• Профессор, доктор наук, бывший ведущий научный сотрудник Chatham house, бывший заведующий отделом военно-политических исследований Института США и Канады РАН.

Бесполезный поворот

С середины прошлого десятилетия идея некоего «поворота на восток» прочно овладела умами российского истеблишмента. По сути, она сводилась к простой мысли: поскольку в результате аннексии Крыма отношения с Западом начали портиться, Россия должна добиваться формального или неформального альянса с Китаем и, опираясь на его растущую экономическую и военную мощь и заинтересованность в совместном противостоянии Западу, прежде всего Соединенным Штатам, сохранить возможность влияния на мировую политику.

Китайские и монгольские войска. Фото AFP/Scanpix/LETA

Долгое время казалось, что перспектива такого альянса более или менее реальна. Сегодня же отношение Пекина к своему младшему стратегическому партнеру все более напоминает «чемодан без ручки»: полностью отказать Москве в политической поддержке невозможно, но она становится для Китая все более обременительной и досадной. В докладе Си Цзиньпина только что завершившемуся XX съезду КПК — важнейшем китайском доктринальном документе, нет ни слова, которое можно интерпретировать как одобрение агрессии против Украины. Угрозы применить ядерное оружие ничего кроме раздражения и беспокойства у китайского руководства не вызывают. Оно склонно снижать напряженность в отношениях с США, и не случайно. В Пекине ясно дают понять, что будущее мира должны определять две главные державы — Китай и США. А участие России в этом тандеме не предусмотрено.

И не друг, и не враг, а так …

Эти слова из известной песенки Владимира Высоцкого невольно приходят на ум, когда речь идет об отношении Китая к агрессии России в Украине. Но по порядку.

Осенью 2020 года, когда в Кремле, по-видимому, уже всерьез задумывались о вторжении в Украину, Путин публично дал понять, что Москва имеет в виду заключение военного союза с Пекином: «И Россия в этом заинтересована, и Китай. Как это будет развиваться дальше — жизнь покажет, но перед собой сейчас такую задачу (о военном союзе — Ю.Ф.) мы не ставим, но в принципе и исключать этого не собираемся. Посмотрим». Показательно, что, сообщая об этой речи Путина, ТАСС подчеркнул именно этот момент: статья ведущего российского официоза была озаглавлена «Путин не исключил возможности военного союза России и Китая». И уж со всем на то основанием можно предположить, что, развязывая агрессию против Украины, Кремль надеялся на поддержку Китая, в том числе, надо полагать, поставками высокотехнологической продукции военного назначения.

«Без китайского рынка Россия чувствовала бы себя в полной экономической изоляции». Зеленский предложил Си Цзиньпину прямые переговоры

Мы не знаем, сообщил ли в феврале 2022 года Путин своему другу Си Цзиньпину о намерении развязать войну в Украине. И в Москве, и в Пекине это отрицают, но верить таким отрицаниям трудно. Скорее всего, в том или ином виде, возможно, намеками российский вождь все же поставил китайского коллегу в известность о своих планах, иначе тот мог бы серьезно обидеться. Си также намеками мог дать понять, что он против вторжения в Украину не возражает. И действительно, тогда многим, и не только в России и Китае казалось, что Украина не выдержит чудовищного удара российской военной машины и в течение нескольких дней, максимум двух недель будет разгромлена и капитулирует. Китайских руководителей это вполне устраивало: российские войска вышли бы на польско-украинскую границу; стратегическая ситуация в Европе кардинально изменилась бы; США и НАТО получили бы весомый удар; американское внимание было бы отвлечено от Азиатско-Тихоокеанского региона; следовательно, возникли бы благоприятные условия для присоединения Тайваня.

Эти расчеты не оправдались. После успешного наступления украинской армии в Харьковской области, ликвидации изюмской и лиманской группировок российских войск и появления перспективы освобождения Херсона, Россия не может надеяться на победу. Ее задача — избежать поражения. Соответственно, китайская позиция в последние недели формулируется лапидарно, но ясно. Представители МИД КНР в ответах на вопросы журналистов раз за разом повторяют одну и ту же формулу: китайская сторона «выражает надежду, что заинтересованные стороны активизируют дипломатические усилия, как можно скорее деэскалируют ситуацию и в конечном итоге урегулируют кризис путем переговоров и других политических средств». В Пекине также подчеркивают «необходимость избегать дальнейшей эскалации и предотвращать гуманитарные катастрофы». В переводе на нормальный язык эти фразы означают одно: необходимо остановить военные действия, садится за стол переговоров, прекратить бомбардировки украинской инфраструктуры и угрожать разрушением плотин и атомных электростанций, чреватые гуманитарными катастрофами.

