В первые дни войны в Израиле стихийно образовались волонтёрские чаты и группы взаимопомощи: люди собирают одежду и вещи первой необходимости для солдат и гражданских, переселяющихся с юга страны в более безопасные районы, предлагают посидеть с детьми, пока не работают садики и школы, ухаживают за животными резервистов, которых срочно призвали на службу, готовят еду для военных и сдают кровь: в пунктах сдачи собираются очереди на сотни человек, каждый день на сайте «Маген Давид адом», израильской национальной медицинской службы, появляются адреса пунктов в разных городах. Корреспондентка «Спектра» съездила в банк крови города Рамат Ган и поговорила с людьми, которые пришли туда.

Не первые тревоги

Банк крови находится в больнице Тель а-Шомер — это глубины города Рамат Ган, добираться туда из южного Тель-Авива нужно с пересадками. Автобус практически пустой, на улицах редкие прохожие — на пятый день войны в город возвращается жизнь, но пока ещё очень робко. Поразительно, как быстро меняется отношение к звукам: разгоняющийся мотоцикл звучит точь-в-точь как начало сирены воздушной тревоги, и я вздрагиваю всякий раз, когда это слышу. 

Жду автобуса на остановке под открытым небом. Если снова будет сирена, до ближайшего бомбоубежища не добежать, придётся падать на землю, поэтому, когда мимо наконец проезжает такси, останавливаю его. Узнав, что я еду сдавать кровь, водитель говорит, что не возьмёт денег за поездку. 

— Пожалуйста, не благодари, мотек [милая] — отмахивается он. — Это ужас для всех нас, в котором каждый делает что может. 

В такси работает радио «Галац» —  общенациональная радиостанция Армии обороны Израиля. Ведущие обсуждают события в Кфар-Азе, кибуце недалеко от границы с сектором Газа, где боевики расправились с десятками израильтян, в том числе с детьми и младенцами. Нападавшие ворвались туда, сжигая дома и убивая целые семьи. Жители кибуца были готовы к ракетным обстрелам с тех пор, как ХАМАС в 2007 году единолично захватил контроль над Газой: в каждом доме была «безопасная» комната, по всему кибуцу стояли надёжные бомбоубежища, но никто не ожидал, что ХАМАС прорвёт оборону и убьёт так много людей.

В центре города почти никого нет. Тель-Авив, обычно раздражающий непрекращающимся шумом, сейчас живёт почти неслышно. Этого извечного шума сейчас очень не хватает. 

— Не понимаю, просто не понимаю, как это возможно, — время от времени качает головой водитель. 

Он предлагает отвезти меня в Дизенгоф — торговый центр, где ещё вчера можно было сдать кровь. Из-за избытка желающих пункт сдачи уже закрыт, теперь тут остался только склад с одеждой, средствами гигиены, игрушками и консервами — для солдат и вынужденных переселенцев с юга страны, где не заканчиваются обстрелы. 

От Дизенгофа есть прямой автобус в больницу Тель а-Шомер — он приходит быстро. Когда мы подъезжаем, двое мужчин обращаются к водителю, выясняя, где лучше выйти: Тель а-Шомер — огромный комплекс из нескольких зданий с автобусными остановками внутри. 

— Я родился здесь, а мой друг из Берлина, — рассказывает мне один из них, по имени Алан. — У него нулевая группа — это очень хорошая кровь, универсальная. Мы сейчас оба живём в Германии, у нас тут отпуск. Сдать кровь — хоть что-то, что мы пытаемся сделать в этой ситуации. 

Когда началась война, Алан с другом были в Тель-Авиве. Как и другие израильтяне, они проснулись 7 октября от воя сирен и сразу стали читать новости, смотреть немецкие и международные каналы. 

Алан (слева) рассказывает, что ему каждый день звонят друзья и знакомые из Берлина — все хотят знать, что с ним всё в порядке. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

— Это не первые мои воздушные тревоги в Израиле, — продолжает Алан. —  Я находился здесь в мае, когда были атаки (речь об обострении палестино-израильского конфликта в мае 2021 года, когда из-за взаимных обстрелов в Израиле погибли 12 человек, в том числе двое детей; по данным палестинской стороны, в секторе погибло 232 мирных жителя, около ста из них — женщины и дети. Израиль утверждал, что 150 человек из погибших были боевиками группировок ХАМАС и «Исламский джихад». — Ред.). Не думаю, что со мной может что-то случиться, так что лично я чувствую себя очень хорошо и совершенно не опасаюсь. 

