После ставшего во многом переломным в новейшей истории России 2014-го года, по официальной статистике Росстата, из страны уезжают в среднем более 368 тысяч человек в год. При этом данные Росстата могут еще и быть занижены в несколько раз, так что количество россиян, уехавших на жительство за пределы родины, может быть значительно большим.

В последние годы «модно» стало мигрировать не только в привычно привлекательные страны Европы или США, но и в страны Балтии или Грузию, попасть куда намного легче. «Спектр» решил поговорить с несколькими «уехавшими» о том, чем обернулась для них эмиграция и нет ли желания вернуться домой, и чем встретила Родина тех, кто все же решил вернуться в Россию.

Ещё в нулевых многие россияне бросилось на Балканы, чаще всего — в Черногорию. Это была уже Европа, но со славянским бэкграундом. Уже тогда получать ВНЖ там было можно при покупке недвижимости. Получалась такая роскошная дача в обрамлении средневековых улочек и очень вкусной дешевой еды. Вот, что говорит об этом опыте «ветеран» как раз того движения — Александр:

«Я Александр, мне 57 лет, родился в городе Антрацит, это Донбасс, в семье горных инженеров. К 2006 году я уже имел счастье два раза провести „бархатный отпуск“ в Черногории и тут созрел для того, чтобы жить там зимой. С дочкой и с друзьями, впоследствии коллегами, мы высадились в обычный черногорский сезон дождей — дождей, но не снега и московского мороза, что, безусловно, уже радовало.

Черногория, Котор/ Фото pixelRaw/Pixabay

Удивило большое количество русскоговорящих людей, пытавшихся строить там свой бизнес, в основном в сфере недвижимости, но не имевших при этом никаких рекламных площадок. Пообщавшись с нашими местными активными гражданами, мы решили такую площадку создать — издавать журнал под названием „Русская Адриатика“. Это название при регистрации не понравилось чиновникам из черногорского правительства: „Не может быть Адриатика русской. Адриатика — черногорская“, поэтому уже в мае появилось издание „Русский журнал Адриатика“.

От номера к номеру мы сами учились, росли, набирались профессионализма, находили новых интересных людей, авторов, фотографов, редакторов, героев наших материалов. Русские старожилы спрашивали меня, мол, не скучно ли нам здесь жить. Да какой там скучно, когда живёшь в режиме постоянного дедлайна! Есть сроки, договора, график печати в сербской типографии, два-три дня небольшой передышки после выхода тиража и доставки его в торговые точки — и снова в бой. Через полгода работы мы практически вышли на самоокупаемость, несмотря на существенную разницу в рекламных расценках между Москвой и Черногорией не в пользу последней. Про „увлекательные“ челленджи на грани квестов в попытках получить деньги за рекламу от местных рекламодателей и сейчас вспоминать неприятно.

Тогда я реально осознал, насколько мы там чужие. Да мы чужие в любой стране, и даже не только в другой стране, но и в другой области своей страны, где, как бы мы ни старались стать своими — сделать это будет очень трудно. Ну, разве что, в таком огромном плавильном котле, как Москва, Нью-Йорк… И то — не факт. Невольно вспоминается поговорка о том, что дети генералов не смогут стать маршалами, так как у маршалов тоже есть дети. Исключения бывают только в том случае, если приехавший обладает какими-то особыми заслугами или не претендует на заработки в месте своего нового проживания.

2008 год накрыл по-своему и Черногорию, запущенный тогда мировой процесс уничтожения разжиревшего среднего класса и отъёма „лишних“ денег у населения так же коснулся меня и дорогого мне моего издательского и единственного первенца. Осенью 2008-го я практически за свой счёт напечатал последний номер журнала, отдал его дистрибуторам, русские рекламодатели метнулись в Россию, местные просто перестали отвечать на звонки. И без того навязчивое и опостылевшее черногорское слово „сьютра“, т.е. „завтра“ по-нашему — аналог испанской „маньяны“ — ещё прочнее укоренилось в лексиконе должников. Суды тоже не помогли.

Ещё какое-то время я пытался найти себя — уже в Сербии, придумывая что-то новое в сфере информационных технологий, медиа, рекламы, туризма. Пройдя все круги эмигрантского ада, разве что посуду не мыл в заведениях и не занимался проституцией — возраст уже был не тот, а был бы помоложе, видит Бог, мог бы и до этого докатиться.

