В этом году единый день голосования растянулся на трое суток. С 8 по 10 сентября граждане России, при средней явке 43,5%, смогли переизбрать более 33 000 депутатов различного уровня и выборных должностей. Были избраны главы 21 региона, депутаты 20 региональных законодательных собраний и 16 парламентов столиц субъектов РФ.

Впервые были организованы выборы на территории оккупированных восточных регионов Украины. Здесь кандидаты от «Единой России» добились лучших результатов в региональных парламентах, нежели на территории России. Факт проведения голосования на востоке Украины, а также многочисленные нарушения в ходе избирательной кампании, зафиксированные независимыми наблюдателями, стали основанием для многих российских оппозиционеров не признавать состоявшиеся электоральные процедуры выборами как таковыми.

Впрочем, многие политики и эксперты, как в России, так и за рубежом, придерживаются иной точки зрения. Политолог Александр Кынев в интервью «Спектру» рассказал, какие политические силы в России укрепили свои позиции, а какие их утратили, чем объясняется провал кандидата от «Единой России» на выборах губернатора Хакасии и почему вновь избранный мэр Москвы не вёл предвыборную агитацию.

Александр Кынев. Фото ЦИК России/Facebook

— Среди оппозиционно настроенных россиян есть три точки зрения на сегодняшнюю ситуацию: выборы — это фикция, выборы — это политический инструмент, который можно использовать для борьбы с режимом Путина, и, наконец, — выборы до сих пор влияют на политическую жизнь страны, особенно в регионах на низовых уровнях. С чем из этого вы согласны?

— У тех, кто говорит, что выборы — это фикция, нет никаких аргументов. Просто у людей такие взгляды. Они их ничем никогда не доказывают. Причём у людей, которые это говорят, уже лет 20 минимум «пластинка не меняется». У них, наверное, нет желания что-то делать, но своё бездействие надо как-то объяснять. В данном случае лучший выход из положения — представить собственную политическую импотенцию в качестве мужественного поступка.

Такие деятели ничего не знают про Россию и знать не хотят. Ещё 15–20 лет назад, когда я начинал им рассказывать о конкретных регионах, они морщились: «О чём ты? Это неинтересно. Какая разница, что там творится в каком-нибудь Иркутске?» Это их фундаментальная позиция.

Россия очень разная. Я думаю, это понятно любому человеку, который хоть чуть-чуть представляет, как она устроена, и хотя бы иногда читает региональные новости. Огромная разница между Чечнёй, Иркутском и Новосибирском очевидна.

Даже в условиях прессинга и ограниченной конкуренции у людей всегда есть возможность выбора тех или иных стратегий поведения. Тот, кто этого не видит, просто надвигает на глаза колпак. И тем более это странное поведение для тех, кто хочет что-то изменить.

Теперь насчёт выборов как инструмента борьбы. Голосование — это способ выражения гражданином своего мнения о том, что происходит в месте, где он проживает. Люди реагируют на выборы и власть, исходя из своего личного положение в регионе. Они вообще не рассматривают это как способ борьбы с Путиным или с мировым злом, например. В первую очередь они реагируют на выборы через призму локальной повестки и ситуации на местах. Так было всегда — и двадцать, и тридцать лет назад. Если кто-то полагает, что голосование за депутатов сельсовета — это борьба с Путиным, видимо, у этого человека что-то не в порядке с головой.

— В этот раз выбирали губернаторов, депутатов региональных парламентов, городских дум, муниципальных советов. На каком уровне действительно присутствовала политическая конкуренция?

— Так или иначе она была на всех уровнях, только разного качества. Где-то она была выражена номинально, где-то была острой. Конкуренция в основном связана не с уровнем выборов, а с регионами. Если в каком-то субъекте федерации присутствует конкуренция, то она на всех уровнях. Мы это видим даже по выборам губернаторов, где, казалось бы, всё было зачищено от реальных конкурентов, но амплитуда результатов очень высокая: от 63% до 85%.

Борьба без правил

— Какие регионы продемонстрировали наивысший уровень конкуренции?

— По выборам региональных парламентов самые интересные кампании были за Уралом: Якутия, Иркутская область, Бурятия и Хакасия, конечно. Если взять местные советы, то это Красноярск, Екатеринбург и Великий Новгород. Можно ещё отметить региональные выборы в Архангельской области и Ненецком автономном округе.  