Семья Алана живёт в Израиле. По его словам, все полны гнева не только на ХАМАС, но и на израильское правительство, потому что «они не сработали хорошо в этой ситуации». 

Накануне, 11 октября «13 канал» Израиля сообщил, что ЦАХАЛ получал предупреждения в ночь перед атакой ХАМАС. По данным телеканала, высокопоставленные офицеры разведки обсуждали эти сигналы ночью, но договорились продолжить обсуждение утром. Представитель Армии обороны Израиля Даниэль Хагари сообщил, что израильские военные получали сигналы разведки о возможной атаке боевиков ХАМАС 7 октября. Однако, по его словам, точных данных от разведки не было. Его слова приводит газета Times of Israel.

Пункт сдачи крови в больнице Тель а-Шомер. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

«Правительство делает недостаточно» 

В банке крови стоят ряды кроватей. На кроватях лежат люди. Время от времени кто-то из них поднимает вверх сжатый кулак — движение, которое нужно сделать, когда заканчивается процедура сдачи. 

На стуле сидит девушка в очках, сгибая в локте руку с повязкой. Таль родилась в Вене, но выросла и практически всю жизнь находится в Израиле. 

— Вы слышали о войне Судного дня 1973 года? Она началась 6 октября, а эта война началась 7 октября, — говорит она. — Мы все были удивлены, как это повторяется. Кто-то говорит, что ХАМАС знал о вечеринке заранее (первыми жертвами боевиков стали молодые парни и девушки, которые собрались на вечеринку около границы с сектором Газа, — погибло 260 человек, десятки оказались в заложниках и вывезены на территорию сектора — Ред.). Я думаю, что это так и есть.

По словам Таль, ничего подобного в Израиле до этого не происходило. 

— Это не первая война в Израиле для меня. Первая была летом 2015 года (речь об «Интифаде ножей» — серии нападений на граждан Израиля, продлившейся с сентября 2015 по июнь 2016 года. — Ред.). Тогда я училась в средней школе, и террористы бродили по улицам и «рандомно» убивали невинных людей ножами, даже в моём районе. Это было очень страшно. Мы не могли выйти из дома. Сейчас в нашей стране убито более 1000 человек, такого раньше не происходило. С солдатами — да, возможно, но не с гражданскими и тем более не с детьми. Я всё время смотрю фотографии и новости, смотрю видео и до сих пор не могу поверить, что это не фильм-хоррор.  

Таль живёт в Израиле с раннего детства. По её словам, ничего подобного здесь ещё не происходило. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

8 октября Израиль объявил, что находится в состоянии войны, и мобилизовал 300 000 резервистов. Брат Таль — один из них. Две ночи назад девушка лично отвезла его в армию.

— Я думаю, правительство должно проснуться, потому что оно не работает должным образом, — говорит она. — Я общаюсь 24 часа в ватсап-группах с мирными жителями, которые помогают солдатам: приносят им еду, воду, одежду. Правительство делает недостаточно. Ничего не организовано. Мой брат находится в батальоне, который идёт впереди всех, у них есть карты и связь — мы говорили с ним 15 минут назад. Он в норме, но рассказал, что вся их еда и напитки пришли от волонтёров. От правительства — ничего. 

«Нет у нас другой земли» 

В очереди на сдачу крови стоят самые разные люди: коренные израильтяне, те, кто уехал сюда от войны России с Украиной, и даже студенты учебных программ, которые пока ещё не стали гражданами страны. 

Гриша с женой приехали из России полтора месяца назад по учебной программе для молодых людей под названием «Маса». Гражданами страны они станут в феврале следующего года. 

— Когда началась эта ситуация, мы стали думать, как можем помочь. Одна из возможностей — сдать кровь, — рассказывает Гриша. — В первых публикациях «Маген Давид адом» было написано, что предпочтение отдается тем, у кого нулевая группа и отрицательный резус-фактор, — это мой случай. Мне измерили давление, я заполнил анкету, отсидел очередь и сдал кровь. Хорошо, что я приехал рано, потому что после меня, видимо, перестали принимать людей, а они всё приходят. Здесь было много людей и так же много медицинских работников. Я читал, что люди стоят в очереди по шесть часов, но мне пришлось сидеть гораздо меньше. 

