Пока надежды на то, что внеочередные выборы в Верховную раду, которые пройдут 26 октября, станут началом политического примирения на Украине, не оправдываются — в Донецкой и Луганских областях полным ходом идет подготовка к собственным выборам.
Тем временем, в областях, подконтрольных Киеву, завершается регистрация официальных наблюдателей от партий и общественных организаций. Во Львовской области корреспондент «Спектра» провел один агитационный день с независимым кандидатом в депутаты, чтобы понять за что же пойдут голосовать простые люди на западе страны.

Во дворе сельской школы старшеклассники перекидывают через сетку мяч. Сразу через забор — низкая церковь с четырьмя деревянными башенками. Под развесистой яблоней, укрывающей от солнца, сидит старик над кучкой подгнивших яблок, и провожает каждого входящего и выходящего веселым взглядом. Сейчас он улыбается Ирине Андреевна Верещук — мэру Равы Русской, кандидату в депутаты Верховной Рады, которая решительно идет по дорожке к зданию школы. Она напористо давит ногой на первую ступеньку, из которой выглядывает железная скоба, на резиновый коврик, положенный у входа и уже спешит по прохладному гулкому коридору, где со стены на нее смотрит Тарас Шевченко, украшенный рушником.

- Директор на місці? — спрашивает она, заглядывая в учительскую. — Нема… А де він живе?

Выйдя из школа, пройдя еще раз старика с яблоками и на этот раз бросив ему «Добридень», она возвращается в машину и, взявшись за руль, с тихой угрозой произносит — «Ну нічого, Пац. Я тебе знайду».

Ирина Верещук. Фото ©Оксана Юшко

Теперь дорога лежит мимо домиков, частоколы которых украшают последние цветы осени, и мимо высоких деревьев, дружно растущих на обочинах узкой сельской дороги. Машина заворачивает в поля, где вдалеке виднеются согнутые фигуры женщин, обрабатывающих тяпками землю. Ирина Андреевна идет к ним. Увидев ее, женщины кладут тяпки на землю и двигаются ей навстречу.

- Я — Ирина Верещук, — представляется она, — мэр Равы Русской и кандидат в депутаты Верховной Рады.

Женщины в теплых не по погоде шапках и платках, сгрудившись, и по привычке горбясь, смотрят на нее, кто сложив руки на животе, а кто — заведя их за спину.

- Мы скоро придем в Верховную Раду — с мотыгами, — говорит самая высокая.

- Пенсионный возраст увеличился, — начинает вторая. — Я уже тридцать пять лет работаю, а мне пенсию все не дают.

- Посмотрите на наши руки, — выступает еще одна. Она показывает свои ладони, покрытые коричневыми мозолями. Тут же и другая, проговорив — «Мои еще страшнее» — сует кандидату руку, изрезанную глубокими черными трещинами.

- Восемь часов в день мы работаем, — продолжают они хором. — За то восемьдесят гривен в день получаем. Це поле — не наше. Воно итальянскому инвестору принадлежит.

- Гірко працюємо! Гiрко! Все болит — руки, спина. Попробуйте вот так встать, — женщина сгибается, — и вот так идите по грядке, не выпрямляясь весь день. А дома — семья. А другой работы — нема.

- А я, например, работала на заводе электроники, — снова выступает высокая и говорит сдавленным голосом. — Но завод распался.

- Нужно установить достойную норму оплаты за час труда! — кандидату приходится кричать — ветер заглушает слова. — И сделать так, чтобы любой властник, не важно кто он, не имел права платить меньше!

- А почему депутаты за нас не заступаются? Они могут прожить на тысячу гривен в месяц?!

- Сколько вам лет? — теперь выступает самая молодая — полная, с пожженным солнцем лицом.

- Тридцать четыре, — отвечает кандидат.

- А мне — тридцать три, — говорит та. — И вы посмотрите, как я состарилась, и как хорошо выглядите вы.

- Я стану вашим адвокатом, — говорит кандидат. — Не обещаю, что я смогу защитить жінок по всей Украине, но жінок из своих районов я защищу!