К тому времени стали всё ощутимее чувствоваться ветры перемен в России, изменилась риторика в официальных СМИ, прошёл государственный переворот на Украине, Крым вернулся в родную гавань, ну и я подумал: „Не пора ли и мне возвращаться?“ На шестом десятке снова искать места под солнцем и снова начинать всё сначала довелось самому, что правильно и что уже было не страшно. Бойцовский дух ещё не угас, и годы борьбы за себя на Балканах тоже многому научили — в первую очередь терпению, вере в хороших людей, в преходящесть всего на свете, как известно. Судьба ничего не даёт навсегда, как хорошего, так и плохого. На всё про всё я себе отводил пять, ну максимум, шесть лет. Кажется, мои расчёты подтвердились.

Александр: „Где лучше всего? — В Москве“. Фото Mistery08/Pixabay

Сейчас я нашёл себя именно в том, с чего начинал — в финансовой, административной и хозяйственной деятельности, освоил новые учётные программы, обрёл новых друзей и коллег, естественно с увлечением продолжаю учиться. Я не коренной москвич, но живу в Москве с 20 лет, люблю Москву, а сейчас её во многом похорошевшую и обновлённую, чего там — помолодевшую — люблю еще больше. Считаю Москву лучшим городом для жизни, карьеры, саморазвития и развлечений на любой вкус. Именно моё отсутствие в Москве все эти годы с 2006 по 2015 помогли мне с кристальной ясностью почувствовать и увидеть все произошедшие со страной и с её столицей позитивные перемены.

Где жить? — В России однозначно. Где лучше всего? — В Москве. Или каждому на своей Родине. Нет, в Донбассе я жить не хочу, сейчас особенно. С некоторой ностальгией только вспоминаю аромат редких донецких трав, пение жаворонков над бескрайними просторами степей, перемежающихся зелёными оазисами балок — неглубоких, поросших среднерусской растительностью каньонов бесконечно-старых гор Донецкого кряжа с журчащими потоками ручьёв, сливающихся где-то далеко в Северский Донец, переходящий в полноводный Дон, наполняющий бассейны Азовского и Чёрного моря.»

А что же с теми, кто уехал как раз после возвращения Крыма в состав РФ? Узнаем у Игоря, переехавшего в Латвию:

«Вся моя семья сейчас живет в Латвии, хотя я работаю и там, и в России. По образованию я преподаватель истории, но сейчас я предприниматель в сфере производства медицинских эластичных компрессионных изделий. Производим продукцию в России, Украине, Латвии.

В Латвию мы уехали почти 9 лет назад. Почему именно туда? Это моя такая юношеская ностальгия, приятное, теплое воспоминание, хотя я там и не был никогда до этого. Моя юность — это время музыкальной группы „Зодиак“ из Латвии, Лаймы Вайкуле, Раймонда Паулса с их красивым акцентом. То есть Латвия была такой недостижимой мечтой. Это было так непохоже на ту нашу жизнь тогда! Причем жили мы тогда в Украине — как теперь принято говорить. В той ее области, которая как раз теперь ДНР. И когда появилась информация о том, что есть возможность получения ВНЖ за инвестиции в недвижимость в Латвии, мы поехали впервые туда, и я в нее в буквальном смысле влюбился. Потрясающая, красивая, с очень интересной историей страна. Это страна с какой-то непостижимой эстетикой, не похожей на все наше.

Игорь: „Латвия была страной мечты"/Фото Makalu/Pixabay

Мы получили вид на жительство и стали ездить туда при любой возможности. Мы даже перестали ездить в другие страны, хотя до этого объездили всю Европу. Просто Латвия для нас была какой-то самой потрясающей, доброй по отношению к нам.

…Почему люди уезжают из своей страны? Накапливается объем негатива. Про Россию, наверное, даже объяснять не стоит… Небезопасная страна, в которой мы не всегда видим будущее свое и своих детей. В отношении политики, в частности. Как раз когда мы уезжали — был разгар этого «Крымнаша»…Начало войны в Донбассе для меня стало решающим событием, потому что мои родственники, близкие люди оказались в зоне войны. Их надо было срочно вывозить куда-то. Надо было им помогать. И оказалось, что, находясь в Латвии, помогать им гораздо проще. Посылать деньги, снимать жилье, перевозить, устраивать их жизнь на новом месте и т.д. Был резкий контраст между тогдашней Россией и Латвией.