По словам Гриши, когда они с женой приехали в страну, он сразу установил себе приложение «Цева адом», оповещающее о начале ракетной тревоги, и настроил его на близлежащие города. Поэтому, когда началась война, его приложение сработало одновременно с первыми обстрелами центра страны — в 06.30. 

— Мы проснулись, разбудили остальных и, когда полетело в Тель-Авив, уже были к этому готовы. Конечно, было страшно. Практически ничего нельзя было сделать, потому что сирен было несколько. Но мы выбрали эту страну и знали, что здесь есть плюсы и минусы, так что этот минус мы не могли не учитывать. Мы понимали, что когда-то это должно произойти. В первую ночь были так напуганы, что с женой даже ушли ночевать в «миклат» — убежище на улице. 

Гриша приехал в страну совсем недавно — они с женой здесь по учебной программе. Возвращаться в Россию после начала войны в Израиле пара не планирует. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

На первом же уроке иврита после начала войны Гриша с женой выучили новые слова «мамад» — укреплённая комната в квартире, «мамак» —  безопасное помещение на этаже, «мамам» — безопасное помещение в учреждении, «миклад» — бомбоубежище в подвале дома. 

— После первого шока мы сказали организаторам программы, что хотим помочь, — продолжает Гриша. — Завтра всей группой поедем на склад, чтобы сортировать гуманитарную помощь: практически все захотели. Друзья из России часто пишут и спрашивают, как именно мы будем отсюда уезжать, — даже не о том, будем ли мы выбираться или хотим ли этого. Это тяжело объяснить тем, кто в России, но, если мы хотим здесь жить и строить какое-то будущее, было бы неправильно сейчас уехать. 

Так же считает и Елена из Рамат Гана. Вместе с семьёй она приехала из России чуть больше года назад. 

— Обстрелы у нас не сравнить с тем, что люди переживают там, на Юге. — говорит она. — Но даже у нас есть чувство легкой фрустрации, к тому же я не работаю с начала недели (из-за военного положения учебные заведения, многие магазины и предприятия в Израиле закрыты. — Ред.) и особо не могу нигде волонтёрствовать, потому что сижу с ребёнком. У нас дом без бомбоубежища или защищённой комнаты, поэтому мы просто спускаемся на второй этаж. Слава Богу, в нас пока ни разу не попало, потому что дом очень хлипкий. 

У Елены есть знакомые, которые живут в Ашкелоне и Сдероте. Из Сдерота они уехали и сейчас находятся у друзей в Тель-Авиве. Елену тоже спрашивали, не хотят ли они покинуть Израиль, на что она отвечает словами популярного израильского шлягера 80-х годов: «Эйн лану эрец ахерет» — «Нет у нас другой земли».  

Елена с мужем и ребёнком живут в Рамат Гане — городе, где находится больница Тель а-Шомер. С начала войны она не работает, так как из-за военного положения многие учреждения закрыты. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

Главный подарок

Красивая женщина в тёмном платье сидит против ряда кроватей, прижимая к себе согнутую в локте руку. Женщину зовут Ямит, сегодня у неё день рождения. 

— Не думаю, что могла бы как-то иначе отпраздновать его в такое время, — считает она. — Сейчас не время для торжеств, а время, чтобы сделать хоть что-то. Сдать кровь — подарок для меня. У меня дома трое детей, и я объясняю им, что мама пошла, чтобы сделать что-то полезное.

Ямит признаётся, что до сих пор в шоке от случившегося. Дочь одной её коллеги погибла, у другой коллеги погибла сестра.

— Это очень тяжело. Наша жизнь уже никогда не будет прежней. Есть способы сказать другим людям, что нужно привести себя в порядок, но не так, не таким способом. Убивать детей — это зверство. Солдаты — я понимаю, они идут на войну и могут умереть. Но молодые люди, дети… Я не могу этого понять. У меня трое детей, я должна объяснить им, что происходит. Но у меня нет слов. Что бы ты ни делал, у этого должны быть цель и смысл. Но в чём смысл убивать маленьких детей, младенцев в их собственных кроватях? И посмотрите, что происходит сейчас в секторе Газа, сколько невинных людей погибло. То, что устроил ХАМАС, — это не способ сделать их жизнь лучше. Молодые люди, женщины, дети умирают с обеих сторон — ради чего? Я не понимаю этого. У меня всегда была мечта, что для этих людей [палестинцев в секторе Газа] будет построен город — с водой, электричеством, магазинами. Чтобы дать людям надежду просыпаться по утрам — вот так может выглядеть поддержка. Сейчас у этих людей нет никакой надежды.

