Лекарство против морщин. Участие молодежи в протестах — признак того, что сердце общества все еще бьется
Акция за свободный интернет в Москве, апрель 2018 г. Фото: Mikhail Tereshchenko / TASS / Scanpix / Leta
Протесты последнего времени в России стало трудно не замечать даже обывателю, который почти не отрывается от телевизора. Дело Голунова, недопуск независимых кандидатов в Мосгордуму, отмена оправдательного приговора Юрию Дмитриеву, уголовное дело против Кирилла Серебренникова, обвинения против участников «Нового величия»… Есть ли что-то общее у всех этих процессов, отчего власть так боится людей на улицах и почему участие школьников в митингах — это нормально? Об этом мы поговорили с московским семейным психологом Екатериной Полищук.
- Есть ли какая-то специфика в протестах, которые происходили в стране за последние пару лет?
- Любые протесты — это примета времени, это часть общественного процесса, и, конечно, они отличаются друг от друга. Когда в 1968 году на Красную площадь под лозунгом «за вашу и нашу свободу» вышло семеро молодых людей — это были самые информированные, самые неравнодушные и смелые — практически совесть нации (речь идет о демонстрации 25 августа 1968 года, когда группа из восьми советских диссидентов на Красной площади выразила протест против введения в Чехословакию войск СССР и других стран Варшавского договора, в результате чего участники получили уголовные сроки — авт.).
Екатерина Полищук. Фото из личного архива
Когда в августе 1991 толпы радостной счастливой молодежи наводнили проспекты Москвы и Петербурга — это было про надежды, про «свежий ветер перемен» и новый открытый мир.
Протесты 2011 года с белыми ленточками — мини-оттепель, крах последних иллюзий демократии… В этом смысле, протестное движение нынешнего времени, конечно, несколько другое по духу — если можно так выразиться, оно очень личностное, оно про индивидуальность, про свободу и совесть каждого в отдельности, и это, безусловно, новая история.
- Как можно охарактеризовать «костяк» протестной публики, которая выходит в Москве на митинги? Действительно ли молодежи среди них — большинство?
- Есть цитата в различных вариациях, которую приписывают то Черчиллю, то еще кому-то из исторических личностей: «Молодой человек, не являющийся социалистом, не имеет сердца; старик, оставшийся социалистом, не имеет ума». Есть похожая фраза и у Виктора Цоя — «Война — дело молодых, лекарство против морщин».
В авангарде общественных процессов молодежь была и будет всегда. Это кровеносная система общества, которая немедленно подхватывает и перемещает самые новые и смелые идеи. Разумеется, молодёжи большинство. Но сейчас это выглядит особенно ярко по той причине, которую я обозначила выше: нынешнее протестное движение имеет личностный акцент. Мы говорим не о массе, а об отдельных людях, в интернете публикуются их фото, биографии, по цепочке возникают акции: «Я/Мы Иван Голунов», «Я/Мы Павел Устинов», «Марш матерей» с плюшевыми игрушками против дела «Нового Величия», мы же этих детей все знаем по именам, в лицо, по характеру, любимым занятиям. Они становятся как бы фактом моей, вашей биографии, это очень лично.
- Как Вы относитесь к участию в протестных митингах школьников? Какой должна быть позиция родителей, если школьник собирается на него идти?
- Мое отношение немного различается в зависимости от того, какую роль рассматривать: гражданина, психолога или матери подростка. Как гражданин, я считаю, что участие молодёжи, в том числе и школьного возраста (они не детишки, сейчас школу заканчивают в 18 лет) — это знак того, что общество не омертвело, в нём происходит некое движение, образно говоря, его сердце бьется.
Как психолог, я порекомендовала бы родителям беседовать с детьми, интересоваться, почему они выходят на площадь, какое послание и кому хочет донести именно ваш сын или дочь, что он знает о последствиях своих поступков. Это очень интересно, обсудить с 16-летними общественные процессы, увидеть что-то их глазами, возможно, поспорить.
Хуже всего здесь запреты или равнодушная отгороженность, впрочем, это не только митингов касается. Как мать подростка, я полагаю, что узнаю заранее, если моя дочь соберется участвовать в протесте, мы в семье много обсуждаем разные социальные темы, в том числе и эту. Дам необходимые инструкции, теплую одежду, чай в термосе, дополнительный аккумулятор для телефона. Я уважаю её выбор.
- В интернете некоторое время назад всплывали аудиозаписи разговоров учителей со школьниками-волонтерами Навального. Учителя пытались запугать детей, а родители нередко вставали на сторону педагога. Какие последствия это может иметь, ведь, по сути, в этот момент детям не на кого опереться, и даже самые близкие люди — родители — не поддерживают их?
- Ну, что касается школы, поддержки детям там не будет никогда и ни в чем. Может быть, поддержка от отдельных учителей, личная, человеческая, но школа как структура — это мини-репрессивный механизм, и наивно ждать от нее сочувствия «инакомыслящим».
Что касается родителей, не буду закидывать их камнями. Они напуганы дважды — глубоко внутри они боятся взросления своего ребенка, опасностей самостоятельной жизни, им, как и многим, трудно отпустить «птенца» в свободный полёт. И тут на эти страхи, очень сильные, очень глубинные и по большей части неосознаваемые, начинает давить школьная машина в лице директора, угрожать…
Да что там говорить, какая мать не содрогнется, читая про Аню Павликову, например? Хочется взять ребенка под крыло и оградить его от жутких протестов, навальных, майданов, чем там еще принято пугать. А ребенок, да, в этот момент он может ощутить предательство, особенно, если родители были в курсе дела и не высказывались против, а под давлением школы «проснулись».
