Естественное чувство, порождаемое любым террористическим актом, спланированным массовым убийством мирных людей, помимо сочувствия к погибшим и выжившим, разумеется, — это чувство собственной беспомощности.

Теракт взрывает не только дом или колледж, как теперь в Керчи. Теракт взрывает информационное пространство. Собственно, для террориста взрыв информационного пространства и есть цель, а убитые люди — только средство. Убийца в убитых людей не видит — иначе бы не убил, и смерть, о которой никто не узнает, ему ни для чего не нужна.

Там, на месте, взрывы и выстрелы стихли, работают спецслужбы, врачи пытаются помочь раненым, агентства отбивают страшные молнии о количестве жертв. В Керчи — уже 19 погибших на момент написания этих строк, и не факт, что не станет больше. А в информационном пространстве все только начинается, свистят осколки версий, задевая правых и виноватых. Человеческая трагедия тонет в медийном шуме, и ничего, кроме беспомощности, человеку не остается.

Официальные версии пока предельно корректны — сначала утверждали, что да, теракт, возможно, теракт совершил один из учащихся политехнического колледжа: то ли история в духе американских новостей, когда обиженный на жизнь или подружку школьник расстреливает одноклассников, то ли и вовсе — глупая неаккуратность юного химика: «Из показаний учеников стало ясно, что один из учеников незадолго до взрыва оставил в столовой рюкзак, также ученики рассказали, что слышали от этого молодого человека, что он проводит опыты со взрывчатыми веществами». Впрочем, многочисленные рассказы о стрельбе и пулевых ранениях у жертв этот вариант опровергают.

Бомба в колледже. В результате взрыва в Керчи погиб 21 человек, десятки раненых — краткая сводка и текстовый онлайн

В итоге Следственный комитет переквалифицировал дело с «теракта» на «убийство двух и более лиц».

Но в Сети всем и все уже понятно. Одни даже раньше, чем российские спецслужбы, нашли украинский след, не сомневаются в его реальности, и всерьез обсуждают теперь, каким может быть достойный ответ распоясовшейся хунте. Хотят, то есть, из чужих смертей соорудить большую войну, умножить количество смертей, не сомневаясь при этом, конечно, что их самих  никакие беды не коснутся. Поминают «террориста Сенцова», который «готовил в Крыму такой же или более страшный теракт», демонстрируют отсутствие и совести, и милосердия. Как будто факт реальной смерти недостаточно страшен, и требует ссылки на опыт человека, отбывающего дикий срок по сфабрикованному делу.

Другие стирают пыль со старой пластинки «ФСБ взрывает дома», и объясняют друг другу, как теперь вырастет пошатнувшийся было рейтинг Владимира Путина, и какие выгоды сумеет извлечь из происшедшего режим чекистов.

Ну и фоном — есть ведь еще ближневосточные террористы, которых российское государство так успешно, так самозабвенно останавливало «на дальних подступах»…

И весь это шум только усиливает чувство собственной беспомощности.

Фото TASS/Scanpix/LETA

Твердой почвы нет. Очевидцам — даже очевидцам — верить нельзя, ими движет страх, они пережили нечто невыносимое, и видят мир сквозь кровь. Обвинителям украинцев, точно так же, кстати, как и обвинителям российского режима, верить нельзя хотя бы потому, что факты их не интересуют, их позиции давно определены и корректировке не подлежат. И когда будут опубликованы финальные данные официального расследования, причин хотя бы им поверить не появится — у путинской России есть репутация, и это как раз такая репутация, которая не позволяет верить ни одному слову официальных лиц.

Государству верить нельзя — это аксиома, мы ведь помним, хорошо, поминутно помним, как нам врали во время Беслана.

Ты будто на болоте, и единственная реальность — эти убитые, студенты, почти дети, которых на самом старте зачем-то вычеркнули из жизни.

У теракта всегда есть выгодополучатели, и сложность в том, что выгодополучатель — не обязательно заказчик. Официальная Украина сможет объяснить теперь, как опасно стало жить в захваченном Россией Крыму. У Путина — даже если алармисты ошибутся, а спецслужбы не обнаружат в происшедшем «украинский след», — появится отличный повод для произнесения суровых речей и жестких кадровых решений, которые так нравятся электорату. Ну, по крайней мере, в администрации президента думают, что нравятся. А если обнаружат — тут уж и гадать боязно, что может начаться, но рейтинг определенно вырастет.

Фото TASS/Scanpix/LETA

А у рядового гражданина, в очередной раз осознавшего свою беспомощность, есть лишний повод вспомнить, что людей губит халатность тех, кто должен отвечать за нашу безопасность. В государстве, которое, кажется, состоит уже почти сплошь из охранников, это вдвойне наглядно. Кстати, раз уж мы о выгодополучателях, — чем бы дело ни кончилось, а охранникам всех мастей, разумеется, выделят дополнительные бюджеты.

И еще — сегодня редкий день, когда пресловутый вопрос о принадлежности Крыма можно не задавать. Сегодня Крым — их. Тех молодых людей, которых ни за что убили в Керчи. Светлая им память.

А нам памятка: нет способа застраховаться ни от теракта, ни от этой горькой беспомощности. Это специфика современного устройства, общая, не только российская беда, хотя в России, где вранье стало государственной политикой, а ненависть — главным национальным продуктом, есть, конечно, своя специфика. Застраховаться нельзя, но можно отметить, что смешные чудеса случаются даже в самые страшные минуты. Ну, вот, например: «Студент колледжа в Керчи, где произошел взрыв рассказал о моменте взрыва. Остаться в живых ему помогло то, что он заснул на паре».

Задержался, не вышел вместе со всеми туда, где убивали, и выжил. Не из лучших студентов, надо полагать, зато живой.