У Ямит сегодня день рождения. Она пришла в клинику, чтобы сделать себе подарок — сдать кровь. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

По данным Ближневосточного агентства ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ (БАПОР), в конце 2022 года уровень безработицы в Газе составлял 46,6%, а среди молодежи — и вовсе 62,3%. 81,5% населения, по данным БАПОР, живут в крайней бедности. 

По подсчётам благотворительной организации Save the Children, 77% детей младше 17 лет в секторе Газа находятся в состоянии депрессии. Зато ХАМАС, по данным Госдепа США, организовал в Газе летние милитаристские лагеря, куда привлекает подростков и юношей от 14 до 22 лет.

— Мой сын должен пойти в армию в следующем году, — продолжает Ямит. —  И это меня беспокоит. Я хочу, чтобы мои дети жили в безопасном месте. Медсестра сейчас сказала перед забором крови, что будет немного больно, но это пустяки по сравнению с тем, что мы переживаем. Есть громкое слово «peace» [мир]: оставаться человеком в любое время — это то, как я стараюсь жить. И я бы хотела снова перенестись в пятницу 6 октября — в день до начала этого кошмара.

Через полчаса я стою на автобусной остановке рядом с больницей. Людей пришло так много, что Центр закрылся раньше и я не успела сдать кровь. Где-то раздаётся необычайно громкий взрыв, но сирены нет — это значит, что ракета упала в море. Невольно хватаюсь за поручень остановки и какое-то время просто держусь за него.   

Тут же рядом возникают Алан со своим другом из Германии. Они, как и я, сегодня так и не сдали кровь —  не прошли по возрасту. Оказывается, ему 69 лет. 

— Мы слишком старые, — смеётся он. — Но мы попытались. 

«Они хотят мстить, это кровожадность»

На следующий день я снова пытаюсь сдать кровь. В очереди десятки человек, все они очень разные. Рядом со мной стоит грузный мужчина в штанах с подтяжками —  у него длинная седая борода и тёмные пейсы, стоят молодые ребята с пирсингом и татуировками, два сотрудника полиции, женщины в длинных платьях и с покрытой головой, военный в «пиксельной» форме с украинским флагом. 

Мы все заполняем анкету. Среди стандартных вопросов для доноров встречается, например, такой: «Не кусал ли вас в последнее время незнакомец?» 

У очереди на сдачу крови стоят очень разные люди, в том числе полицейские. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

Медсестре Шели не с первого раза удаётся найти мои вены — в России врачи говорили, что они слишком тонкие, и всегда «заворачивали» меня в донорских пунктах. Шели работает графическим дизайнером, но проходила медицинские курсы и курсы по забору крови. Сейчас помогает здесь, в клинике. 

— Кто-то сравнивает всё, что здесь происходит, с войной России и Украины, но это не то же самое, — говорит она. — Они считают, что Израиль ведёт себя как Россия, но это разные вещи. Россия первой начала войну — вторглась в Украину. А Израиль своими действиями отвечает на агрессию. Никто не хочет войны, но они [ХАМАС] никогда не пытались договориться. Они хотят не просто войну, они хотят мстить, это кровожадность. 

По словам Шели, каждый день у них сдают кровь до 700 человек. Бывает и больше — тогда приходится отправлять людей домой и просить их прийти на следующий день. 

— В Израиле живут удивительные люди, — говорит Шели, надавливая на пакет, который наполняется кровью. — В ожидании [действий со стороны] правительства они делают очень много — каждый, кого я знаю. Например, у меня есть знакомые, которые помогают найти жильё жителям Юга. Ситуация тяжёлая. Я говорила с моим папой, он тут очень давно, и он сказал, что такое количество жертв среди мирных жителей — это невероятно много. 

Шели с утра до вечера находится в больнице: берёт кровь у доноров. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

Когда процедура заканчивается, я прохожу в следующее помещение, где можно отдохнуть. Там мы знакомимся с Викой. Она приехала из Украины 11 лет назад и сейчас живёт в городе Петах Тиква. 