Понятно, что в таких регионах, как Башкирия, Кемеровская область, Ростовская область, где ситуация всегда была зарегулированной, официальные результаты, на мой взгляд, не очень соответствуют качеству кампании.

— Вы сейчас особо отметили Хакасию, где выбирали губернатора и депутатов Верховного совета республики. В ходе губернаторской гонки там сошёл с дистанции кандидат от «Единой России». Чем объясняется этот феномен?

— Это первый случай за 13 лет (с того момента, когда были возвращены выборы губернаторов), когда федеральная власть решила дать возможность главе региона, который ей не нравился, принять участие в новой кампании. Валентина Коновалова (КПРФ) не сняли с должности, а дали возможность идти на выборы без поддержки центра. Москва всегда продвигает действующего губернатора, а здесь впервые против него пошёл депутат Госдумы от партии «Единая Россия» Сергей Сокол.

Этот уникальный случай объясняется, скорее всего, некими закулисными договорённостями коммунистов с Кремлём о том, что губернатору Хакасии дадут доработать весь срок. Он принадлежит к «молодёжному крылу» КПРФ, чей лидер Юрий Афонин — «правая рука» Геннадия Зюганова.

При этом, поскольку Коновалов в 2018 году был избран без санкции «сверху», на протестной волне, Кремль, видимо, счёл невозможным забыть об этом и дать ему переизбраться автоматически. В результате была конкуренция, но она не задалась. Коновалов — свой, местный. Регион небольшой, менее 400 000 избирателей. За пять лет Коновалов очень много общался с жителями, ездил по городам, районам и сёлам, поэтому многие знают его лично. Кампанию он вёл под лозунгом: «Местный! Честный!» Никаких денег у него действительно нет. Там шила в мешке не утаишь.

Кампания Сергея Сокола, который в регионе никогда не жил и стал заниматься Хакасией только два года назад, изначально была агрессивной и строилась на привозе огромного количества технологов со стороны и вливании больших денег. Регион тихий, а тут появляются чужаки с рекламными щитами, распространяют «чернуху» и так далее. Поскольку до этого всё было спокойно, то естественно, что весь этот поток негатива, который обрушился на Хакасию, люди автоматически связывали с кампанией Сокола. Это стало их утомлять.

Чем дольше это всё продолжалось, тем больше был ущерб для самого Сокола. Это уникальный случай: он начинал кампанию с более высоким рейтингом, чем её закончил. Уже где-то в конце августа стало понятно, что выборы он проиграет. Как раз в это время он заболел, и стало ясно, что даже вести кампанию он не может. Всё это привело к тому, что 2 сентября Сокол снял свою кандидатуру. Коновалов в итоге спокойно избрался, получив 63% голосов.

Избирательный участок во время региональных выборов в Абакане, Республика Хакасия. Фото Ilya Naymushin/IMAGO/Scanpix/Leta

— Такой исход дела, безусловно, успех КПРФ, но если смотреть в целом на результаты выборов в региональные парламенты, то коммунисты и «Справедливая Россия» серьёзно ухудшили свои позиции. Почему?

— Главная трудность КПРФ в том, что у неё проблема с позиционированием. У «эсеров» тоже. В последние 15 лет коммунисты собирали голоса в условиях отсутствия конкуренции. Многие голосовали за КПРФ, не будучи никакими коммунистами, просто от безысходности.

Однако эта концепция оказалась в кризисе после начала «спецоперации», когда выяснилось, что высшее руководство КПРФ горячо её поддержало. В таких условиях консервативные лоялисты, ностальгирующие по Советскому Союзу, ушли к самой власти. Зачем им дальше поддерживать КПРФ?

Протестное крыло, которое на самом деле прямого отношения к коммунистам не имело, тоже откололось, потому что отказывалось поддерживать партию, приветствующую «спецоперацию». При этом руководство КПРФ стало проводить чистки по регионам — местные оппозиционеры, которые выступали против «спецоперации», исключались из партии. Самый известный случай —  фактический разгон партийной организации в Приморье, когда целый ряд региональных и местных депутатов выгнали из КПРФ за «неправильную» позицию.

В итоге на этих выборах мы видим падение результатов коммунистов примерно в полтора раза, а где-то — почти в три раза! В Якутии, например, два года назад на выборах депутатов Госдумы за КПРФ проголосовали 35%, а сейчас — только 13% избирателей.

Креатив, давление и раскол

— Чем объясняется ситуация с падением рейтингов «Справедливой России»?

