Эту историю можно послушать:

Для многих сегодняшний текст «Спектра» окажется настоящей сенсацией. В абсолютном тупике, сложившемся в российско-украинском противостоянии, по ходу публикации все более громких анонсов в СМИ о скорой «большой войне» и спутниковых фотографий скоплений российской боевой техники у украинских границ, при все более резкой риторике с обеих сторон, есть одна точка, где сотрудничество Украины и России все-таки происходит.

Экология воюющего Донбасса сейчас — единственная тема, по которой относительно плодотворно ведутся формальные и неформальные консультации на уровне экспертов. Здесь тоже все сложно, но с августа 2021 года в Трехсторонней контактной группе (ТКГ) на Минских переговорах из экономической подгруппы выделилась экологическая группа, и там по видеосвязи говорят хорошо знающие друг друга заслуженные горные инженеры из Донецка и Киева.

Кроме того, уже более пяти лет при содействии и финансировании одной из международных организаций из Европы идут неформальные консультации об экологии Донбасса и, что важнее, совместные проекты на уровне ученых из Петербурга, Москвы, Киева, Донецка и Луганска. В 2016 году группы ученых работали по обе стороны линии соприкосновения в Донецкой области, была проведена серия исследований резервных источников питьевой воды в регионе (более 90% из них оказались непригодными для использования). И все эти годы на нейтральной территории (обычно в безвизовых для граждан России странах типа Кипра или Турции) регулярно происходила и продолжается целая серия неформальных встреч экспертов из России, Украины и Германии.

Слово «неформальные» здесь самое важное — у России и Украины есть свои красные линии, которые никто не хочет переходить. Украина никогда не согласится на прямые контакты с де-факто властями самопровозглашенных республик и готова вести любые переговоры вокруг войны на Донбассе только с властями РФ, Россия, в свою очередь, в принципе, не признает себя стороной конфликта, который упорно называет «внутриукраинским», и избегает любых форматов, где ее пытаются признать хоть в чем-то «виноватой».

Между этими «красными линиями» все эти годы при европейском финансировании маневрируют в ходе своей личной типично «гибридной» миротворческой операции группы ученых и исследователей — те, кто считает, что ждать дальше невозможно, экологическая катастрофа уже случилась и надо уже сейчас изучать ее последствия и разрабатывать рекомендации для любой власти уже на ближайшее будущее.

Поселок Золотое-1, промышленная площадка шахты «Горская», Луганская область. Фото Spektr. Press

Осенью 2021 года попытку мониторинга экологии войны в столь чувствительном и изрытом шахтами промышленном регионе провели в пределах 30-километровой зоны уже на всем протяжении линии фронта на Донбассе с участием групп исследователей из Донецка, Луганска и Киева. Анализы воды, грунта и камыша (это растение в своих стеблях накапливает радиоактивные вещества) брали в водозаборах водоканалов, отстойниках закрытых и действующих шахт, ручьях, родниках, реках в ближних тылах воюющих частей, иногда пробираясь, как на территории в ЛНР, к необходимым чувствительным участкам местных речек между минными полями.

С группой ученых из Киева вдоль линии фронта в Луганской и Донецкой области проехал корреспондент «Спектра», а затем принял участие в первой из запланированных трех совместных встреч в Стамбуле по подведению итогов исследований.

Эта работа ученых должна закончиться весной 2022 года публичным отчетом, где все или часть участников процесса будут названы поименно, как и лаборатории, анализировавшие собранные пробы, — это звучит невероятно, но и тут происходил перекрестный мониторинг: анализы шли как в лаборатории на подконтрольной Украине части Донбасса, так и в лабораториях в Донецке, часть проб при этом исследовали в одной из государственных лабораторий РФ в Ростове-на-Дону. «Спектр» дает свои первые репортажи за несколько месяцев до официальных отчетов, когда только часть людей и лабораторий готова говорить о своем участии и контактах с экспертами со «стороны противника» публично.

