В офисе Omnium Cultural — движения за независимость, организовавшего голосование на неофициальном референдуме по независимости Каталонии, волонтеры работали буквально целыми днями: они обзванивали каталонцев по домашним номерам из публичных баз и рассказывали, куда нужно было приходить для волеизъявления — ведь из-за противодействия федеральных властей участки для голосования пришлось перенести в здания, принадлежащие муниципалитетам.

В телефонном марафоне приняли участие 50 тысяч человек по всей Каталонии, и когда я спрашивала кампейнеров Omnium Cultural, как они нашли столько волонтеров, на меня смотрели непонимающе: «Их не нужно искать: мы объявили акцию, и они сами записались на нашем сайте». У телефонов можно было видеть актеров и телеведущих, пенсионеров, студентов, а две женщины, которые три часа кряду провели с телефонной трубкой у уха, на проверку оказываются депутатами каталонского парламента от левой партии Esquerra Republicanа. Само голосование на неофициальном референдуме обеспечивали 40 тысяч волонтеров, и эта цифра никого не удивляет. «У нас, каталонцев, организованность в характере, — объясняет один из добровольцев. — Если десять друзей решают вместе кататься на велосипедах по выходным, то через полгода у них будет организация, секретарь, телефон и членские взносы». 

История Каталонии последних лет — живой пример того, что бывает, если вовремя не дать людям немного автономии. Участник телефонного марафона, юрист по имени Жозеп формулирует это так: «Лет 10 назад, когда здесь говорили о самоопределении, имели в виду язык, культуру. Но теперь это политика. Пусть теперь Испания сама предложит нам расширение прав, автономии — уже поздно. Только независимость, мы не согласны на меньшее». Сейчас на каждом доме в Барселоне висит флаг Каталонии, а каждый вечер в 22.00 барселонцы высовывались из окон и оглушительно звенели кастрюльками, протестуя против запрета референдума.

AP/Scanpix

Однако еще 4 года назад идея отделения была совсем не так популярна. Самосознанию нации помогли запреты. В 2010 году конституционный суд отменил статут 2006 года, принятый каталонским парламентом: каталонцам запретили называть себя нацией и распоряжаться многими статьями расходов бюджета. И вот на улицах Барселоны уже идут миллионные митинги за независимость, каталонцы уже не хотят «кормить Мадрид» своими налогами. А в 2013 только что избранный парламент Каталонии (абсолютное большинство на выборах осенью 2012 года набрали левые и правые националистические партии, выступающие за независимость) назначил референдум об отделении — на 9 ноября 2014 года. Даже когда тот же конституционный суд признал референдум незаконным, каталонцы голосования не отменили, пусть оно и не будет иметь юридических последствий. Они убеждены, что имеют право на самоопределение: «Нас объединяет не национальность, а идея — идея демократии». А идея демократии важнее статей конституции.

Когда каталонцы говорят: «У нас демократические традиции древнее, а общение с Испанией вечно заканчивается диктатурой», они будто не замечают, что ставят себя выше остальных испанцев. Впрочем, они имеют на эти смелые заявления некоторое право. Началом борьбы Каталонии за независимость можно считать 1714 год — тогда испанская армия взяла Барселону и присоединила к Испании Каталонию, разогнав один из первых в Европе парламентов, отменив уже существовавшую здесь конституцию и запретив каталанский язык. С тех пор Каталонии пришлось пережить еще и диктатуру Франко, при котором за каталанскую речь на улице можно было сесть в тюрьму, а в 1979 году наконец обрести права автономии — но этих прав каталонцам теперь уже оказывается недостаточно. На митинге за два дня до голосования десять тысяч человек пели старую антифранкистскую песню про столб, который можно свалить, если всем вместе хорошенько навалиться. Мадрид в их головах все еще связан с франкизмом. Может быть, это потому что Франко — понятный и безусловный, всех объединяющий против себя враг. Центральную власть норовят обвинить в фашизме, потому, например, что она охраняет границы государства, не интересуясь мнением граждан. Нерушимость границ, строго говоря, охраняет не нелюбимый здесь премьер Рахой, а конституция Испании: во второй ее статье об этом говорится прямым текстом, так что отделение законным быть не может. Но каталонцы возражают: «Мы имеем право решать нашу судьбу, и нет закона или правительства, которые могут нас остановить». И отправляются на избирательные участки, опускать распечатанные на принтере бюллетени в картонные коробки-урны.