— Мы живём в центре, и нас это не коснулось, но сидеть и бездействовать как-то некрасиво, — считает она. — Здесь осознанно, всю жизнь они [израильтяне] борются с этими арабами, но сейчас произошло что-то более обострённое.  

Знакомые Вики работают в полиции — 7 октября они прислали видео, как боевики ХАМАС въезжают на автомобилях в израильские населённые пункты.  

— Ты в ужасе и не можешь поверить, что это правда происходит. У меня есть подруги, чьи дети сейчас в армии. Это страшно, они в шоке — не спят и не едят, хотят, чтобы как можно скорее их дети вернулись домой, — рассказывает Вика. — У наших родственников есть близкие, которые пропали на той вечеринке [на юге страны]. Маме одной из девочек, которая пропала, постоянно колют успокоительные. Это очень тяжело. 

Дочь Викиных соседей тоже служит в армии. В день начала войны она должна была оказаться на границе с сектором Газа, но этого не произошло. Её друзья и подруги — военнослужащие — погибли.  

«Сплошной ночной кошмар»

Вместе с нами среди людей, которые уже сдали кровь, и тех, кто ожидает сдачи, сидит человек средних лет в чёрной футболке. Его зовут Надав. 

— Все эти люди — они не просто люди для меня, я чувствую, что это мои братья и сестры, и сдача крови — часть поддержки тем, кто защищает нашу свободу и безопасность, — говорит он. — Никто не любит войну, годы мы пытались не допустить её. Но сидеть и ждать поддержки от мира мы больше не можем. Мы увидели, как убили наших людей, женщины изнасилованы, дети погибли. Никто не хочет войны, но если война — это то, что мы должны делать, чтобы продолжать жить, значит, это нужно делать. Мы защищаем себя. 

Я спрашиваю, что думает Надав о мирных людях по ту сторону заграждения, которое пролегает между Израилем и сектором Газа. 

— Конечно, есть мирные люди и с другой стороны, — соглашается он. — Но мы не можем думать всегда только о другой стороне и её мирных жителях. Прежде всего нужно защитить себя. Никто не хочет, чтобы умирали дети, мы бы хотели, чтобы они жили лучше, но не можем брать ответственность за их [палестинцев] жизни, у них есть свое правительство, а их правительство — это террористы. Мы должны позаботиться о себе и сохранить себя, наших людей, наши семьи, наших детей. Мы знаем, что такое Холокост, и мы должны не допустить этого снова. Они не хотят только наши территории — они хотят, чтобы мы все умерли, не существовали на этой планете (ранее стало известно, что ХАМАС объявил 13 октября «Днем гнева» и призвал своих сторонников по всему миру нападать на евреев. — Ред.). 

Надав тоже пришёл сдать кровь. По его словам, сейчас израильтянам нужно сделать всё, чтобы защитить себя. Фото Марина-Майя Говзман/Spektr. Press

В Израиле живут чуть больше 9 миллионов человек. Практически каждый здесь служит в армии и становится резервистом. Почти у каждого сейчас есть знакомые, которых трагедия этих дней задела лично. 

В очереди сидит красивая тонкая девушка с длинными кудрявыми волосами. Её зовут Хен, она говорит с трудом, очень медленно. Время от времени её взгляд как будто останавливается. 

— Я просто хочу помочь солдатам и всем людям, которым нужна кровь, — произносит она. — Людям, которые пострадали в террористических атаках. Это самое малое, что я могу сделать. Мой брат, все мои друзья — они сейчас в армии. Я должна им как-то помочь и оставаться сильной. Не знаю, как я чувствую себя сейчас, — это один сплошной ночной кошмар. Это катастрофа для всех нас. 

Через несколько минут разговора я узнаю, что на вечеринке близ границы с сектором Газа у Хен погиб очень близкий человек. Даниэль был диджеем. Они встречались семь лет и расстались лучшими друзьями. Парень поехал на вечеринку, чтобы ставить музыку. 

…Я выхожу на воздух. К больнице по-прежнему стягиваются люди. Их поток не кончается. 

Война Израиля и ХАМАС идёт уже седьмой день. Число жертв с обеих сторон на 13 октября выросло по меньшей мере до 2872 человек: в Израиле погибло более 1300 — в основном мирных жителей, ранены 3300. В секторе Газа количество погибших возросло до 1537, ещё 6612 человек ранены.