Почему Луганск и Донецк — это две большие разницы

Иногда жизнь погружает тебя внутрь совершенно невероятных событий. В один очень дождливый осенний день корреспондент «Спектра» сел в быстрый поезд на войну — из Киева в Константиновку под самую линию фронта ходят скоростные «Интерсити», до Краматорска они доезжают за 6 часов. Вместе с координатором экологических программ международного фонда, техническим специалистом с оборудованием для замера радиации и пятеркой докторов технических наук мы ехали в первый временный лагерь.

В Краматорске в областной военно-гражданской администрации есть полноценный экологический департамент, а с недавних времен и коммунальный экологический мониторинговый центр. Мало того, за годы войны за деньги международных доноров резко улучшили свои возможности экологического мониторинга полноценные лаборатории Бассейнового управления Северского Донца в Славянске, компании «Вода Донбасса» в городе Покровске, и возникла отличная лаборатория при местном метеорологическом центре в Мариуполе. Это при том, что мониторинг качества воды продолжает лаборатория компании «Вода Донбасса» при Славянской фильтровальной станции в поселке Донецкий (подконтрольная Киеву территория) и также приумножила свои возможности главная лаборатория «Воды Донбасса» непосредственно в Донецке. Причем, несмотря на любые военные действия, в Донецке отслеживают изменения качества воды по всей протяженности канала Северский Донец- Донбасс — каждую среду машина миссии Международного красного креста через КПВВ «Майорск» завозит на территорию самопровозглашенной республики ящик с двадцатью бутылками с образцами воды каждый раз с разных точек Донецкой и Харьковской областей. Связность системы мониторинга качества воды во всей Донецкой области сохраняется — наблюдать за общением специалистов лабораторий по обе стороны линии соприкосновения дело очень трогательное: на восьмом году конфликта люди в лаборатории в Донецке частично поменялись, многих лаборанты из поселка Донецкий теперь знают только по голосам, но контакт держат, анализы едут, результаты тщательно изучаются… Их многолетняя кропотливая ежедневная работа на фоне войны выглядит, как какой-то буднично исполняемый за очень небольшие зарплаты великий профессиональный подвиг…

Так вот ничего подобного донецкой системе в Луганской области нет! Ни отдельного департамента экологического при областной военно-гражданской администрации в Северодонецке, у местных мало денег, нет на что-то влияющих чиновников от экологии и нет ни одной приличной современной государственной лаборатории по обе стороны линии соприкосновения. Нигде толком ничего нет — ни на подконтрольной, ни на неподконтрольной территории. Огромная разница между Донецкой и Луганской областью все же существует, и она еще и в том простом и понятном факте, что Донецк и окрестности не без проблем получают питьевую воду по каналу из Харьковской области, а вот Луганск из подземных водозаборов, которые находятся под очевидной угрозой загрязнения шахтными водами из бездумно и бессистемно затопленных шахт.

Разница между областями видна невооруженным глазом и при перемещении по местным дорогам с местами полуразрушенными мостам и при общении с людьми. В самопровозглашенной ЛНР ощущение надвигающейся экологической катастрофы с водой на фоне такой же инфраструктуры тоже есть у многих. Надо еще понимать, что водовод большого диаметра с питьевой водой идет после очистки с подконтрольной украинскому правительству территории от Попаснянского водоканала в сторону Луганска через полноценную линию соприкосновения, мимо большого полигона техногенных химических отходов и с годами войны этот водовод не становится менее дырявым, его состояние ужасно как и все вокруг.

Мост через Северский Донец в городе Лисичанск Луганской области пытались взорвать в 2014 году, с тех пор здесь все не очень изменилось. В окрестностях моста развалины Лисичанского содового завода и его старый отстойник — экспедиция пыталась охватить максимально возможное количество потенциально опасных для экологии объектов. Фото Spektr. Press

В ДНР, в свою очередь, существует широкий набор квалифицированных горных инженеров с именем, в частности в знаменитом донецком институте горной геологии, геомеханики, геофизики и маркшейдерского дела (РАНИМИ). Автор этого материала имел возможность пообщаться в Донецке с руководством РАНИМИ — профессором Вадимом Анцюферовым и доктором технических наук Виктором Дрибаном.

