За последние месяцы в южные регионы России приехали десятки тысяч беженцев из Донбасса и Луганской области. Сергей Бурцев и Роман Костенко отправились в Краснодарский край, чтобы узнать, что там происходит на самом деле.

Недавняя (а на фоне последних событий, кажется, уже такая далекая) сочинская Олимпиада ненадолго вывела Краснодарский край в центр внимания на волне позитива. Закрыла собой горестные события, произошедшие тут двумя годами ранее, когда при наводнении в Крымске в июле 2012 года погибли 164 человека. Тогда первые часы после трагедии, когда стал понятен ее масштаб, показали — горизонтальные связи работают эффективнее, чем вертикальные. Пока в администрации только просыпались, волонтеры уже работали, и в городе начинали собирать гуманитарную помощь.

Ситуации разные, а методы помощи схожие. Когда в Краснодаре стали появляться многочисленные беженцы, группу помощи Крымску переименовали в группу помощи беженцам, составили списки необходимых вещей для детей и взрослых, самых востребованных медикаментов. Затем появились другие списки, в которые вносились дачи и квартиры, где хозяева могли принять людей, убежавших от набиравшей обороты войны в соседней стране. Затем встрепенулась и вертикаль. Теперь уже все происходит централизовано и административно, поток контролируется, людей расселяют.

Евгений, одним из первых приехавший в Крымск, а теперь один из активных волонтеров, помогающих сейчас беженцам, говорит: «На этот раз мы совсем не хотели стать „центром по всем вопросам“, подменяя функции и паспортного стола, и администрации, и телефонного узла связи. Поэтому мы делали памятки не для самих беженцев, а для тех, кто хочет им помочь — с адресами, телефонами, советами».

Евгения, уехавшая месяц назад из Донецка, категорически отказывается брать бесплатно собранные для нее вещи. Она парикмахер и за помощь предлагает стрижку. Живет у приютивших ее краснодарцев. Она каждый день порывается перестричь всех их знакомых.

Разные люди уходят из соседней страны. Есть те, кто и так постоянно работает летом в Краснодаре, а тут подвернулась возможность пожить бесплатно. Кому-то интересно получение российского гражданства по упрощенной процедуре. Евгений говорит, что для некоторых волонтеров их доброта может выйти боком: «Ну вот пустили их сейчас на дачу, а через несколько месяцев сами там захотят жить — и как их выгнать, куда?».

Поэтому централизованное расселение как-то проще. Строго говоря, на территорию Краснодарского края не должны попадать случайные беженцы — вся Ростовская область сейчас в ЧС, в усиленном режиме работают паспортные столы, с прибывшими беседуют психологи. Однако, кто-то уехал из лагеря, так как не увидел там условий для проживания с ребенком, а кому-то рассказали, что их должны повезти в санаторий к морю, а не в палатку МЧС. «Нам сказали — поедете на минеральные воды, там отдохнете и вернетесь, — говорит Валентина, мать двоих детей. — Привезли в палатки без удобств, с гречкой на завтрак, обед и ужин. Лучше бы мы остались в своих домах, их же сейчас могут разграбить. У нас там стабильные выплаты, а тут непонятно что». Бывает и так, что на волонтеров кричат, требуют, спрашивают, почему они не прибрались в доме перед приездом и т.п. Но таких случаев, разумеется, не много.

При этом в соцсетях (группы ВКонтакте «Типичный Краснодар» и «Подслушано в Краснодаре») пишут о недовольстве беженцами, предлагают им «подохнуть с голоду». «У нас в Кущевской и рядом (Ростовская область) есть пункты по приему беженцев из Украины, — Рассказывает одна девушка, не назвавшая себя. — Но знаете они в край ох***и, люди приносят вещи и продукты, а они возмущаются — макароны они такие не едят, вещи у них были намного лучше, чем которые предлагают взять. И при всем при этом им в сутки дают 800 рублей! Вы представляете, а матерям российским детские в месяц 300 рублей платят, и поэтому зарплаты урезают, цены на продукты растут. От них разговоры слышали, что Россию они ненавидят! Зачем тогда в Россию бежать, валите в США! Обидно стало, мы теперь фиг принесем продукты, с голоду подыхайте!».

Вокруг лагеря ходит масса слухов. Жители российского Донецка, который постоянно путают с его украинским собратом, опасаются, что приехавшие беженцы массово заражены бактериологическим украинским оружием, из-за чего в лагерь МЧС завезли несколько палаток повышенной степени защиты. Большинство жителей Украины находятся в растерянности и не понимают, что им делать. Но при этом некоторые рассказывают, что их сюда привезли чуть ли не против их воли.

Отдельно среди беженцев выделяются те, кому не повезло получить при переходе границы уже заполненную миграционку, где в графе «Цель визита» значится «турист», «транзит» или «гость». Таким людям сложнее с документами (а в паспортные столы сейчас очереди из сотен людей), поэтому нередко им приходится выезжать в другие регионы и пытаться получить статус беженцев, найти работу, как-то осваиваться уже там. В своеобразный ареал расселения попадают Воронежская и Белгородские области, Ставропольский край.