С последствиями нужно обязательно работать, идти к семейному психологу, не пытаться сделать вид, что ничего не случилось. Сейчас, кстати, подростки активно пользуются помощью психологов, некоторые даже приводят родителей на семейные консультации. Так что они понимают и знают намного больше, чем кажется, и уж точно больше, чем мы в их возрасте 20−30 лет назад.
Участники «Марша матерей» в Москве. Фото Софьи Семеновой/Spektr. Press
- Что власть хочет сказать людям, жестоко подавляя протесты?
Власть хочет показать, что она Власть. Что закон полностью в её руках, её собственность, и его можно в любой момент «слегка» корректировать, применяя особенно жестокие меры к одним и неожиданно мягкие к другим. Есть замечательная русская поговорка: «Закон что дышло: как повернешь, так и вышло», в России всегда правосудие окружает этот квази-монархический флёр, надеяться на внятное исполнение законов не приходится, надежда на то, помилует или не помилует «царь», в роли которого выступает любая символическая облеченная властью фигура, включая и президента.
Люди этим крайне диссоциированы (включают механизм психологической защиты — авт.), они не могут представить, как повернется ситуация в каждом конкретном случае, все играют в «русскую рулетку». Метод диссоциации используется в гипнотерапии, рискну предположить, что наше общество пребывает под массовым гипнозом, оно в лёгком трансе таком из-за полной неопределенности для всех вместе и каждого в отдельности. Кому выгодно? Тому, кто этот гипнотический транс наводит, разумеется.
- Не проще ли разрешить людям выходить на улицу и заявлять о своих правах? Для власти это, возможно, даже выгоднее — есть вероятность, что так события не будут растиражированы на весь мир с описаниями жестокости силовиков, и пройдут менее замеченными.
- Ответ на этот вопрос уже практически заключен в предыдущем. Проще разрешить, проще четко выполнять законы, тогда логично требовать того же от граждан. Это просто, это прозрачно, но это не выгодно и не нужно.
Что же до описаний жестокости, в России сейчас культ силы, и, полагаю, ужас демократического Запада лишь веселит этих самых силовиков. Не будем отрицать, что и в других странах есть часть общества, одобряющая «сильную руку», инертные обыватели, которых пугают любые протестные процессы. Часто за границей я неожиданно для себя слышу от «простых людей» — ваш президент молодец, навёл порядок и так далее. Это не диаспора, которая смотрит Россию24, это коренные жители…
- Почему власти больше всего боятся выхода людей на улицу? В этом есть какая-то логика?
- Ну это же древние инстинкты, от средних веков, к революциям, а копнуть глубже — вообще из животного мира. Толпа, которая может смести тебя с лица земли, как пушинку, смести физически — нет ничего страшнее. Никакие кибер-сражения не сравнятся с настоящим человеческим гневом, направленным против тебя.
Митинг за свободные выборы в Москве, август 2019 г. Фото: ALEXANDER NEMENOV / TASS / Scanpix / Leta
- Остались ли у общества силы после такого мощного витка репрессий последних лет («московского дела», дела Голунова, репрессии против Серебренникова, Дмитриева и др.) или же оно уже выдохлось и дальше будет только спад?
- Всё развивается по спирали. Чем глубже спад, тем выше и ярче потом подъём. И поскольку спираль — это всегда другой уровень, то и общественные протесты будут с новым лицом. Представьте — сейчас на площади начали выходить люди, которые родились в эпоху развитого интернета. Это немного инопланетяне, у них даже язык отличается, непонятных слов 15−20% в речи, понимание социальных процессов у них тоже другое, и, мне кажется, настал тот момент, когда уже бесповоротно изменившийся мир вынужден будет выстраивать для себя новые законы, ибо старые перестают работать. Не только в России, во всём мире. Это безумно интересно и волнующе, хотя и немного страшно, конечно, ведь эти новые люди и есть наши дети.
- Часто в семьях между поколениями возникают конфликты при обсуждении политических и социальных вопросов. Поколение наших родителей довольно апатично, они уже ни во что не верят и ни на кого, кроме себя, не надеются. Молодежь более активна, они переводят деньги Навальному, ходят на выборы. Стоит ли вообще в близком кругу затрагивать эти темы, переубеждать друг друга или это ни к чему не приведет?
- Тут несколько аспектов. Во-первых, пресловутые отцы и дети, вечный конфликт, не будет Навального, будет что-то ещё, какой-то поколенческий водораздел.
Второе — исторический бэкграунд именно нашей страны, где не раз линия фронта периодически буквально по семьям, по живому проходила… Это всё в генетической памяти остаётся. И сейчас актуально, после 2014 сколько таких разорванных связей.
Но как семейный психолог я всё-таки скажу: близкие люди и их душевное здоровье важнее любых политических процессов. Можно дискутировать, убеждать, но делать это бережно и не из ощущения собственной непогрешимости и правоты, а из искреннего интереса к мыслям, внутренним процессам другого человека, который тоже что-то пережил, прочувствовал за свою долгую жизнь, пропустил разные события через себя. Тогда диалог будет гораздо интереснее.
