Европейский центр анализа и стратегий (CASE) выпустил доклад «Цена жизни». Он посвящен готовности российских мужчин заключить контракт с Министерством обороны и отправиться на войну. Выяснилось, что 54% опрошенных не собираются ни при каких обстоятельствах рисковать жизнью на фронте. Условно готовы пойти на такой шаг — 17%. Еще 13,2% выразили полную готовность взять в руки оружие. Интересно, что среди 2 000 респондентов, 320 уже воевали.

Для самих организаторов этого исследования одной из главных неожиданностей стал тот факт, что разовые выплаты и денежное довольствие в размере 200 тысяч рублей не являются главными стимулами для потенциальных контрактников. При обдумывании вопроса: идти или не идти на войну, на них больше влияет мнение друзей, родственников и знакомых, побывавших в окопах, чем подсчеты будущих заработков.

Типичным респондентом данного опроса оказался молодой неженатый мужчина без детей. Средний возраст выборки — 31 год. 60% опрошенных холосты или разведены, 59% не завели детей.

Соучредитель CASE, экс-депутат Государственной Думы России, известный российский оппозиционер Дмитрий Гудков рассказал в интервью журналу «Спектр», с какими мыслями брались за это проект эксперты, что влияло на содержание доклада и какие выводы можно из него сделать применительно к событиям, происходящим не только на полях сражений, но и в кабинетах политиков.

Скриншот сайта с докладом «Цена жизни»

- Какую цель преследовали сотрудники CASE, когда задумали провести опрос о готовности россиян добровольно идти на фронт?

- Задача нашего центра — давать честную аналитику о событиях, происходящих в России, потому что последние годы звучало много разных прогнозов от якобы экспертов, которые обещали доллар по 200 рублей, немедленный крах российской экономики, скорую нехватку у Путина денег и солдат. Соответственно, на Западе появился большой запрос на объективную экспертизу, с помощью которой есть возможность принимать адекватные решения. Можно вспомнить, что, когда все рассказывали, про «немедленный крах российской экономики», санкции принимались в надежде на какой-то краткосрочный эффект. В итоге есть как эффективные санкции, как и те, что бьют по рядовым россиянам, а не по военной путинской машине, поскольку были рассчитаны на немедленный эффект. Все стали заложниками, скажем мягко, неправильных, неэффективных решений.

Наш центр изначально создавался, как альтернатива подобным политически ангажированным структурам. Мы изучаем то, что происходит в России, в её экономике, на постсоветское пространстве, в российских диаспорах. Дальше этой информацией делимся с соответствующими институциями, политиками, парламентами, правительствами. Сейчас, если мы хотим понимать перспективы каких-то мирных соглашений, то нужно знать, у кого какие карты на руках.

- О перспективах мирных соглашений мы поговорим чуть позже, а сейчас расскажите, пожалуйста, о том, как проводился в России опрос на столь острую тему?

- Мы маскировались под правительственный опрос, понимая, что сложно будет что-то независимое провести и не подставить людей. Респонденты были уверены, что с ними беседуют по заказу власти.

— Это не умаляет результаты опроса?

- С респондентами работали профессиональные социологи. Таким образом мы организаторов опроса защищали от обвинений в госизмене или чём-то подобном. У нашей команды есть опыт в этом направлении. Наш центр проводил большое исследование российских диаспор. Мы работаем с ведущими специалистами, фамилии, которых я не могу назвать по понятным причинам. У нас есть все 2 000 записанных интервью, которые мы изучили.

Если вы откроете доклад, то убедитесь, что он составлен профессионалами. Из 2 000 респондентов, у нас 16% — это те, кто уже участвовал в СВО (термин применявшийся во время опроса), а 13,2% — те, кто безусловно готов подписать контракт. Если мы берём количество всех мужчин призывного возраста в России, то выходим на цифру около 4 000 000 готовых идти на службу по контракту. Но мы прекрасно понимаем, что многие давали социально одобряемые ответы, потому что понимали, что их никто прямо сейчас не погонит служить. Учитывая и другие факторы, которые неизбежно повлияли на ограничение возможности обобщения результатов исследования на всё население России, мы пришли к выводу, что речь идет о 1 000 000 мужчин, готовых подписать контракт. 

«А вот тут в доме жил Коля из ФСБ». Операция в Курской области глазами бойца ВСУ — как относятся местные, почему нет пенсий и куда подевалось начальство

- Что для этих людей является главным стимулом рискнуть жизнью ради денег на фронте?

