Социолог «Левада-центра» Алексей Левинсон недавно поделился наблюдением, основанным на опыте своих исследований: «Россияне не исключают даже Третью мировую войну». Правда, большинство россиян, по его словам, воспринимают эту ситуацию в «игровой модальности». 

Такое «соперничество на грани» было присуще советскому времени, но тогда ядерная война считалась гарантированным всеобщим уничтожением. Сегодня, во время компьютерных игр, это соперничество воспринимается скорее как увлекательный рискованный квест, в котором всегда можно «зарядиться» новыми жизнями или «перезагрузиться». Возможно, именно этим и объясняется легкость, с которой нынешние российские политики делают воинственные заявления.

Однако кибервойна, которую сегодня всерьез ведут между собой российские и американские хакеры, уже выходит за пределы игры — хотя и сохраняет некое внешнее подобие с ней.

В связи с заметным политическим обострением этого противостояния стран Запада и России на фоне противоречий в Сирии и по конфликту на Украине и появляются эти рассуждения о «Третьей мировой». Но хочется отметить, что в этой связи не вполне корректно говорить о «мировой войне». Потому что и Первая, и Вторая мировые войны были столкновением глобальных военных блоков. Собственно, потому они и называются «мировыми». 

Но кто мог бы войти в блок с Россией, если представить ее гипотетическое военное столкновение с НАТО? Несмотря на расшаркивания Кремля перед Китаем, пекинское руководство гораздо более прагматично и заинтересовано в стабильных отношениях с США. Вероятно, даже «батька» Лукашенко и «елбасы» Назарбаев под различными дипломатическими предлогами предпочтут сохранить нейтралитет. Союзниками России станут лишь непризнанные псевдогосударства вроде ДНР-ЛНР, Приднестровья и Южной Осетии, а также, возможно, тихоокеанский архипелаг Тувалу, который признал независимость последней.

До субъекта мировой войны такой альянс, очевидно, не дотягивает. Но в этом вина самого кремлевского руководства и его пропагандистов. Они сами загнали себя в глобальную изоляцию, повторяя заезженную фразу Александра III о том, что «у России только два союзника — ее армия и флот». Ну, вот и остались на мировой арене в гордом одиночестве.

Можно заметить некоторую историческую и географическую мистику. В войнах 18−20 веков Россия обычно выступала в составе одних глобальных блоков против других. Одним из немногих исключений была Крымская война 1853−56 гг., когда Россия столкнулась со всеми мировыми державами сразу и эту войну проиграла. 

Фрегат «Адмирал Григорович» в Севастополе. Фото Sputnik/Scanpix

И нынешнее глобальное обострение вновь началось с Крыма… Аннексировав этот полуостров, кремлевская власть фактически заявила миру: мы хотим быть «великой державой» и плевали на все международные договоры! Однако эти договоры — вещь обоюдоострая. Если ты их нарушаешь, с тобой просто перестанут о чем-либо договариваться и вообще тебе доверять.  

За последние годы Россия умудрилась испортить отношения не только с западными странами, но даже и с большинством соседей по постсоветскому пространству. Потому что Кремль по советской привычке считает все это пространство «своим», что, естественно, не устраивает новые независимые страны. Например, проект «Евразийского союза» не получил особого развития именно потому, что соседние с Россией государства видят в нем «реинкарнацию» СССР и не горят желанием передавать Москве свои экономические и политические полномочия. Чего уже вспоминать о войне с Грузией, многолетнем конфликте из-за Приднестровья и нынешнем горячем Донбассе?

Пытаясь продолжать имперскую традицию, кремлевское руководство совершенно упустило из виду, что всякая империя, претендующая на глобальный статус, должна обладать и глобальной привлекательностью, предлагая окружающему миру такой цивилизационный проект, к которому другие страны сами хотят присоединиться. 

Ранний коммунизм 1920-х — начала 1930-х годов был довольно аттрактивным: множество западных деятелей культуры с интересом, а то и восторгом относились к советскому проекту «самого справедливого общества», хотя, конечно, ничего не знали о ГУЛАГе. Также на фоне крепнувших тогда в Европе фашистских движений, советский режим проповедовал свой принципиальный интернационализм, чем был, безусловно, привлекателен для многих народов и что, в конечном итоге, стало идейной основой для включения СССР в коалицию объединенных наций Второй мировой войны.