Младшей дочери надо было идти в школу, и мы решили переехать насовсем. Мы нашли очень хорошую русскую школу в Риге (естественно, с изучением латышского языка и нескольких предметов на нем). (Теперь русские школы в Латвии переведены на преподавание на латышском языке — прим. «Спектра»). Представьте — ходит ребенок в начальную школу и у него, и у нас родителей слезы счастья на глазах. И так четыре года подряд. Ничего похожего в России мы найти не смогли.

И кроме этого, я решил частично перенести свой производственный бизнес в Балтию, и это получалось успешно. Для меня стало удивлением, что наша российская продукция, которую принято считать далеко не самой лучшей, не то что не уступает лучшим западным образцам, а несколько даже превосходит. Налоги, конечно, достаточно высокие, но тут ты хоть понимаешь, за что ты их платишь. Было ощущение, что за каждый лат или евро налога ты получаешь многократно больше.

Латвия — это еще и страна с богатейшей культурой: это и латвийские опера и балет, и юрмальские фестивали летом, и концерты мировых звезд! Все это доступно и близко.

Латвия еще и очень «вкусная» страна. Меня часто приглашали на разные приемы в посольство Латвии в РФ, потому что я был консультантом латвийских бизнесменов, желающих выйти на российский рынок. И я тогда послу сказал: «Почему, рекламируя Латвию, вы говорите о природе, чистом воздухе, но не говорите о том, что у вас потрясающе вкусная еда!». Он был очень удивлен, мол, ничего у нас выдающегося. Сейчас я вижу, что Латвия как туристическое место рекламируется и с этой стороны тоже. Не знаю, может, я тоже к этому руку приложил. И все гости, приезжающие в Латвию, испытывают просто кайф от этих свежайших продуктов — рыбы, мяса, молочных продуктов.

И все вместе — это создает замечательную среду — школа, еда, работающий бизнес, воздух, море.

Латвия, рыбный рынок/ Фото anaterate/ Pixabay

Донбасс сегодня/Фото sanya_che/Pixabay

Но все в этой жизни меняется. Вот была замечательная школа у ребенка, но тут у нее отбирают аккредитацию. Мы боремся за нее, а у школы еще и здание отбирают в силу каких-то своих политических разборок. И мы — пострадавшие и ничего не можем изменить. В России есть негатив, но нам понятно, как с этим быть. Оттуда можно, в конце концов, взять и уехать. А тут? Мы уже уехали… Начинаем искать другую школу, но русских-то школ уже нет. И оказывается, что найти хорошего учителя латышского языка для подготовки ребенка к обучению на государственном языке очень и очень непросто! Ребенок плохо учится, болезненно воспринимает замечания в свой адрес по поводу языка. У него пропадает желание учиться.

В бизнесе то же самое — ведь в Латвии все иначе. У людей другое восприятие действительности, по-другому устроено отношение к делу, к своим словам, к своим обязательствам…

Когда вы думаете, что в России все не то и все не так, как надо, как поется в песне Высоцкого, и когда вы оказываетесь в ситуации пандемии, вы вдруг понимаете, что привычными методами, принятыми в демократических обществах, эта проблема не решается. Всегда есть только один способ — бесконечные локдауны, закрытия, карантины и запреты. И этому пути никто альтернатив не видит. Мол, «мы за вас сделали все, чтобы вы не заболели, мы позаботились о вас, запретив все, что только можно, и на этом наша ответственность заканчивается». Но при этом, не хватает вакцин, коек в больницах, а от значительной части экономики остаются только воспоминания.

Я приезжаю в Россию и понимаю, что тот путь, который выбрала Россия, наверное, достаточно жесткий, где каждый сам за себя, государство позаботится потом, если заболеете, а до того берегите себя сами.  Но это путь, который не разрушает жизнь во время и, главное, после пандемии.

В эмигрантской среде вы просто не можете сказать, что в России произошли изменения к лучшему. Что лучше стала транспортная доступность, система образования, к примеру. Лучше стали те же продукты, и это результат того мифического, как казалось, импортозамещения. Но это же реальность! Я специалист в этой области — да, производят много хороших и качественных продуктов! И тут вы слышите в ответ, что такое можно произнести лишь в том случае, если вам заплатили. И попробуй возразить. Я получил море негатива в свой адрес в связи с такими высказываниями.