- А за шо они наших детей забирают воевать? — спрашивает женщина лет пятидесяти. — Ну за шо?! Политики там воюют в парламенте, какие-то свои проблемы решают, но наши проблемы никогда не станут их проблемами. А люди — что? Что есть у простых людей? Ничего! Так они еще и детей наших забрали! А говорят, что пошли добровольно. Но они же их сами выкликали! Ну, якая мама хочет отпустить добровольно свою детину на войну? Ни яка, ни друга и не третья.

- А загибнет, где его искать? И не помогут! — гудят женщины. — Никто не поможет найти свою детину!

- Пусть приедут депутаты сюда! Пусть поездят теми дорогами, какими ездим мы! Мы могли бы добираться за полчаса, но мы едем на поля полтора часа! Они могли бы обеспечить нам сбыт продукции, но капуста, которую мы выращиваем, остается коровам в поле! Наша капуста — без ГМО! Ее, бачите, дорого довезти до сбыта!

- Зато из Польши контрабандную везут, — говорит кандидат.

- А все в Польшу не могут уехать працювати, — сдавленно продолжает высокая. — А кто на нашей земле останется працювать? Кто Украину поднимать будет? Работаем гiрко, а не обеспеченны зовсім! Але зимой у нас была надежда! Чомусь после Майдана жизнь краше не стала? Ну, чомусь? Коли богато загибло наших детей.

- Важко! — соглашается кандидат.

Женщины окружают ее, говорят разом. Из общего хора слышатся слова — «газ», «зима» и «труба».

- Когда будете в Верховной Раде, передайте там, что мы скоро придем и сделаем им капец, — подытоживают женщины.

Фото ©Оксана Юшко

Ирина Андреевна заходит во двор одного из сельских домов. Тут вокруг горки щебня гуляют курицы, а в низком амбарчике томятся ярко-оранжевые тыквы и кабачки. Из дома выходит полная женщина, представляется матерью школьного директора и с напряженной улыбкой сообщает, что того нет дома.

- А коли він буде? — спрашивает Ирина Андреевна.

- Завтра з ранку в школі буде, — отвечает его мать. — Що йому передати?

- Нічого. Я завтра сама до нього приїду.

Она возвращается в машину и, глядя из окошка на двор, тихо произносит — «Нічого, Пац, я тебе все одно знайду». По дороге часто мелькают крупные лица Юлии Тимошенко и Арсения Яценюка на рекламных баннерах. Они чередуются и поставлены на такой высоте, чтобы проезжающие неминуемо встретились с ними глазами. Предвыборной агитацией заклеены и внутренние стенки автобусных остановок. Иногда на них мелькает и сама Ирина Андреевна — в красном платье на белом фоне. Вскоре на одном из отрезков пути встречается баннер — один из двух в Жовковском и Яворовском районах, изображающих мэра Равы Русской. К ее голове пририсованы рога.

- Рога — это не самое худшее из того, что можно пририсовать женщине, — высовывается из машины она. — Это ж надо было человеку прийти сюда ночью, чтоб никто не увидел, приставить лестницу и намалювать. Снимать баннер не будем! Пусть висит, это — наилучшая реклама.

В Жовкве у проходной завода, продукция которого — кукурузные палочки и минеральная вода, — в три ряда уже выстроились рабочие. Женщины — в белых халатах и колпаках, мужчины — в спортивных костюмах и робах. Пока они похожи на людей, готовых по просьбе руководства переждать выступление очередного кандидата в депутаты. 

- Я — мэр Равы Русской, — начинает Ирина Андреевна. — Работаю и борюсь за права людей. Особенно женщин. Женщины работают наравне с мужчинами, а получают меньше… Мужчины, — обращается она к группке рабочих, стоящих поодаль от женщин, — вы не думайте, что я не люблю мужчин, — она смеется. 

- Но я знаю, как женщинам тяжко, — серьезнеет, — я знаю это по себе — для того, чтобы пройти в политику, мне требуется быть на три головы выше собравшихся там мужчин, — продолжает она, но хмурые лица глядящие на нее свидетельствуют — контакт не установлен.