Однако сегодня кремлевская империя, напротив, проповедует идею «русского мира», которая в принципе не способна стать основой для широкого международного объединения. Даже президент Беларуси Лукашенко, считающийся главным союзником Москвы, посоветовал ей забыть эту экспансивную идею. 

Помимо этого, она еще пытается выступать с позиций некоего «морального консерватизма», что от бывших коммунистов звучит весьма неуклюже. Даже забавно, когда Европе с ее веками христианской традиции сегодня читают морали те, кто сам впервые пришел в церковь в 1990-е годы. Кроме того, в критике «западной безнравственности» российские «нео-православные» на удивление совпадают с идеологами ИГИЛ, который в России вроде бы запрещен.

Все геополитические проекты Кремля (даже попытка разыграть карту мирового сепаратизма) подчеркнуто реактивны — их главная цель: антиамериканизм. Но никакие проекты, построенные только на «анти-», не имеющие собственного ценностного содержания, никогда не побеждают. 

Конечно, к Соединенным Штатам у многих в мире критическое отношение — но повсюду разное: Китай «не любит» Америку по-своему, а мусульманские фундаменталисты — совсем по-другим причинам. Россия пытается оседлать эти настроения теорией «многополярного мира», но ее собственный «полюс» в этой многополярности совершенно неясен. Какую цивилизационную альтернативу она сама предлагает? Эпоха, когда Москва считала себя флагманом «всего прогрессивного человечества», давно прошла — но, похоже, обитатели Кремля все еще живут в ней…

Кстати, исторически Третья мировая война уже была — она называлась «холодной». В ней США (и в целом западные страны) одержали безусловную победу над СССР (и шире — советским блоком), но только основным оружием этой войны были не ракеты, а компьютеры, джинсы и рок-н-ролл. Это была война за современного, свободного человека, со всем многообразием его интересов — против ветхих идеологических догматов, которые остались от некогда революционного коммунизма. Стареющее Политбюро ЦК КПСС со своим культом «героического прошлого» уже совсем не обладало таким потенциалом softpower, и потому неизбежно проиграло эту войну. Поздняя советская культура, в отличие от эпохи Маяковского и Малевича, совсем не так уже вдохновляла окружающий мир — и поэтому советской эпохе можно было трубить отбой… 

При этом следует подчеркнуть, что пропаганда брежневских времен строилась на «борьбе за мир», в то время как в путинскую эпоху она стала воинственно-агрессивной. Единственным результатом «тучных лет», когда в страну полились сырьевые сверхприбыли, стала неутолимая жажда исторического реванша за поражение в Холодной войне. Нынешняя кремлевская власть всерьез считает, что СССР рухнул не по причине тотальной несвободы и устарелости своей системы, а в результате «коварного заговора» американцев. 

В агрессивности этой пропаганды отражается глубокий ресентимент нынешних российских правителей. Они понимают, что мир за последнюю четверть века решительно изменился, но принять эти перемены не хотят. Отсюда все эти «законы Яровой», словно бы приехавшие на машине времени из ранних 80-х, когда никакого интернета еще не было (а если бы был — в СССР он был бы запрещен)… 

Лидеры Китая и России на Красной площади в Москве во время парада в День Победы. Фото Reuters/Scanpix

Почему в России с каждым годом усиливается культ победы во Второй мировой войне, хотя события той эпохи уходят все дальше в прошлое? Эта победа была историческим апофеозом кремлевской империи, когда она чувствовала себя хозяйкой половины мира. Нынешняя власть, не желающая понимать современность, возводит эту победу в исторический абсолют, мерит актуальные события мерками более, чем 70-летней давности.

В итоге Россия оказывается не только в политическом, но и в историческом одиночестве. Тогда как окружающий мир занят развитием новых технологий, у нас мечтают об эпохе Сталина, а то и вообще — Ивана Грозного… 

Нынешнее российско-европейское размежевание сопоставимо с эпохой Крымской войны 19 века. Выйти из мировой изоляции после той войны Россия смогла только когда занялась реформами у себя дома, а не геополитическими мечтами о «сакральных» проливах. Но сегодняшние кремлевские власти вряд ли способны к такой трансформации.

Возвращаясь в финале к теме «игровой модальности» российского сознания, которую описал социолог Левинсон, можно отметить: самая плохая ситуация для игрока — это не проигрыш. А то, когда с ним никто просто не хочет играть…