- Из нашего исследования можно сделать вывод, что нематериальные факторы, как ни странно, влияют не меньше, чем деньги. Очень многое зависит от мнения друзей и родственников. Как единственный стимул отправиться на войну, его назвали 16 — 24% респондентов, потенциально готовых подписать контракт. Уровень денежного вознаграждения, как единственный мотив указали лишь 13%.

Очевидно, что влияние ближайшего круга является производным от государственной пропаганды. Соавтор этого доклада Дмитрий Некрасов отмечает, что пропаганда с обеих сторон конфликта оказывает серьёзное влияние на мобилизационный потенциал Путина. Дмитрий пишет, что «язык ненависти в отношении всех россиян без различия» тоже является для некоторых серьезным стимулом идти воевать. Понятно, что когда в стране упадет уровень поддержки войны, то и количество желающих воевать также кратно снизить. Это тоже вывод из нашего доклада.

Если мы говорим про материальные стимулы, то, грубо говоря, большинство готово идти на фронт, если ежемесячные выплаты вырастут с 200 000 до 400 000 рублей. В пересчёте это получается не такая уж большая для экономики РФ сумма. И мы видим, что власти регулируют набор контрактников подобным образом — не хватает людей в какой-то момент они повышают эти расценки.

Еще интересный момент — далеко не все участники опроса могли точно назвать размер разовых выплат при заключении контракта в Москве и Санкт-Петербурге, где они самые высокие. Некоторые называли цифры ниже полагающихся.

- 16,3% ваших респондентов назвали себя участниками СВО. Это явно выше, чем может быть процент по всему мужскому населению страны до 60 лет. Чем это объясняется?

- Когда мы с социологами обсуждали будущий опрос, у нас было достаточно много разных гипотез. Например, что готовность подписать контракт зависит от доходов человека. Она вообще не подтвердилась. Получает человек 50 тысяч или 100 — это не влияет радикально на его готовность заключить контракт, но изначально мы планировали опрос в таких местах, где ожидали найти не самых обеспеченных россиян. Нам казалось, что они более склонны воевать.

В семи регионах опрос проводился на вокзалах, автовокзалах и других подобных местах. В докладе мы указываем, что это тоже влияло на результаты опроса. Понятно, что респондентами у нас не выступали сотрудники банков и менеджеры. В результате, подтвердилось предположение, что в этих локациях мы встретим больше, в процентном отношении, людей, которые принимали участие в боевых действиях или подписали контракты.

Дмитрий Гудков. Фото предоставлено Дмитрием Гудковым для публикации Spektr. Press

- Возвращаясь к теме войны в Украине, какие главные выводы Вы делаете из результатов этого опроса, в отношении таких важных тем, как вероятность новой мобилизации в России и перспектива мирных переговоров?

- Служба за деньги — это ответственность того, кто заключает контракт. Грубо говоря, ты его подписал, решил заработать и погиб. Кто виноват? Ты. Все ведь было добровольно. Вот когда тебя гонят принудительно, и ты погибаешь, это ответственность государства. Мы видим условия, при которых не нужно объявлять именно принудительную массовую мобилизацию. Желающие воевать есть. Добавить ещё 1% ВВП к военным расходам — это не большая проблема для Путина. Можно посмотреть экономический доклад нашего центра, который составили Сергей Алексашенко и Владислав Иноземцев.

Из всего этого я делаю вывод, что Путин не готов на какие-то большие компромиссы для мирных переговоров. Он, понимая свои переговорные позиции, будет требовать чего-то такого, на что не согласятся Запад и Украина. Будет серьезный торг.

- Какие аргументы Запада могут показаться весомыми для Путина, чтобы он все-таки пошел на какой-то серьезный компромисс?

- Если Путин тратит примерно 130 миллиардов долларов на войну в год, то, с другой стороны, должен быть выделен гораздо более серьезный ресурс, чтобы он задумался. Пока мы видим небольшие вливания — то там миллиард, то там сколько-то миллионов. Либо Запад должен выделить совсем другие средства, либо тогда, он будет вынужден пойти на какие-то путинские требования по поводу сфер влияния. Я в это не верю, но что еще может быть Путину интересно.

Я думаю, что сейчас со стороны России будут выставлены такие условия, на которые Украина пойти не сможет. Помимо территорий, это внеблоковый статус, ограничение численности украинской армии до 50 000 человек и так далее. На это ни Киев, ни Брюссель, ни Вашингтон не согласятся. Посмотрим, конечно, но мне кажется, что нет.

Полдень близко. Дмитрий Гудков — о том, как будут выглядеть протесты после выборов, и чем Путин похож на Чаушеску