 — Мой муж сейчас находится в АТО… — громче говорит она. — И я сама — офицер. Служила в армии, потом окончила юридический факультет и стала самым молодым мэром в Украине… 

- Вы работаете, — снова меняет тему она. — Работаете-работаете… а идете с завода домой — по разбитой дороге. В садике детском — беда, в школе — беда. Заводы закрываются. Вот в Раве Русской сейчас спиртной завод закрывают… Доллар растет, а жизнь краше не стала, — разводит руками она, но и сейчас ей в ответ — напряженное, недоверчивое молчание. 

- Я знаю, что уже многие приходили к вам и многое обещали, — говорит она, опустив руки. — Но у меня есть то, чего, может быть, нет у других — я не боюсь и я не молчу. Я борюсь. Я прихожу на телеэфиры, и я кричу за справедливость.

- Мы бачили, — прерывает молчание один из мужчин.

- Я буду отстаивать справедливость, — говорит она. — Как щуры боятся света, власть боится, когда нас много. Когда мы будем поддерживать один другого, они ничего не смогут сделать с нами… Мы надеялись. Мы занесли их в эти кабинеты… на нашей крови занесли. Семь месяцев прошло, и никаких реформ. Что стало краше с того часа? Все только тяжелее и тяжелее становится. И что делать? Опустить руки?

- Можно вопрос? — подает голос одна из женщин. — А вы какую партию представляете?

- Никакую. Я — мажоритарник. Я хочу сама принимать решение, а не чтобы партия мне позвонила и сказала — «Треба!». Так нельзя. Кто-то хочет работать на благо партии, а я хочу работать на благо людей и земли. А что партии? Они прикрылись комбатами. Да, мы все — патриоты, но во власти нужные люди разумные, профессиональные.

- А по какому округу вы проходите?

- По сто двадцать второму.

- Это не наш округ. Мы по тому округу не голосуем, — говорит женщина.

- Ничего. Я все равно хочу с вами поговорить… Политики сейчас гонятся за однодневным рейтингом. Крикнул где-то, что Путин… не буду произносить матерных слов. И все. А никто не думает о том, как на востоке могут эти слова аукнуться. Сколько смертей они там принесут. А у наших политиков, выступающих в эфире, дуже богатый словарь… А нам не агрессия нужна, нам надо искать то добро, которое сможет страну объединить. Потому что агрессия — это война, война. Бросают кого-то в мусорные баки…

- Це не мудро, — говорит другая женщина. — Не мудро кидать в баки. Це дурная реклама на весь мир.

- Людей довели, — начинают гудеть собравшиеся. — В баки кидают, чтобы трохи боялись.

- Надо было сразу принять закон и запретить им баллотироваться! Тогда бы их в баки никто не кидал! — выкрикивает мужчина в робе.

- Они обещали золотые горы! — говорят женщины. — Кого они дурят?!

- Стрелять их, и все! Вернуться хлопцы из АТО, они им покажут!

- Мы должны прийти к тому, что мудро! — отвечает кандидат в депутаты. — А если каждый начнет стрелять, тогда что? Война? …Дай Бог, чтобы наши мужчины вернулись домой… Вот приходит ко мне женщина, у нее трое маленьких детей. Ее мужа послали в АТО. А у нее дров на зиму нет. Что ей делать? А если муж погиб, то женщины не могут получить о том справку. Я звоню военкому — «Вы сдурели! Дайте ей справку, что муж погиб. Ей пенсию надо получать. У нее — дети!». И что тут скажешь? Ну что ты скажешь?

- А ведь там в военкоматах наши люди сидят, — мрачно произносит один из мужчин.

- Да, там сидят люди не из Донецка приехавшие и не из России. Там — наши, — поддерживают его женщины.

- Будет беда, ей богу, — говорит кто-то.

- Уже есть беда! — шумят хором. — Третьего Майдана они ждут.