Официально трудоустроиться на территории РФ граждане из Украины могут несколькими способами. Первый — оформление статуса беженца (получение свидетельства о временном пребывании). Но на сегодняшний день этот статус не получил ни один человек. Официально стать беженцем не так уж легко. Срок рассмотрения ходатайства о получении этого статуса может растянуться до трех месяцев. Тем более что военные действия в Донецкой и Луганской областях не входят в число угроз, подвергаясь которым иностранные граждане могут рассчитывать на получение временного убежища в России — соответствующего постановления Правительства пока нет, и будет ли оно — под большим вопросом.

Трудоустроиться беженцы могут также путем приобретения соответствующего патента или получения разрешения на работу. Но и это требует достаточно длительного времени. Федеральные власти, правда, обещали, что скоро эти требования будут смягчены, но пока этого не произошло.

Главный пункт беженцев в Ростовской области находится в 50-тысячном приграничном Донецке. Город живет своей обычной жизнью, нигде нет указателей на лагерь беженцев. Но все местные в курсе, как проехать к нему — это километров 10 от центра или 90 рублей на извозчике. Здесь нет хаоса, ну или почти нет, есть столы с информацией, довольно вежливые МЧСники, доброжелательные волонтеры. В день через лагерь проходит 300−500 человек, из них половина детей самого разного возраста — самому молодому беженцу двадцать дней. В донецкой больнице было уже несколько родов у женщин, прибывших с территории Украины.

Лагерь беженцев находится в нескольких километрах от российско-украинской границы, которую регулярно обстреливает украинская армия. У каждого человека в лагере своя история, каждая семья несчастлива по-своему, но почти все покинули дома из-за боязни за жизнь детей.

Вика, Анжела, Любовь Васильевна — все говорят одно и то же одними и теми же словами: «Страшно… Рядом стреляли. Убили знакомых просто так среди бела дня. Невозможно». Скоро их повезут за сотни километров отсюда, там будут условия, может быть и работа — для многих кажется невозможным так сразу начать жить с начала.

Отдельно находится группа людей из приграничного поселка Изварино. Они здесь пережидают артиллерийские удары, а при первой возможности возвращаются. У них в поселке некормленые собаки. Практически все изваринцы пожилого возраста, женщина за 60 стоит рядом с матерью. Они отказываются куда-то уезжать. Они тоже повторяют все те же слова: «Да куда нам? Всю жизнь тут жили, всех знаем, а там что? Успокоится немного, и мы вернемся. У меня там сад, огород».

Старик, родившийся под звуки взрывов в Великую Отечественную, говорит: «Вот уж не думал на старости лет, что и помирать буду под разрывы». При этом в самом поселке осталась четверть жителей — и их не смущает ни отсутствие электричества, ни постоянная канонада, ни полная отрезанность от внешнего мира. В местной больнице моментально разобрали успокоительные. «Слава богу, что инсулиновых у нас нет, ведь неоткуда взять лекарства», — говорит врач.

Возвращаемся в лагерь беженцев, здесь развернули полевой госпиталь, но все почему-то называют его военным. По слухам — каждый день поступает 10−15 раненых как ополченцев, так и беженцев, официально не поступает ни одного.

К нам подбегает женщина с криком: «Журналисты? Москва? Так, передайте срочно этим гадам, что мой дом уже на соплях держится. Пусть не лупят рядом с ним! Там один удар и он завалится, что мне потом делать?»

В лагерь постоянно поступает гуманитарная помощь, но по большей части это одежда, которой уже две палатки и которую негде складировать. Больше проблем со всем детским — подгузники, детское питание, коляски. Их поставляют, но крайне нерегулярно, а беженцы редко живут в лагере дольше одних суток.

Дом отдыха «Дмитриадовский», расположенный в 15 км от Таганрога — еще одно место, куда приезжают граждане юго-востока Украины, спасаясь от разрухи и войны. На берегу Азовского моря ни души. Тишину нарушает маленькая девочка.

– Море, море, море! — кричит и бежит на пляж. В руках у нее полиэтиленовый пакет. За ней идут подростки с коляской и две женщины также с детьми.

По направлению к пляжу движется девушка с недовольным видом.

– Марина, представляешь, — обращается она к одной из женщин. — Сейчас раздавали вещи, а их уже не осталось. Куда делись вещи? Одна женщина с ребенком ходила, говорит, уже ничего нет. А то у меня вон у обоих колготок нет, да и тапки уже порвались, получить хоть что-то нужно.

– Сказали, что всю одежду уже разобрали те, что с Луганской, — отвечает женщина с коляской.

На площади возле администрации играет веселая музыка. В небе пролетает самолет, мальчик лет четырех, испугавшись звука, прячется за скамейку.

— Не бойся, — успокаивает его мама. — Все хорошо.

— Это он уже почти перестал бояться, раньше было намного хуже, — объясняет она.

Авторы:

Сергей Бурцев — журналист, блогер.

Роман Костенко, коренной ростовчанин, сетевой журналист, пишет для интернет изданий «Русская планета», «Рустория», «Ридус», «Стрингер».