Они понимают риски, но смотрят на них довольно философски по формуле: «На наш век хватит!». Специалисты РАНИМИ составляют костяк группы экспертов в непубличной экологической подгруппе на переговорах ТКГ в Минске, но с осени 2018 года они не принимают участие в неформальных встречах экологов в Стамбуле и попытках наладить перекрестный мониторинг экологической ситуации в зоне войны.

В свою очередь, во встречах экологов в нейтральных странах и одновременно встречах с российскими экспертами из профильных институтов Санкт-Петербурга и Москвы принимают участие горные инженеры из Германии, в частности, один из творцов проекта экологической трансформации Рурского бассейна Рольф Петри. 

Как провезти через блокпост пять докторов технических наук?

Одновременно по обе стороны линии соприкосновения работали три группы исследователей — одна из Донецка, другая из Луганска и третья из Киева, которая работала на подконтрольной территории обоих областей. Все брали пробы в рамках условной 30-километровой зоны вдоль линии фронта, изучая ситуацию в зоне конфликта.

Шахта «Горская» Луганская область, осмотр с шахтным экологом местного отстойника. Фото Spektr. Press

В группе украинских ученых отправившихся из Киева к линии соприкосновения на Донбассе люди подобрались с довольно громкими именами.

Их можно довольно условно разделить на горных инженеров, гидрогеологов и иногда противостоявших им физиков. Самый известный гидрогеолог — лауреат государственной премии Украины Евгений Александрович Яковлев, он как раз своего участия во многих встречах экологических экспертов не скрывает. Физиков представлял лауреат государственно премии Украины и премии МАГАТЭ (Международного агентства по атомной энергии) Владимир Николаевич Ващенко. Свою премию он получил за то, что его группа в Киеве просчитала более 160 рисков при аварии АЭС в Фукусиме, еще ученый известен как человек, который 8 раз возглавлял украинскую Антарктическую экспедицию и 4 раза Международную. Владимир Ващенко и приданный ему одним из украинских государственных центров инженер с оборудованием на десятки тысяч долларов изучали радиоактивное загрязнение местности.

Также в группе работали заведующий кафедры Национального университета пищевых технологий доктор технических наук Сергей Николаевич Чумаченко и еще один лауреат украинской Государственной премии Анатолий Иванович Кодрик — он научный работник Института государственного управления и научных исследований в сфере гражданской обороны.

Экспедиция финансировалась европейцами в сотрудничестве с государственными институциями Украины. Шахты — объекты режимные, и туда нужно получать специальный допуск. Зона Операции объединенных сил (ООС) покрыта множеством блокпостов и просто военных позиций, которые часто располагаются как раз рядом с нужными водными преградами. Организаторы традиционно действовали деликатно и сотрудничали со всеми — обращения в местные военно-гражданские администрации, министерство экологии, ДСНС (государственная служба по чрезвычайным ситуациям — укр.) были отправлены но, когда экспедиция уже отбыла обратно в Киев, эти обращения о содействии в военно-гражданской администрации в Краматорске еще не начали рассматривать. Но, надо признать при этом, что в Донецкой, что в Луганской области как часы работают службы ДСНС, ее офицеры часто сопровождали ученых на местности, особо неоценимую помощь они оказали в Торецке и местном поселке Нью-Йорк.

