Ежегодно с 25 ноября по 10 декабря в мире проводится акция «16 дней активных действий против гендерного насилия», которая призвана привлечь внимание к этому негативному явлению. В России, даже при наличии судебной статистики по конкретным статьям УК и КоАП, государство не проявляет интереса к изучению подобных проблем. Пробел восполняют общественные структуры.

Консорциум женских неправительственных объединений опубликовал результаты большого исследования о том, как правосудие в России рассматривает дела о домашнем насилии. Специалисты изучили приговоры по делам о причинении тяжкого вреда здоровью, где потерпевшая или потерпевший остались живы.

Цифры, которые были получены в результате этой работы, свидетельствуют о том, что застарелая проблема домашнего насилия над женщинами в стране никуда не делась. При этом власти не спешат принять долгожданный закон, гарантирующий женщине защиту от насилия со стороны её мужа или партнёра, несмотря на то, что ещё в 2020 году его необходимость признавали 79% россиян. Цифры весьма красноречиво говорят о масштабах проблемы.

Участница исследования правозащитница Софья Русова в интервью журналу «Спектр» рассказала, каким образом исследователи изучали данные о процессах, связанных с домашним насилием, как выросло число убитых женщин в период пандемии и как российское правосудие экономит время на рассмотрении подобных дел.

Софья Русова. Фото Татьяна Белова для SpektrPress

— Как ваша организация строит свою исследовательскую работу?

— Консорциум активно работает с 1990-х годов в сфере прав женщин и гендерного равенства. Организация занималась разными исследованиями, например, связанными с положением женщин на рынке труда. Была интересная работа Светланы Айвазовой «Женщина в политике».  

В последние 10 лет, в силу очень высокого общественного спроса на помощь жертвам домашнего и партнёрского насилия Консорциум активно занимается оказанием юридической и адвокатской помощи пострадавшим. Без регулярного анализа принятых законодательных мер и государственных программ в этой области мы не можем полноценно уяснить глубину проблемы.  Сбор статистических данных необходимо осуществлять регулярно, учитывая такие категории, как форма насилия, характер отношений между жертвой и агрессором.

Консорциум вынужден самостоятельно исследовать эту проблематику по той простой причине, что МВД использует термин «семейно-бытовое насилие», а с точки зрения международных стандартов гендерное насилие намного шире, чем-то, что попадает в нашу российскую ведомственную статистику.

Например, там нет данных о том, какие криминальные ситуации возникают между людьми, которые живут гражданским браком. Не говоря уже о том, что такие формы насилия, как сталкинг, онлайн-харассмент и прочие новые правовые вызовы, никак не учитываются российскими ведомствами. Департамент Верховного суда, например, вообще не рассматривает в своих аналитических материалах статью о необходимой обороне. Она проходит в контексте других уголовных статей, поэтому [нам] приходится самим искать данные и обрабатывать их. Этому посвящён наш проект «Алгоритм света».

Исследовательница Светлана Жучкова изобрела парсер, помогающий работать с огромным массивом данных. Наше первое исследование было направлено на выявление доли убитых женщин по тем статьям, которые касались домашнего насилия. Оказалось, среди погибших женщины составляли 66% всех жертв. Зашкаливающие цифры.

Второе исследование касалось периода пандемии Covid-19. Мы анализировали количество женщин, погибших за два года в результате домашнего насилия. Оно увеличилось с 66% до 71%.

— Вы уже успели исследовать, как на эту жуткую статистику повлияла война?

— Пока опубликовано очень мало приговоров за период так называемой специальной военной операции (СВО). 2022 год мы закончили анализировать сентябрём, потому что система ГАС РФ «Правосудие» не выкладывает в полном объёме материалы за более поздний период. Мы, конечно, будем отслеживать данные, но делать выводы пока рано. Более того, СВО ещё длится, а чтобы полноценно анализировать, насколько изменилась ситуация, всё-таки должно пройти время.

— Вы сказали, что государственные структуры, призванные решать проблему домашнего насилия, не занимаются подобными исследованиями. В чём конкретно это выражается?

— Государство должно быть заинтересовано в том, чтобы регулярно проводить научные исследования по этому вопросу, чтобы поддерживать механизм мониторинга реализации соответствующих программ, но, по-моему, в последний раз на официальном уровне большое исследование проводилось в 2019 году. Это было связано с обсуждением одной из версий законопроекта «О профилактике семейно-бытового насилия» в Госдуме. Депутаты заказали Санкт-Петербургскому государственному университету исследование по ситуации с домашним насилием. Тогда на обсуждении в Думе представитель МВД честно признался, что у них нет никакой методики работы с этой проблемой и полноценных данных о её масштабах.

