогдашние чеченские герои. В истории случаются моменты, когда лучше откупиться и закрыть глаза на произвол, чем допустить развитие гангрены. Правда, от жгута гангрена не исчезнет; перетянув ее, ты не победишь саму болезнь, но просто выиграешь время. Если ты его используешь для ампутации, серьезной терапии или для гомеопатии, то шансы исцелиться есть; если просто сохраняешь статус кво, то рано или поздно гниение возобновится. Сколько ни затягивай жгут.

Так вот, кажется, затягивать уже некуда. Все эти годы обособленная территория Чечни, со своими собственными установлениями, старалась соблюдать условия неписаного договора. Одно из главных можно сформулировать так: у себя мы полные хозяева (исключая уровень чекистов), а в Москву стараемся не лезть. В смысле, что контролируем по всей стране денежные потоки, подминаем доступные бизнесы, но порядки в целом соблюдаем. И свои особо не навязываем. Разумеется, нарушения неписаного договора случались, и не раз, но центральная власть либо закрывала глаза на них, либо закулисно ставила на место зарвавшихся партнеров. Не вынося сор из избы. Потому что это воспринималось именно как досадные сбои отлаженного в целом механизма; угрозы системе в них тогда не видели. К публичному окрику и показательной порке не привело даже убийство Политковской, которое согласно логике первоверховного начальства, нанесло ему вред «гораздо больший», чем деятельность журналистки.

Владимир Путин и Рамзан Кадыров. Фото RIA Novosti/Scanpix

И вот с начала нынешней зимы из Чечни, что называется, пошли сигналы. Все они так или иначе нарушали зыбкую, условную границу, когда-то проведенную между центральной властью и Кадыровым: мы живем по этим правилам, а вы по тем. То из уст главы республики прозвучат прозрачные угрозы Ходорковскому, Венедиктову, Немцову. Причем обидчикам ислама, они же защитники убитых карикатуристов, обещают наказание не в Грозном, а в далеком Цюрихе и неближней Москве. То в 250-тысячном Грозном соберется митинг миллиона оскорбленных, осудит сатириков и ненавязчиво потребует во всей России соблюдать цензурные ограничения, по факту принятые в Чечне. То вдруг напротив Кремля застрелят Бориса Немцова, и след потянется отнюдь не в Киев и не в Ярославль. А ключевой свидетель непонятным образом преодолеет все кордоны и улетит в прекрасный Дубай.

Именно на этом фоне нужно «считывать» происходящее сегодня в Грозном — и слова и действия спецслужб. Они посылают Кадырову черную метку: твои переступили красную черту, их никто не остановил, ключевой свидетель, если не конкретный организатор спрятан; что же, получай ставропольских ментов. Не будет признания наших границ, не будет признания ваших. Если можно чужакам вести свою игру в Москве, значит, ставропольцы будут разбираться в Грозном.

Конечно, равно или поздно острая фаза конфликта закончится. Но в том и беда, что принципиальное решение вопроса невозможно. Во-первых, потому что Путина поставили в ситуацию цуцванга: встанет он на сторону Кадырова — рассорится с униженными силовиками и проявит слабость; встанет стеной за своих, федеральных — получит удар  с противоположной стороны, и ему придется что-то с этим делать. Не сейчас. Не сию минуту. Но придется. Во-вторых же, и в-главных, восстановленная, накопившая сил, привыкшая к фактической самостоятельности Чечня обречена бороться за новый уровень независимости. Пока не последний, финальный. Но уже промежуточный. Чтобы не органы российской власти выдавали ей ярлык на княжение, а первоверховный вождь делился властью. Подчеркиваю: не конституционными полномочиями, не правами и обязанностями, даже не деньгами, а властью как таковой, как сакральной силой, как источником могущества. Не потому что есть какой-то личный замысел Кадырова или «чеченский заговор», управляемый извне и поддерживаемый изнутри план. А потому что такова логика расширения любых исключительных полномочий. Волчонок всегда вырастает в серьезного волка, а волк на то и волк, чтоб в лес смотреть. В то время, как охотники не могут не вывешивать флажки; иначе какие они охотники?

Бойцы силовых структур Чечни. Фото AP/Scanpix

Так мы подошли к серьезному разлому, который не является результатом чьих-то расчетливых действий, а является логичным следствием больших процессов. Если в государстве действует опричная модель, а отношения с отдельной территорией регулируются ярлыком, то рано или поздно должен встать вопрос, кто кого сборет. Эти тех, или те этих. Так управляется опричная система: достигнув определенного уровня могущества, клан не может не начать игру на повышение, а корпорация не может не поставить клан на место. Когда наступает подобный момент, действия начальников определяются не личным выбором, а той роковой неизбежностью, которая сильнее страха и могущественнее, чем желание карьеры. Собственно, обеим сторонам приходится ставить на кон — и держаться уже до последнего, твердо. Потому что иначе конец.

Иными словами, первый послевоенный период в отношении России и Чечни окончен. Наступает второй. Тоже с ограниченным сроком действия. Либо удастся за отпущенное время выстроить принципиально новую модель управления, с повсеместным соблюдением общероссийских законов, и не потому что так хотят спецслужбы, а потому что по-другому невозможно. Либо будет сделан следующий шаг в заданном направлении, и мы опять услышим жесткую заявку на разрыв. Так сказать, «с вещами на выход». Со всем накопленным ресурсом, со всей отстроенной инфраструктурой. Тем более, что на примере ДНР и ЛНР мы сами себе объяснили: бороться за свободу территории с оружием в руках не так уж плохо.