США предупредили Китай о последствиях в случае материальной поддержки России в войне с Украиной

Крайне негативно относятся в Пекине к периодически раздающимся из Москвы угрозам применить против Украины ядерное оружие. Председатель КНР, сообщило «Синьхуа», во время переговоров с федеральным канцлером Германии Олафом Шольцем призвал международное сообщество «выступать против применения или угрозы применения ядерного оружия, отстаивать недопустимость использования ядерного оружия и ведения ядерных войн, а также предотвратить ядерный кризис в Евразии». И хотя ни Путин, ни Россия прямо названы не были, по крайней мере, в официальных китайских сообщениях, ясно, что эти слова обращены именно к ним: никто другой ядерной войной в Евразии не угрожает. Фактически в Пекине проведена для Путина «красная линия», которую тот, надо полагать, не рискнет пересечь.

Строго говоря, призыв к переговорам как таковой совпадает с лихорадочными попытками Москвы добиться прекращения огня и начать переговоры. Однако эти переговоры мыслятся в Кремле на условиях Москвы, а прекращение огня призвано закрепить российскую оккупацию четырех украинских областей. Неясно, в какой мере Пекин поддерживает такой подход. В последнее время из китайской дипломатической риторики исчезли слова об «уважении законных интересов безопасности сторон», что обычно интерпретировалось как поддержка российских требований о демилитаризации Украины, ее нейтральном или внеблоковом статусе и тому подобное.

В целом же китайская линия в отношении России определяется несколькими обстоятельствами. Продолжение войны ведет к поражению России, которое, в свою очередь, чревато либо ее распадом, либо сменой стратегической ориентации и переходом на прозападные позиции. И то, и другое Китаю совсем не выгодно. Кроме того, чем дольше длится война, не говоря уже о ее перерастании в ядерную, тем тяжелее она сказывается на мировой экономике и, следовательно, на положении дел в Китае, чья зависимость от внешней торговли критически велика. Наконец, поддерживая Россию, можно попасть под американские санкции. В совокупности позиция Пекина сводится к тому, чтобы образумить Кремль, заставить его прекратить войну, обеспечивая одновременно сохранение в России дружественного Китаю режима с Путиным или без него.

Многополярность или биполярность?

В последние годы сближение с Китаем рассматривалось в Москве как важное, возможно, ключевое условие построения так называемого «многополярного мира», объявленного чуть ли главной стратегической целью российской внешней политики. «На протяжении последних двух десятилетий Россия и Китай продвигают идею „многополярного мира“ как наиболее устойчивую, надежную и справедливую конструкцию международных отношений», писал, например, экс-министр иностранных дел Игорь Иванов, возглавляющий в последние годы близкий к Кремлю Российский совет по международным делам.

Утверждения о справедливости и устойчивости «многополярного мира» — не более, чем типичное для московских дипломатов и политологов лукавство. Речь идет о другом. Авторы этой концепции предполагали, что в мире формируется несколько независимых и конкурирующих друг с другом центров силы — США, Китай, Европейский союз, Япония и, конечно же, Россия. Москва должна стимулировать противоречия между ними, чтобы манипулируя ими сохранить свое влияние на международные дела. По мере того, как агрессия Москвы сплачивает Запад, ставка ею делается на углубление конфликта между США или «коллективным Западом» и Китаем. Чем глубже этот конфликт, могут надеяться в Кремле, тем сильнее будет заинтересованность Пекина в содействии со стороны России, особенно имея в виду, что российский стратегический ядерный потенциал намного мощнее китайского. Однако китайские руководители совершенно не склонны позволить кому-то, особенно «северным варварам», как в Китае часто называют Россию, манипулировать собой.

Пограничный столб на российско-китайской границе. Фото TASS/Scanpix/LETA

Да и вообще идея «многополярного мира» не пользуется в Китае популярностью. Там предпочитают другой термин — «мультилатерализм». Так в докладе Си Цзиньпина ХХ съезду КПК о «многополярности» нет ни слова. Там говорится, что Китай будет «твердо придерживаться подлинного мультилатерализма». Под мультилатерализмом в современной политической теории обычно понимают ориентацию на многосторонние форматы регионального и международного уровня. Что такое «подлинный мультилатерализм», о котором говорил лидер Китая, не знает никто. Видимо, это такое международное сотрудничество, которое отвечает интересам и возможностям Китая. Но чтобы ни имел в виду Си Цзиньпин, это не имеет ничего общего с политикой игры на противоречиях, которую разрабатывают в Москве.

Наконец, после ХХ съезда КПК, на котором были утверждены давно готовившиеся кадровые перестановки, высшее китайское руководство почувствовало себя достаточно уверено, в Пекине совершенно отчетливо взяли курс на смягчение отношений с США. В письме, направленном Си Цзиньпином Национальному комитету по американо-китайским отношениям говорится, что «Китай и США — две крупнейшие страны. Китай готов работать с Соединенными Штатами, чтобы найти правильный способ ладить друг с другом в новую эпоху на основе взаимного уважения, мирного сосуществования и взаимовыгодного сотрудничества, что принесет пользу не только двум странам, но и всему миру». Напрашивается вывод, что Китай делает заявку вовсе не на «многополярный», а на самый биполярный мир, в котором роль России соответствует не кремлевским амбициям, а ее реальному весу в мировой экономике — менее двух процентов.