- И что ж, мы так и будем один другого убивать? — спрашивает кандидат. — Нет! Треба идти, объяснять, тысячу раз объяснять, но своего добиваться.

- А-то нас где-то ждут! — отзываются женщины. — Попробуйте зайти хотя бы в мэрию на прием! Кто вас туда пустит?! Они от нас закрылись и поставили оборону!

Фото ©Оксана Юшко

- У нас случай недавно был, — говорит Ирина Андреевна. — Стали увольнять начальника лесхоза. Он говорит — «Я уйду, я не против, если люди того хотят. Но вы же не выгоняйте меня, как кота». И люди начали за него заступаться. Позвонили мне и говорят — «Помогите нам!». Мы вместе поехали в Киев в министерство — к отвечающему за лесное хозяйство. Подходим к КПП, я показываю удостоверение мэра. А мы приехали в приемный день, чтобы нам никто ничего не говорил. Нас не пускают. Звоню ему, а он мне отвечает — «Я вас сюда не звал». Отвечаю — «Простите, тут до вас приехали сто семьдесят человек! Вы должны к ним выйти и хоть что-то сказать». Говорит — «Нет, я их не приму. Я сейчас еду в кабинет министров. Пусть хоть дед мороз мне звонит, мне все одно». Люди приехали, и он не вышел! Мужчины начали откручивать вертушку, и тогда до нас вызвали милицию!

- До своих людей милицию вызвать?! Ну як то так!

- А мужики говорят — «Да мы ему голову снесем!». Тогда вышли до нас. И один среди них был в таких… парусиновых штанишках. Пригласили нас в залу. Мужики там сели, а они ведь — лесники, ручищи у них — здоровенные. Говорят — «Да что ж вы делаете? Вы хоть спросите, какие у нас есть проблемы?». А тот, что в парусиновых штанишках ногу на ногу закинул и говорит — «Шо ты мне рассказываешь? Я только что из АТО». Один лесник встал — «Ах ты, сволочь! А ты знаешь, что я всю субботу без перерыва ремонтировал технику? Знаешь, сколько мы работаем пилами?». Тот ему — «Езжай в АТО! Я тебе форму куплю!». Я говорю ему — «Каждый на своем месте должен хорошо делать свою работу. Все не могут ехать в АТО». А лесник ему на это отвечает — «Я тебе сам форму куплю. А ты знаешь, что у нас из коллектива пятеро в АТО, и их семьи получают за них заработную плату? А кто их работу делает? Мы их работу делаем. Каждый из нас работает за троих. А ты пришел сюда в туфлях за тысячу долларов. А я семью кормлю на две тысячи гривен в месяц»… Но что я хочу сказать этим? Громада — сила!

- Пани Ирина, — зовет один из мужчин. — А разрешите задать вам вопрос. Почему люди, которые работали с Януковичем, по-прежнему продолжают работать? То смешно!

- Они не должны были иметь права попадать в список кандидатов, — отвечает она. — Но закон про люстрацию не предполагает люстрации для депутатов. Они себя вывели из-под этого закона. Поэтому они все бегут в Верховную Раду.

- Ой-йей… — вздыхают женщины, обращаясь друг к другу. — Ну як то так? Як?

- Но наш народ мудрый, — говорит кандидат. — Вы все видите и все понимаете. А они в том Киеве уже живут, как на другой планете. Ну, правда! Что они в телеэфирах творят! Ну не можно так! На них миллионы людей смотрят. Иностранные инвесторы на них смотрят. Неужели инвесторы захотят хоть копейку таким людям доверить? И никто не хочет брать на себя ответственность. Каждый говорит — «Я — не власть». Но если ты, депутат — не власть, то кто тогда власть?

Люди гудят. Окружив кандидата, задают вопросы. Мужчины говорят, что видели ее в телевизоре — в гостях у Савика Шустера. Они просят, если она в следующий раз там окажется, передать гостям и ведущему — людей надо уважать, и говорить по очереди, а не галдеть хором.