Перемещение группы выглядело сложно — в каждой области нанимался микроавтобус, который перевозил непонятный военным груз в виде группы странно одетых мужчин с кучей железных инструментов. То, что в основном пожилые «академики» были одеты в какие-то дождевики и резиновые сапоги, немного усугубляло ситуацию, и даже то, что Евгению Яковлеву этой осенью исполнилось 82 года, а все остальные ученые были только немного моложе, не очень помогало. На каждом блокпосту группу исключительно из мужчин обязательно пытались отправить на особую проверку, у исследователей на этот случай на восьмерых было одно удостоверение ДСНС, одно — члена национальной комиссии по вопросам радиации и еще корреспондент «Спектра» имел красивую пресс-карту от украинского министерства обороны на право работы в зоне ООС. Документы помогали тоже не всегда, и тогда группа выстраивалась в очередь на проверку на очередном блокпосте. Это выглядело, как современное прочтение фильма «Джентльмены удачи».

Очередь на дополнительную проверку документов на одном из блокпостов Донецкой области, в которой после дня полевых исследований собрались представители четырех академических институтов Украины. Фото Spektr. Press

Также по-разному члены группы попадали и на шахты — где на предприятиях был штатный эколог, а где, как на шахте «Северной» в Торецке, огромную промышленную площадку уже дорезала на металлолом группа негостеприимных приезжих предпринимателей, и без помощи чиновников из Киева сделать элементарные замеры радиоактивного фона не представлялось возможным.

Остатки закрытой шахты «Северная». фото Spektr. Press

Проще всего было на линии фронта — туда к минным полям и снайперам никакое начальство обычно не доезжает. Под Горловкой группа вышла к отстойнику местной шахты через старую искусственную насыпь, как объяснили потом испуганные местные рабочие, на этой насыпи гражданские и военные перемещаются только ползком, окрестности заминированы, работают снайперы, а ученые свою работу уже делали и вовсе на полноценной нейтральной полосе. Когда все оттуда быстро ушли, выяснилось, что пакеты с добытым илом в спешке оставили возле воды, и за ними пошел в одиночку экологический координатор из европейского фонда. Составить ему компанию во втором походе никто не решился — после возвращения с линия огня вдруг стало очень страшно.

Группа ученых спускается к шахтному отстойнику на нейтральной полосе между позициями сторон под Торецком, дальние терриконы — это уже Горловка — территория, подконтрольная самопровозглашенной ДНР. Фото Spektr. Press

В Луганской области при заборе проб из речки Беленькой в поселке Победа в ближнем тылу какой-то части ВСУ рядом с проводами полевой армейской связи было страшно совсем не так — там все вокруг от глаз снайперов укрыто зеленью. Еще в Луганской области группа пару раз выходила к Северскому Донцу — он здесь хоть и не широк, но вместо линии фронта, местные на лодках кормятся контрабандой дешёвых контрафактных сигарет с той стороны и доставкой более дешёвых продуктов с украинской.

Что такое «геологическая война»

Первая цель экспедиции — треугольник Торецк -Нью-Йорк — Горловка. Главные отстойники здесь — у шахты «Новая». Эта государственная шахта практически не добывает уголь, откачивает воду, удерживает уровень воды, чтобы она не заливала следующие в цепочке после нее местные шахты. Этим процессом откачки воды постоянно занимается коллектив человек в триста  — для соответствующего профильного министерства в Киеве финансирование «добычи воды» большая обуза и постоянно поддерживается дискуссия о закрытии «Новой» совсем.

Министерство решает только свои вопросы, украинское государство не совсем скоординировано и не всегда замечает гибридных проявлений войны. О чем идет речь?

Россия не бросила Донбасс наедине с экологическими проблемами. Как рассказали «Спектру» источники, близкие к заместителю главы администрации президента РФ Дмитрию Козаку, на сдерживание экологических рисков в качестве гуманитарной помощи выделяется до полутора миллиардов рублей ежегодно. Московский собеседник «Спектра», правда, заметил, что коррупционные риски в ЛДНР превышают аналогичные в Абхазии, но работа все же идет.

