На 7 сентября намечено открытие памятника царю Ивану Грозному в Орле. Не факт еще, что состоится, но — намечено. Региональные руководители упрямы; им неважно, что на имперском памятнике 1000-летия России Иоанну Васильевичу места не нашлось — настоящий, не придуманный консерватизм имеет нравственное чувство и следует его ограничениям. Протесты они игнорируют; недавно пригласили патриарха и то ли заручились его поддержкой, то ли сделали вид, что заручились. Во всяком случае, намерения у них пока серьезные. 

Что тут сказать. Революционное общество стремится в будущее и поэтому враждует с прошлым. Особенно жестко — с недавним. Громокипучая энергия требует наглядной мести; памятники уничтожают, демонстрируя самим себе и миру, что с наследием проклятых лет покончено. Если победили белые, то сносят красных. Если красные, то белых. Это комплекс исторических подростков, неизбежный этап на пути к политической зрелости.

Реакционное общество не любит настоящего, а из минувшего лепит удобный образ, выдвигая на передний план удобные фигуры и убирая в тень опасные. В одну эпоху славят царских прихлебателей, в другую левых бунтарей; от перемены символических пластов задача не меняется. Памятники — важный элемент политики. В эпоху торжествующей реакции то требуют восстановить снесенное во время революции, то восславить кровавых злодеев. Это комплекс вырождающихся старцев; посмотрите, дорогие дети, на кого вам следует равняться. Нет-нет, не надо заглядывать в будущее. И в день сегодняшний не стоит. Мы вам подберем хорошие примеры в прошлом, аз,  буки, веди; учите!

А зрелое меняющееся общество находится с историей в свободных отношениях. Новые памятники ставит нечасто, в тех очевидных случаях, когда имеется общественный консенсус; в основном заказывают малую городскую скульптуру или абстрактные монументы событиям, а не персонам. Старые памятники уважает; связанные с прошлой славой, чтит, напоминающие о позоре — сохраняет, избегая повторения ошибок.

Где мы, в какой символической точке, догадаться легко. Борьба за прошлое идет не на жизнь, а на смерть. Даже спор о Крыме «нашем» и «ненашем» идет не на языке юриспруденции (какой документ действовал на момент распада СССР, какой — на момент референдума, что из этого следует и т.д.), а на языке легенд. Все напряженно считают: сколько лет Крым был в составе такой-то республики, сколько лет в той-то. Как будто в современном мире довод старшинства и долголетия имеет хоть какое-то значение. 

Балет «Иван Грозный». Фото AP/Scanpix

Впрочем, для политики осознанной архаизации современный мир не указ. Для нее куда важнее расстановка вешек. Вот видишь, этот памятник поставили? Наши — нашим — для наших. Значит, территория помечена. А мы теперь имеем право поступать, как наши предки, понял? Почему? По кочану. От имени истории. Так жрецы умело расставляют идолов: на горе, в лесу, у водоема: взгляд должен упираться в грозные фигуры, преобразуясь в страх перед вождями. Тот, кто расставляет идолов, на самом деле управляет племенем; имя идола не так уже и важно. Главное, чтобы от него никто не спрятался, чтобы идолы стояли всюду. Чем больше идолов, чем обильней жертвоприношения, тем больше власти у того, кто их поставил.

Вот министр архаичной культуры снимается на фоне сталинского бюста и призывает чтить любую память, в том числе о великих тиранах. Да, неоднозначных. Да, сложных. Но великих. Так сказать, диалектика мифа. И эта диалектика сама собой освобождает от моральной ответственности за произносимые слова; вредно слишком много помнить, в том числе и о своих словах. Когда-то этот же министр боролся за переименование Октябрьской железной дороги в Николаевскую; сегодня борется за сохранение в общественном пространстве сталинского образа; завтра будет говорить о новомучениках, а послезавтра сочинит публицистическую монографию о вкладе Ленина в победу Православия. В том и логика переживаемой эпохи. Вера не ценность. Ответственность тоже. Нравственный выбор тем более. Ценность — это память, равная беспамятству. Что было, сами в точности не знаем. Но придумаем и вам расскажем. 

На днях Орловский областной суд рассматривал гражданский иск: городская общественность продолжает бороться против установки памятника царю Иоанну Васильевичу. Иск перенаправили в суд — районный, по принадлежности (хотя в прошлый раз из районного отсылали в областной). Заготовлена площадка напротив театра юного зрителя. Но, кажется, ни устроители этого действа, ни его благотворители и благоукрасители еще не поняли, во что ввязались. И какой бумеранг запускают.

Им, конечно, бесполезно объяснять, что памятники спорным историческим фигурам ставят в одном только случае. Если хотят осмыслить трагедию  родной истории, когда надо обнажить ее нерв, чтобы не прятаться за благостным покровом легенды. И заказывают не монументы, не скульптурные портреты в духе позднего Клыкова. А скорее нечто в ухе шемякинского Петра Первого, очень выразительного и очень страшного. Но, во-первых, в Орле предполагается  помпезная безвкусица. Во-вторых, Грозный фигура иного масштаба, чем Петр. Важная для понимания трагических извивов русского пути. Но все-таки не более того. 

Да, он выдающийся писатель, чей акафист Ангелу грозному или переписка с опальным князем Курбским — навсегда в истории родной литературы. Кто бы возражал против бюста во дворе Литературного музея, в одном ряду с Ермолаем-Еразмом, протопопом Аввакумом или Епифанием Премудрым. Он своеобразный фантастический мыслитель, для которого эсхатология была важней реальности; вот и стоял бы возле Института философии Академии Наук, рядышком с Николаем Федоровым, который мечтал о научном воскрешении, или русским космистом Циолковским. Да, он покоритель Казани; но вряд ли благодарная Казань захочет почитать его по доброй воле.

На самом деле губернатор славной Орловской губернии ставит памятник не Грозному. На Грозного ему плевать с высокой колокольни — что он показал во время знаменитой пресс-конференции. И даже не «хорошему Сталину» в облике Грозного — хотя это несколько ближе к реальности. И вообще он не памятник ставит. Сверхзадача орловской скульптуры понятна; ее никто и не скрывает. Она нужна лишь для того, чтобы оформить новую опричнину, придать ей легитимный статус. Так сказать, нооскоп, перевернутый в прошлое. Что увидим, то и было. Что было, то и будет. Что будет, то и есть.

Люди архаической эпохи, носители ушедшего сознания, искренне верят, что миром управляют идолы. И указывают путь России и ее вождям. Ты теперь сюда ходи, ты туда не ходи; снег башка попадет, совсем мертвый будешь. Им просто не приходит в голову, что они столбят совсем другое –дикость, что они маркируют свою эпоху как время массового помутнения. То есть занимаются саморазоблачением. Когда-нибудь (и это неизбежно) памятник Ивану Грозному будет выглядеть как мертвый слепок их непроходимой глупости. Как напоминание о странных временах, когда вожди регионального народа занимались идолопоклонством. 

Что же до конкретного памятника на конкретной площади… Слушайте, подумайте как следует. Окна театра юного зрителя будут выходить на скульптурную группу, посвященную кровавому царю, сгубившему десятки тысяч соотечественников. Юным зрителям показывать подобное нельзя. Возрастная психология не позволяет.