- А вот скажите, пани Ирина, какой наисильнейший пункт вашей программы? — спрашивают рабочие, беря из рук кандидата предвыборные буклеты с перечислением пунктов программы.

- Административно-территориальная реформа. То, что даст громадам развиваться спокойно, без Киева, без влады, без парламента и без президента.

- Выходит, если вы пройдете в Раду, то и без вас?

- И без меня тоже.

- А кто ваши конкуренты, пани Ирина?

- Таких нема. Я не считаю, что надо с кем-то лично конкурировать. Надо конкурировать идеями и программами, а не пиаром. По моему округу баллотируется еще двенадцать кандидатов. Есть среди них сотник, который крикнул на Майдане «Пойдем на Межигорье». Есть контрабандист таможенник, который ничего не крикнул, но у него есть деньги. Есть военный полковник. Но я их программ не побачила. Гипербализованный патриотизм — это хорошо. Но его одного недостаточно для того, чтобы объединить страну и сделать ее жизнь краше… Моя поддержка — только люди, — заканчивает она, раздав последний буклет.

Кандидат в депутаты с кипой буклетов входит во двор детского сада в Раве Русской. Тут растет большой клен, окруженный скамейкой, дети качаются на тихих качелях и собирают букеты из опавших клиновых листьев. В группе уже ждут воспитатели. Здесь мэр не агитирует, а снимает с ног узкие туфли и устало опускается на низенький стул.

- Ну я им покажу, — говорит она. — За все — за зарплату в сто долларов, за пенсию в тысячу гривен. Люди добрые, где-то видано, щоб жінки на земле за восемьдесят гривен працювали? Совесть у них есть? Ну, я им покажу.

- Не мне вас учить, Ирина Андреевна, вы и сами то знаете, — говорит директор садика, тоже опускаясь на стул и вздыхая. — Если я соберу свой маленький женский коллектив и начну им про идеологию всякую рассказывать, это будет не то — никто ничего делать не будет. А если я скажу — «Девчата, давайте поработаем. Кроме нас эту работу никто не сделает», то мы просто встанем и сделаем. А мало ли мы сделали вместе с вами? Котел отопления поставили. Майданчик у нас гарный, цветы посадили. И я вам скажу так, если мы все будем нормально работать, то у нас будет держава. А так можно еще двадцать революций устроить и ничего не будет. Вот и все.

Фото ©Оксана Юшко

Раннее утро. Кандидат в депутаты выскакивает из машины и быстрой походкой идет по дорожке, ведущей в школу. Старик уже занял место под яблоней, но сегодня он не улыбается. На ступенях крыльца стоит директор — молодой плотный мужчина в сером костюме. Увидев мэра Равы Русской, он быстро сбегает по ступеням, словно только ее и ждал.

- Вы сказали директорам школ, что меня финансируют олигархи! — начинает она. — Откуда у вас такая информация? У вас есть факты?!

- Нет, — отвечает директор, глядя на нее исподлобья.

- Вы говорили такое или не говорили?

- Не говорил, — он обеими руками хватается за края пиджака, словно таким образом хочет удержаться на месте и не попятиться назад под напором кандидата в депутаты.

- Добре. Тогда спасибо. А мне было очень неприятно слышать такое. Потому что это не правда. А если вы такое говорили, то назовите факты, и мы их обсудим.

- А кто конкретно вам сказал, что я такое говорил? — спрашивает директор, не спуская рук с пиджака.

- А кто конкретно мне сказал, я расскажу всей стране в телевизионном эфире. Но если вы не говорили, то и вопросов нет, а если говорили, то готовьтесь!

Вобрав голову в плечи, директор возвращается к школе и, поднявшись по ступенькам, настороженно следит за тем, как кандидат в депутаты возвращается к машине. Хмурится и сама кандидат, тихо приговаривая — «Ах ты, Пац…». Только старик, сидящий под яблоней теперь улыбается. Но, кажется, его настроение не зависит от настроения окружающий его людей. Возможно, он и вовсе не знает, что в стране пройдут скоро выборы. Старик улыбается просто потому, что выглянуло последнее осеннее солнце.