Как идет? Информация с той стороны только просачивается по профессиональным каналам и связям — официальных пояснений нет никаких. На уровне 2016 года профильными институтами из Петербурга и Москвы при привлечении в качестве подрядчиков ученых РАНИМИ был разработан гидрогеологический прогноз развития ситуации на Донбассе, после был сформирован план, согласно которому примерно к 2018 году в Центральном горном районе Донбасса (центр Горловка-Енакиево-Макеевка) была профинансирована работа восьми комплексов водоотлива. То есть, часть шахт получили новые насосы, часть финансирование работы старых насосных комплексов, и началась откачка шахтных вод, чтобы удержать шахтные воды на относительно безопасном уровне. Это важно, поскольку воды, скапливающиеся в шахтах, размывают горные породы, растворяют и накапливают огромное количество самых разных загрязняющих веществ, очень быстро превращаясь в ядовитый коктейль, допускать поднятие которого до водоносного уровня почвы или разлив на поверхность никак нельзя.

Все это Центральный горный район Донбасса, в котором на неподконтрольной правительству Украины территории не осталось к 2021 году ни одной добывающей уголь шахты, зато есть затопленная шахта «Юнком» с последствиями ядерного взрыва, шахта Александр-Запад с протекшими вниз отходами производства предположительно химического оружия на местном давно закрытом химическом заводе и как минимум четыре шахтных комплекса, в которых в разные годы производились захоронения радиоактивных отходов. И есть тот простой факт, что все эти опасные затопленные шахты находятся географически гораздо выше украинского Торецка, а вода даже шахтная, как известно, почему-то течет сверху вниз, а не наоборот.

Цезий, стронций, хлорбензол и «необъяснимые землетрясения». Какой экококтейль война в Донбассе приготовила его жителям и соседям в Ростовской области России

Проблема заключается в том, что, по словам наших собеседников из числа ученых, участников экспедиции и отдельно украинских участников дискуссий об экологии в ТКГ в Минске, российская сторона попыталась решить только свои проблемы, рассматривая как модель не весь Донбасс, а только подконтрольные ЛДНР территории, которые находятся на высоких частях Донецкого кряжа, выше подконтрольных украинскому правительству городов, поселков и их шахт. Чтобы попытаться держать общую систему горных выработок всего Донбасса в стабильности нужно уровень шахтной воды держать на глубине не выше 300 метров, комплексы, поставленные в качестве гуманитарной помощи Россией, держат уровень только «у себя» — не выше 60 метров, стабилизируя ситуацию с подтоплением только в своих городах — Макеевке, Енакиево и части Донецка.

«Там по ту сторону восемь шахт отбирают примерно 30 миллионов м³ воды в день и там, где им было наиболее „жарко“ — в Макеевке, возле Донецка и Енакиево, они уровни немного стабилизировали на 60−80−100 метров [от поверхности], но это неэффективные уровни, все равно вода зашла в кору выветривания [может достигать поверхности, смешиваться с грунтовыми водами и воздухом], — терпеливо объясняет „Спектру“ Евгений Яковлев. — И надо признать, что 20 таких водотливных шахт у них заготовлены еще, но для работы на глубинах под себя! То есть будут держать воду не на глубинах 200−250 метров, как это делают в Англии или Германии, а будут на глубинах в 50−60 метров».

Евгений Александрович Яковлев возле отстойника шахты с характерно оранжевой водой. Луганская область. Фото Spektr. Press

«Город Торецк сейчас защищает шахта „Новая“, она держит уровень воды примерно на глубине в 715 метров, но ее хотят закрыть — потому что кому нужен этот геморрой, украинский Минэнерго он не нужен — вода есть, угля от шахты нет, а отопительный сезон все время на носу. Постоянно нагнетается ситуация, что „Новую“ нужно затопить!» — поясняет местную ситуацию гидрогеолог Евгений Яковлев.