Сегодня о новых государственных исследованиях на эту тему ничего неизвестно, поэтому мы взяли дела по статье 111 УК РФ  (ч. 1, 2 и 3 — «причинение тяжкого вреда здоровью»), где пострадавшими были как женщины, так и мужчины, чтобы посмотреть, как расследуются дела с теми и другими.

Надо пояснить, почему мы выбрали именно 111-ю статью УК. На наш взгляд, она касается категории преступлений с низким уровнем скрытности, так как пострадавшие обращаются за медицинской помощью. Речь идёт о причинении вреда здоровью. Преступления чаще всего совершаются с использованием оружия или иных предметов. Самые распространённые — нож и топор. В одном деле нам встретилась кочерга.

— Простите, а кому — «вам»? Чьими силами был подготовлен итоговый доклад?

— Команда у нас сложилась давно. Это наши юристки и около десяти волонтёрок, которые помогали читать все приговоры, чтобы выявить слова-маркеры и понять их структуру. Кстати, я попросила их рассказать на нашем сайте, почему эта работа была для них важна.

Во главе процесса стояла Мари Давтян (руководительница Центра защиты пострадавших от домашнего насилия). Она адвокат, которая одной из первых в России стала вести дела, связанные с насилием в отношении женщин. И Светлана Жучкова, программистка-исследовательница, которая работает в Высшей школе экономики, специалист по работе с большими объёмами данных.

— За какой период изучались приговоры? И сколько документов пришлось обработать вашей команде?

— Мы их рассматривали за период с 2011 по сентябрь 2022 года. Всего скачали 156 509 приговоров. 91 852 из них были вынесены в особом порядке. Их описания содержат меньше деталей, поэтому мы отобрали для основной работы 64 657 приговоров, вынесенных в общем порядке. Там «тело приговора» содержит пять-семь и более страниц, на которых много подробностей, важных для анализа. Понятны контекст и характер взаимоотношений людей.

Иллюстрация Midjourney/Spektr. Press

— Какие основные выводы сделала ваша команда?

— Из всех приговоров по 111-й статье УК РФ, которые не включают в себя особый порядок, 14 943 вынесены за насилие в отношении женщин, а 49 714 — в отношении мужчин. При этом не менее 43% женщин пострадали от рук партнёра или родственника. У мужчин эта доля составляет только 16%. Как правило, поводами для насилия со стороны мужчины служат ревность, отказ продолжать отношения, подозрение в измене или сама измена.

— Кто совершает преступления против самих мужчин?

— 81% из них пострадали от рук знакомого или незнакомого мужчины. 82% женщин также пострадали от рук мужчин. Получается, что больше всего насилия по отношению и к мужчинам, и к женщинам совершают именно мужчины. Таким образом, становится очевидно, что домашнее насилие — это проблема, с которой сталкиваются преимущественно женщины. Теперь у нас есть цифры, которые свидетельствуют, что большинство агрессоров — мужчины.

Как показывают результаты исследования, 79% женщин, применивших насилие к мужчинам, пояснили суду, что защищались. При этом в 43% таких случаев суд признал поведение потерпевшего противоправным, а в 16% — аморальным. Для сравнения — в делах, где мужчина причинил тяжкий вред здоровью женщины, только 17% из них заявляли, что защищались.

— Ведёт ли к смягчению наказания тот факт, что человек сопротивлялся агрессору?

— Несмотря на то что в 43% случаев суд посчитал поведение потерпевшего агрессивным по отношению к обвиняемой женщине, последние были осуждены именно за умышленное причинение тяжкого вреда здоровью мужчины. В делах, где мужчина причинил тяжкий вред здоровью женщины, суды в два раза реже признавали противоправное и аморальное поведение потерпевшей.

Можно констатировать, что суды формально подходят к оценке ситуации насилия, особенно в отношении обвиняемых женщин. То, что женщины защищались, не имеет значения для переквалификации статьи, по которой их судят. Случаи, когда обвинение меняет статью на более лёгкую, являются скорее исключением.

В этом контексте очень интересны цифры, которые мы получили, сравнивая приговоры, принятые в особом и в обычном порядке. До 2020 года приговоры о причинении тяжкого вреда здоровью могли быть вынесены без проведения судебного разбирательства и оценки доказательств. Особый порядок — это своеобразная «сделка с правосудием». Обвиняемый сразу признаёт вину, а суд не проводит оценку доказательств, собранных по уголовному делу. Выгода сделки для обвиняемого заключается в том, что наказание не может превышать 2/3 максимального срока лишения свободы, предусмотренного за совершённое преступление.