Я не планирую для нашей семьи возвращения в Россию, но я и не исключаю такой возможности — просто очень многое связано с Латвией, и мы всегда надеемся на лучшее. Но это уже не кажется чем-то абсолютно невозможным. Более того, таких людей стало много. Мы с такими же людьми из Латвии встречаемся, и мысли у многих примерно такие же — пусть у каждого и свой резон, и толчок к этому шагу. А ведь в России все осталось на своих местах — тот же Путин. То есть, все то, что не нравилось нам, уехавшим, при том, что в Европе регулярная сменяемость лиц у власти и подлинная демократия, а вот в жизни что-то меняется, но далеко не всегда в лучшую сторону.

Я за такую миграцию — без тотальной смены одной страны на другую. За то, чтобы иметь возможность вернуться. Самое страшное, по моим наблюдениям, когда люди полностью порывают со своей страной, и потом возвращаться некуда. И хорошо еще, если вы молоды и полны сил. А если нет? Это уже становится проблемой. Все в этой жизни меняется и тратить свою жизнь на то, чтобы находиться там, где вам стало не комфортно — наверное, не лучший способ жить.  Мне бы не хотелось оказаться в такой ситуации».

Александр, тоже с семьей живет в Латвии, но придерживается другой точки зрения:

„Окончательно, с вещами мы переехали сюда 1-го декабря 2013-го. Поводом послужили обстоятельства, которые я бы описал словами  Бродского, ‚Мои расхождения с советской властью не политического, а эстетического свойства‘.

Я родился в Воронеже, после школы поступил на Физтех и переехал в Москву. Так в Москве и остался после вуза. Жена моя тоже из Воронежа, мы с ней немного в разное время проделали этот путь из родного города в столицу. И в итоге мы вместе сделали вот этот следующий шаг — переехали в Балтию. Сейчас я кардинально изменил свою профессию, я занимаюсь физикой и математикой с детьми. Веду кружки по интересам, в формате дополнительного образования после школы.

Еще до всякого 2014-го года, в мае 2013-го мы приехали, чтобы все посмотреть и уже начали планировать переезд. И на все у нас ушло примерно полгода. Здесь была приятная программа по получению ВНЖ на основании инвестиций в недвижимость (условия этой программы в 2016 году были значительно изменены, что сделало ее гораздо менее привлекательной, — прим. ‚Спектра‘). И по совокупности показателей она была наиболее привлекательная среди других восточноевропейских или южноевропейских стран. Еще не было никакого Крыма, никакого ввода войск в Украину (Официальные российские власти последовательно отрицают участие в вооруженном конфликте на востоке Украины подразделений вооруженных сил РФ и действующих российских военнослужащих, — прим. ‚Спектра‘. Свидетельства участия действующих российских военнослужащих в боях за Иловайск, собранные Kiev Post). И тогда еще сработала близость к России, наличие русского языка в среде — это было одним из факторов наше выбора не в пользу тех же Балкан, тоже привлекательных для отъезда. Мы предполагали, что это все сгладит трудности в адаптации. И вместе с тем, здесь такой общеевропейский культурный контекст.

Латвия, национальный парк/Фото Gruu/Pixabay

Когда мы сюда переезжали, мы ничего не знали про Латвию, кроме того, что это страна, давно вошедшая в Европейский союз (Латвия вошла в ЕС в 2004 году, — прим. ‚Спектра‘). У нас не было принципиальных ожиданий. Мы приехали с открытыми глазами и стали наблюдать за этой страной, узнавать ее. Но за эти семь лет нашего пребывания здесь изменения безусловно произошли. Нельзя не отметить систематическое уменьшение возможностей использования русского языка (в первую очередь в образовании). И это справедливо и в отношении обучения и школьников, и дошкольников. У нас сын уже взрослый, он в прошлом году закончил школу и сейчас учится в вузе. А дочь — третьеклассница. Так что это для нас, конечно, важно.

Есть еще и ряд других действий со стороны правительства Латвии, которые нельзя было назвать приятными подарками для нашей семьи. Во-первых, свертывание той самой программы ВНЖ. Во-вторых, постоянное увеличение налогового бремени, в том числе в отношении малых предприятий и самозанятых лиц. И общая, к сожалению, тенденция, описывается словами, похожими на те, которые подошли бы и для описания ситуации в России… То есть вместо того, чтобы создавать условия для привлечения инвестиций, капитала, правительство Латвии раз за разом вводить меры, которые я бы, как специалист по экономическому консалтингу (чем я и занимался в Москве) не назвал правильными решениями. Например, только в этом году налог с оборота уже был повышен с 15% до 25%. Тот микроналог, который в связи с кризисом 2008−2009 годов был придуман как способ вывести из кризиса людей, не способных платить обычные налоги, сейчас повысили даже вплоть до 40%, если оборот составляет больше определенной суммы.