Содержание водоотлива в подобной шахте обходится в среднем в сумму порядка 70 миллионов гривен в год (2,3 млн евро) дотаций от государства, дискуссии горных инженеров идут вслепую — одни, как Яковлев, считают, что шахту закрывать нельзя, но в штате министерства есть специалисты, которые считают, что деньги сэкономить можно. Этот спор невозможно рассудить объективно из-за отсутствия общего системного мониторинга подземной ситуации — невозможно делать точные прогнозы, не зная планов по откачке воды из связанных подземными выработками с «Новой» шахт, находящихся с той стороны линии фронта — никакого официального сотрудничества через линию соприкосновения не существует.

 Как рассказал «Спектру» источник близкий к экологической группе в ТКГ в Минске, имя которого мы обязались не разглашать, украинская часть экспертов на переговорах все время просит предоставить хоть какие-то документы о планах по части водоотлива — какие шахты, по какому принципу, сколько качают и какие задачи ставились при разработке этого проекта. Эта информация нужна для элементарного прогноза развития экологической ситуации на Донбассе, без нее невозможно рассчитывать возможные дополнительные притоки воды на украинские шахты на подконтрольной территории, а значит и невозможно адекватно финансировать покупку насосов для них — никто не может сказать, какой проектной мощности они должны быть.

Но «та сторона» просто игнорирует эти запросы, как будто их не слышно, в ТКГ много тем, которые просто повисают в воздухе, поскольку о них говорит в пустоту только одна сторона.

Так вот, сухой отчет донецкой группы исследователей об анализах воды из рукотворных ручьев на пути сброса воды из шахты «Булавинская» (это территории под контролем самопровозглашенной ДНР) вдруг показал то, о чем, в частности, молчат в ТКГ экологические эксперты со стороны ОРДЛО.  В российских «гуманитарных и экологических» водоотливных комплексах не предусмотрено в проекте никакой очистки, отстойников, вообще ничего —  шахтная вода из выработок просто сливается на существующий ландшафт. В ситуации с шахтой «Булавинская» грязные воды идут в балку Должик, а затем попадают в резервное питьевое Волынцевское водохранилище. А по планам коммунальной компании «Вода Донбасса», Волынцевское водохранилище — это резерв для водоснабжения таких городов как Енакиево, Кировское, Дебальцево, Шахтерск…

Сейчас Енакиево и окрестности получает воду из канала Северский Донец-Донбасс, но в случае его очередного военного повреждения брать питьевую воду будет негде, поскольку резервное Волынцевское водохранилище из-за работы водоотливного комплекса на «Булавинской» резко загрязнено и не может использоваться более как питьевое.

По словам собеседников «Спектра», выброс шахтных вод из «Булавинской» на ландшафт сейчас почти прекратился по «естественным причинам». Под землей при высоких температурах насыщенные сульфатами и железом шахтные воды претерпевают серии химических превращений, на отдельных этапах под землей в смеси присутствует и серная кислота. Водоотливный комплекс на Булавинской был запущен в 2018 году, и за пару лет качаемый из глубины агрессивный коктейль из серных окислов железа просто уничтожил трубы — они частично разъедены, а в основном практически наглухо забиты ржавыми солевыми отложениями. Это практически стандартная ситуация — в том же поселке Золотое Луганской области трубы на откачке шахтной воды меняют каждые два года.

Оранжевая вода из шахты «Золотое» в Луганской области. Фото Spektr. Press

Последствия

Решение пятилетней давности откачивать только «свою» воду, исходить из расчета только своих территорий, а украинцам оставить их проблемы отозвалось подземными гидроударами вниз в сторону Торецка, луганских шахт «Золотая» — «Карбонит» — «Горская» и, неожиданно, в сторону Селидово.