Когда обвиняемая понимает, что действительно причинила вред здоровью другого человека, и ей предлагают ​​согласиться на особый порядок, это кажется разумным вариантом. В действительности выходит наоборот: женщина признаётся, что умышленно причинила вред здоровью. Однако ни следствие, ни суд не выясняют, что послужило причиной применённого насилия и не находилась ли обвиняемая в ситуации необходимой обороны.

В результате, если посмотреть все 156 509 приговоров — и с обычным, и с особым порядком, — доля подсудимых женщин, заявивших о защите, уменьшается в три раза: с 79% до 28%. При этом для мужчин разница не столь существенна: 17% — при исключении особого порядка, 9% — при включении.

У нас в стране достаточно низкий уровень юридических знаний. Не каждый человек знает, какие факторы важны для квалификации уголовного дела, а следствию проще выбрать лёгкий путь: предложить обвиняемой согласиться на особый порядок, квалифицируя её действия по 111-й статье.

Наша работа показала, что, когда мы включаем особый порядок в общий массив анализируемых данных, доля женщин, заявивших о защите, снижается почти в три раза. Отсюда мы приходим к выводу, что система игнорирует предшествующую ситуацию насилия со стороны потерпевших в отношении обвиняемых — с целью экономии средств и быстрого рассмотрения дела. Особенно это проявляется в отношении женщин.

Проблема в том, что домашнее насилие часто не воспринималось правоохранительными органами как серьёзная проблема и как обстоятельство, которое может повлиять на квалификацию при рассмотрении дела в особом порядке. Если женщина защищалась, понимая, что её жизнь под угрозой, то это не является преступлением.

В целом отмена особого порядка для преступлений, касающихся причинения тяжкого вреда здоровью, создаёт условия для того, чтобы сделать более видимой предшествующую ситуацию насилия по отношению к обвиняемым. Для нас было удивительно, что такое количество приговоров было вынесено в особом порядке до 2020 года.

— Как можно, по вашему мнению, изменить ситуацию с домашним насилием в России? Что этому препятствует в первую очередь?

— Как правило, права женщин обсуждают сейчас только в контексте материнства. В последние месяцы много говорят о проблемах демографии. Естественно, главным виновником становится женщина, которая «должна рожать много детей», но при этом у нас государство до сих пор не обеспечивает женщинам базовые права: право на жизнь, личную неприкосновенность, свободу, независимое правосудие и законодательство.

Мы уже много лет говорили и говорим, что закон «О профилактике семейно-бытового насилия» нужно принимать незамедлительно, требуется работа с правоохранительной системой. Необходима профессиональная подготовка судей, прокуроров, сотрудников полиции, других правоохранительных органов по вопросам соблюдения прав женщин. Мы видим на практике, что иногда даже участковые не понимают, как работать с этой темой. Они, например, не понимают опасности того, что агрессора не изолировали и он вернулся домой, а [в результате] всё закончилось убийством.

Безусловно, и у самого общества не должно быть толерантности к насилию. Многочисленные социологические опросы показывают, что разные возрастные категории понимают, что это плохо. Многие граждане поддерживали сестёр Хачатурян во время расследования, когда это дело прогремело в 2018 году.

Само общество дозрело до понимания того, что это не норма, но то, что сейчас провозглашает власть с высоких трибун, лишая женщин субъектности, на примере попыток запрета абортов, безусловно не способствует улучшению положения женщин в России. На мой взгляд, это преступно.

НКО и СМИ много лет занимаются этой проблемой, показывают её масштаб. Статистические данные подтверждают, что насилия в отношении женщин много, но в решении этого вопроса мы настолько отстали от развитых стран, что можно лишь развести руками и задаться вопросом: почему нельзя было начать решать эту проблему раньше? Чем больше мы с этим медлим, тем ситуация становится хуже.

Более того, у нас были дела в ЕСПЧ, но в сентябре 2022 года Россия вышла из Европейской конвенции по защите прав человека и основных свобод. Это очень печально. Именно ЕСПЧ в декабре 2021 года вынесла пилотное решение по домашнему насилию в нашей стране. Это было прорывное решение. Конвенция тогда обязала Россию принять необходимые меры, в том числе разработать специализированное законодательство. Теперь и ЕСПЧ не может повлиять на Россию. Мы остаёмся сами по себе.

Иллюстрация Midjourney/Spektr. Press