Мне было бы интересно посмотреть на статистику — что стало с теми людьми, для которых произошли такие изменения. А сейчас эта налоговая реформа наложилась еще и на времена ковида… Некоторые члены правительства, уже уйдя со своих постов — и те признали, что это было ну совсем не время для таких решений.

Александр: ‚Латвия — мостик между Россией и Европой‘. Дом Черноголовых в Риге/Фото Makalu/Pixabay

В этом смысле узнавание страны привело к тому, что мои туманные представления о Латвии стали более детальны и конкретны. Пришло понимание того, что это еще вопрос — ближе ли Латвия к России или к Германии.

Я довольно давно не был в России, может, года два. Я бы еще туда съездил, но границы закрыты. Есть условия для выезда, то есть это возможно, но не так, чтобы сесть и поехать, когда хочется.

Но я бы не стал сравнивать условия в наших странах пакетно — где в целом лучше или хуже. Вспоминается аналогия с комплексным обедом, который я целиком не хочу брать. Если взять изменения в России в прошлом году в плане поправок в Конституции — нет, я отказываюсь брать ‚этот обед‘! И, кроме того, по моим оценкам, с точки зрения моей безопасности, безопасности моих детей, взаимоотношений человека с властью, в России по-прежнему серьезный перекос. Поэтому принципиально принятое решение в 2013-м году остается для нас в силе. Ведь серьезных изменений с тех пор в России не произошло. Нельзя сказать, что ситуация с защитой прав человека, например, изменилась.

Я читаю новости и это достаточно сильная вакцина от любой ностальгии“.

Другой популярной страной, в которую подались многие наши соотечественники, стала Грузия. Вот, что рассказал о своем переезде в Тбилиси и последующем возвращении журналист Сергей:

„Я сорвался с семьей в Грузию два года назад, в феврале 2019-го. Решение не было спонтанным. Мной ставились две задачи — заняться своим делом и сменить страну, чтобы дети росли в здоровой атмосфере. Выбор пал на Грузию, потому что это одна из моих любимых стран, где я многократно бывал; где много друзей, где тепло и вкусная еда. А еще — потому, что там нет языкового барьера и практически все говорят по-русски. И потому, что после реформ стало очень просто и комфортно открыть свой бизнес и получить ВНЖ.

Грузия — еще одно полюбившееся эмигрантам из России место/Фото stanbalik/ Pixabay

Мне удалось открыть бар в центре Тбилиси буквально за три месяца и за те деньги, которых в России ни на что подобное мне не хватило бы. Бар был рассчитан на туристов, поскольку местные в такие места ходят не очень активно — менталитет другой, да и денег у них немного. Что в итоге сыграло свою роль — после путинского запрета на полеты в Грузию поток гостей иссяк за пару недель. Этого я, конечно, не ожидал. Мы было попробовали переформатировать бар под местных, но увы — не хватило времени и оборотных средств. Пришлось закрыться.

Жить в Тбилиси нравилось. Там отличные русские школы, без навязанного православия и оголтелого патриотизма, дети друзей туда ходят и сейчас. Жена планировала там свое дело — дизайн интерьеров. Я снимал хорошую квартиру в центре за смешные по московским меркам деньги. Мы с семьей путешествовали, объехали полстраны, отдыхали на море. Но пришлось вернуться в Россию — нужно было найти работу и расплачиваться с долгами.

Так что мы уже полтора года снова в РФ. Затянула работа, плюс учеба отнимает много времени. Ну и Грузия была долго закрыта, вот только недавно открылась. Наверное, поеду пожить туда в межсезонье, когда там очень комфортная погода, да и работать можно удаленно. Насовсем мы уже не уедем. И из-за ковида — без вариантов. Но бывать и жить месяц-два в год в Грузии планируем. Когда это снова станет возможным, вернусь к любимому занятию — путешествиям, благо удаленка это позволяет. О политике в России даже говорить не хочу“.