После бесконтрольного затопления в ЛНР шахт ГП «Первомайскуголь» в мае 2018 года внезапно резко усилился поток воды на подконтрольную Украине территорию Луганской области, через закрытую шахту «Родина» в сторону шахты «Золотая», которая с тех пор, совсем как «Новая», под Торецком, в Донецкой области, в основном откачивает воду, чтобы работали следующие по цепочке общих выработок украинские шахты. Евгений Александрович Яковлев считает, что в 2018 году накопившаяся под землей вода устремилась вниз с невероятными объемами примерно 30 тысяч кубических метров в час, заполняя все подземные полости и выработки.

Шахта «Золотая» при таком массивном наплыве воды не смогла с ним справиться и потеряла затопленной свою рабочую лаву — подготовленный к добыче пласт угля, которого должно было хватить на 50 лет работы предприятия и соответственно жизни шахтерского поселка. Затопленным оказалось оборудование, деревянные крепи и, главное, влага пропитала горные выработки — по оценке независимых немецких специалистов, откачать воду из этой лавы и возобновить работу уже не получится, в насосных камерах в шахтном стволе просто не поместятся насосы необходимой мощности. Оценка немцев важна — украинцы часто пользуются аккуратно снятым и законсервированным оборудованием с шахт Рурского бассейна.

Даже сейчас откачка оранжевой воды из-под земли превышает все возможности местных отстойников в несколько раз, и вода течет просто в речку, а потом в Северский Донец и Россию.

«Людей не будет, степь останется». Воюющему Донбассу грозит радиоактивное заражение, а химические «дары войны» реки уже несут в Россию

«Спектр» писал об этой проблеме два года назад, но с годами она из беды поселка Золотое вдруг стала головной болью для всей самопровозглашенной ЛНР — подъем шахтных вод к поверхности неизбежно загрязнит подземные источники пресной воды для Луганска, водозабор того же Попаснянского водоканала рассчитан на очистку воды от биологического мусора и микроорганизмов, химическое загрязнение советское еще нещадное хлорирование не убирает. Катастрофа с питьевой водой для Луганска и окрестностей — вопрос довольно короткого времени.

Украинский город Селидово находится не в контрольной 30-ти километровой зоне от войны, до линии фронта от него 38 километров — это, по меркам Донбасса довольно много, отсекает использование тяжелой артиллерии. Но резко повышенный приток воды на местную шахту имени Д. С. Коротченко затронул половину города. Шахта имени Коротченко находится на высокой горке, над Селидово — в прошлые века в низине под ней было болото, сейчас же это вполне приличный кусок города, который был отстроен на обеспеченном многолетней работой шахты сухом месте. Сейчас шахта не справляется с водоотливом — болота возвращаются. В поселке частных домов, когда шахтные насосы не работают или дают сбой, всплывают туалеты, вода выходит в подвалы и бьет вверх из вырытых дедами 15-ти метровых колодцев и современных скважин. В центральной части Селидово есть пятиэтажные и девятиэтажные дома — одна пятиэтажка уже наклонилась так, что людей пришлось отселить, и она зияет на все стороны пустыми выбитыми окнами. На отдельных огородах в воде невооруженным глазом видны пузырьки — взрывоопасный газ метан рвется из-под земли. Что с этим всем делать, в городе пока не понимают, но ученым ясно главное — экологические проблемы расползаются по территории Донбасса уже далеко от условной зоны войны.

В Торецк, по мнению гидрогеологов, неизбежно рано или поздно придёт вода с радиацией, когда будет разрушена радиоактивная капсула шахты «Юнком», но пока агрессивная вода затапливает подвалы. В местном Нью-Йорке в пожарной части осушили подвал и обшили его металлом — преграда не продержалась месяца, ее разъело! Исследование группы на месте обнаружило выброс в подвал пожарной части радиоактивного газа радон, подразделение ДСНС скорее всего нужно будет переводить в другое место. Жителей соседних домов отселять вряд ли будут.

На Донбассе огромный взаимосвязанный комплекс проблем, завесу над которым нынешний полупартизанский выезд ученых вряд ли в полной мере раскроет. Нужен постоянный полноценный мониторинг по обе стороны линии соприкосновения с участием всех сторон — что сейчас пока выглядит утопией. 