Фото AFP/Scanpix

Каталонский референдум организован «на коленке», со скудным бюджетом: местная власть не могла официально заниматься им, чтобы не нарушить напрямую закон и не нарваться на отставку. Всего неделей ранее прошли выборы в Донецкой народной республике — тоже непризнанные властью и тоже вроде призванные утвердить демократию. Некоторые каталонские сепаратисты даже ставят знак равенства между собой и ДНР: 11 октября левые сепаратисты-анархисты устраивали конференцию в поддержку «Новороссии», на ней началась драка с пришедшими защищать единую Украину: один из украинцев в коме. Только в Каталонии нападавшего сепаратиста сажают в тюрьму, а остальные провозглашают: наше главное оружие — бюллетени. 

На несколько дней Барселона превратилась в центр европейского сепаратизма. В культурном центре «Эль Борн» — просторном здании рынка, переоборудованном в музей — вечером 9 ноября объявляли результаты голосования, и здесь же гуляли люди с флагами Баварии и Корсики, Страны басков и Шотландии. «За день до шотландского референдума у нас был митинг, и на нем я увидел ребят с символикой независимой Каталонии. Тогда я решил: чем бы наше голосование ни кончилось, я обязательно поеду их поддержать. И вот я здесь», — объясняет шотландец Роди. Бретонец Рафаэль завидует каталонцам: «В Бретани Франция уничтожила наш язык и пытается уничтожить даже наше знание, что мы не французы. Здесь самосознание выше, люди осознают, что они другой народ». 

Осознают настолько, что быть за независимость стало мейнстримом — те, кто против, обычно молчат. Исключительно редко можно увидеть свисающий с балкона испанский, а не каталонский флаг. «Все аргументы за отделение — на столе, мы начинаем общественную дискуссию. Только нет никакой ответной кампании за ««нет»», — говорит один из лидеров объединения «Каталонская ассамблея» Рикард Жене. Общественная организация «Гражданское общество Каталонии» одним из главных способов противодействия сепаратизму называет общение с журналистами. Строго говоря, против жестко высказывается правящая в Испании «Народная партия», в Каталонии у нее меньшинство, так что отношение граждан к ней ясно. 

Волонтеры, агитировавшие за независимость в богатом районе Сарья рассказывали. «Здесь трудно было работать, богатые люди часто не хотят ничего менять». Но на самом деле только проходящие мимо с учебы мальчишки-школьники и старушка, от которой пахнет вином, решились вслух заявить им: «Испания едина! Вы нарушаете закон!».  Против независимости в ходе опроса проголосовали только 4,5% — около ста тысяч голосов, но нужно подчеркнуть, что те, кто не поддерживал идею независимости, скорее всего просто проигнорировали голосование, которое они считали незаконным.

Очередь на участок для голосования. Фото AP/Scanpix

Всего на выборы пришло 2 миллиона 300 тысяч каталонцев — из пяти с лишним миллионов избирателей. То есть менее половины. Теперь в Каталонии ждут новых выборов в парламент. Всем партиям за независимость предлагают блокироваться вместе — и тогда голос за блок будет означать голос за отделение, против — за Испанию, и можно будет увереннее говорить о том, что думает вся Каталония. 

Непонятно только, куда в таком случае деваться тем, кто за большую автономию, но против независимости — а их немало, только на неофициальный опрос их пришло 225 тысяч и они, так же как сепаратисты, обижены на Испанию и не хотят отдавать в центр  свои налоги, которые за 50 лет, говорят они, так и не поправили экономику страны, а ушли непонятно на что. «Надо говорить о том, что независимость действительно означает — исключение из ЕС, выпадение из зоны евро, -говорит урбанист Алекс: он идет голосовать, тоже считая право на самоопределение нерушимым. — Если ты любишь свою страну, ты за обвал экономики и изоляцию никогда не проголосуешь».