Но то, что ситуация усугубляется с каждым днем, ясно уже сейчас. Как стало известно «Спектру» из своих источников, правительство Украины и экспертное сообщество в Киеве последние два года пользуется данными организованного с помощью международных структур неофициального мониторинга качества воды Северского Донца.

Тут стоит понимать, что, вступив в ассоциацию с Европейским союзом, Украина приняла и нормы Европейской водной директивы, согласно которой качество питьевой воды должно анализироваться по 45 показателям. На европейские деньги уже в годы этой войны в Донбассе был организован пилотный проект по внедрению норм ЕС, и та же государственная лаборатория Бассейнового управления Северского Донца стала лучшей в Украине по оборудованию и качеству реактивов. Но даже она на данный момент анализирует лишь 17 из 45 показателей — возможности лабораторий на неподконтрольной территории гораздо скромнее. В этих условиях неформальный мониторинг качества воды в Северском Донце организовали по трем показателям, которые демонстрируют присутствие шахтных вод — это общая жесткость и минерализация, содержание сульфатов и содержание железа. Пробы и анализы идут поквартально на трех участках реки в течении уже чуть более двух лет. 

Луганская область, забор проб в реке Северский Донец — на той стороне уже самопровозглашенная ЛНР, линия соприкосновения проходит по реке. Фото Spektr. Press

Из соображений безопасности персонала, работающего на неподконтрольных украинскому правительству территорий, «Спектр» не может пока обнародовать подробности того, как именно ведутся эти исследования. Мало того, мониторинг максимально непубличный, поскольку цифры анализов, полученные с неподконтрольных территорий, не могут напрямую брать украинские государственные органы — это будет нарушением одной из тех самых красных линий. 

Но «Спектр» получил в свое распоряжение данные анализов с точки перехода Северского Донца на территорию РФ, исследования велись с 2019-го по октябрь 2021 года — это вешний выходной контроль качества воды в чистом виде. Эти данные хотя бы приблизительно позволяют понять, какая вода идет в южную житницу России и на водозаборы таких городов Ростовской области РФ как Новошахтинск и Донецк. 

Итак при замерах в октябре 2019 года жесткость воды Северского Донца на границе Украины и России укалывалась в цифру 8,8 мг-экв./л, уровень сульфатов 374 мг/дм³, железа 0,37 мг/л. При заборе воды 27 октября 2021 года эти цифры были уже совсем другими: жесткость 23,4 мг-экв./л, сульфаты 1077 мг/дм³ и железо 0,46 мг/л. Российские стандарты качества питьевой воды предполагают жесткость не выше 7,0 мг-экв./л, наличие сульфатов на уровне не более 500, железа — 0,3.

Но вопрос даже не в превышении норм, минимальный мониторинг показывает, что в последние годы в сопоставимые сроки в одном и том же месте на границе России качество воды Северского Донца зримо и быстро ухудшается за счет массированного притока грязных шахтных вод. Наглядное изменения цифр мониторинга качества воды Северского Донца и подвигло всех на попытку организации элементарного регионального экологического мониторинга, что и позволило организовать нынешнюю совместную экспедицию со всех сторон конфликта вокруг Донбасса.

Шахтные воды, кроме сульфатов и железа, несут в Северский Донец остатки нефтехимии, продукты гниения дерева и половину таблицы Менделеева. И радиоактивное заражение — его, кстати, не мониторят ни в ЛНР, ни в Ростовской области РФ.

Старый шахтный террикон под Торецком, Донецкая область. Фото Spektr. Press

А между тем, первые результаты экологической экспедиции на Донбассе говорят, что радиацию уже пора контролировать и принимать последствия разрушения техногенной среды на Донбассе всерьез.

Трансграничные риски растут, об этом будет следующий репортаж из Донбасса корреспондента «Спектра».

При поддержке Медиасети

Экология войны