— У «эсеров» дела похуже, чем у коммунистов. Раньше они получали голоса за счёт своего низкого антирейтинга в условиях, когда избиратель не знает, за кого голосовать, и не хочет ставить галочку за токсичные партии. Такой человек не считал себя коммунистом, не любил Жириновского, а про «Справедливую Россию» ничего плохого сказать нельзя. Они «за всё хорошее». Но эта концепция сломалась в тот момент, когда «Справедливая Россия» стала активно дружить с ультранационалистами: сперва с Захаром Прилепиным и его командой, а потом с Евгением Пригожиным.

Из партии на местах люди стали уходить. Самый известный случай — выход в полном составе из «Справедливой России» партийной фракции в Законодательном собрании Санкт-Петербурга. Все пять депутатов положили на стол партийные билеты, сохранив свои места в городском парламенте. В других регионах — Бурятии, Екатеринбурге, Красноярске — начали «сыпаться» местные организации.

После этого предвыборная кампания оказалась плохо организованной. Так же, как и у коммунистов. Кампания КПРФ была удивительно скучной: лозунги и плакаты многолетней давности, ничего нового, никакого креатива. У «эсеров» всё ещё хуже. Раньше они чего-то добивались за счёт массовой федеральной агитации, выпускали многотиражные газеты про коммунальную реформу и так далее. К этому добавлялись какие-то местные агитационные продукты. На сей раз федеральной агитации у «эсеров» не было практически никакой. Регионы оказались брошены на произвол судьбы. У многих денег не было, и кандидаты использовали лишь бесплатное эфирное время и бесплатные газетные площади. На этом далеко не уедешь.

В итоге «Справедливая Россия» не попала в региональные парламенты в шести из 16 регионов, где происходили соответствующие выборы. Раньше там у неё были фракции, теперь она их потеряла.

Жительница Екатеринбурга голосует у себя дома во время голосования на региональных выборах. Фото Pavel Lisitsyn/IMAGO/Scanpix/Leta

— Каким образом бенефициарами этих выборов стали «Новые люди» и ЛДПР? После кончины Владимира Жириновского казалось, что его детище сразу пойдет ко дну.

— ЛДПР после смерти Жириновского перестали критиковать. Против них никто не вел контрагитацию. При этом кампания у партии была абсолютно позитивной: они никого не пугали, к мобилизации, например, не призывали, никакого негатива в лозунгах не было. Кстати, «Новые люди» голосовали в Госдуме против повышения призывного возраста, а фракция ЛДПР по этому вопросу раскололась.

«Жириновцы» выдвигали много мелких частных инициатив, довольно популистских, для разных групп избирателей. ЛДПР по количеству агитации в местных СМИ была на второй позиции после «Единой России».

Что касается «Новых людей», они проводили на позитиве самую креативную и яркую кампанию, рассчитанную больше на молодежь. Проблема партии в том, что у молодых хуже явка. Плюс у них было не очень много денег на выборы. Там, где средства нашлись, кандидаты выступили очень хорошо, там, где финансов не было, они не прошли. В результате «Новые люди» попали в восемь региональных парламентов. Раньше у них там вообще не было депутатов. В Якутии они стали вторыми, в Бурятии — третьими.

На выборах мэра Москвы кандидат от «Новых людей» Владислав Даванков был третьим — на участках, где голосовали бюллетенями. По результатам онлайн-голосования он поделил 3–4 место с кандидатом от ЛДПР.

— Единственной партией, которая шла на выборы под антивоенными лозунгами, стало «Яблоко». Как вы оцениваете их результаты?

— Конечно, это успех. Они сохранили две свои фракции в городских думах Великого Новгорода и Екатеринбурга. Правда, они маленькие — всего по одному депутату, но сохранить их, конечно, было очень тяжело. Кампания в этом году на порядок жёстче, чем все предыдущие. Она проводилась в условиях экстремальных ограничений, сопряжённых с давлением, задержаниями кандидатов и агитаторов. Плюс деморализация избирателей, отъезд части актива, закрытие независимых СМИ, так что победа, конечно, дорогого стоит. Это хоть какой-то шанс на то, что «Яблоко» сможет выжить, потому что у оппозиционной публики давно существует огромный скепсис на его счет.

Избирательный участок во время региональных выборов в Магадане. Фото Victor Satanovsky/IMAGO/Scanpix/Leta

Электронные победы

– Вы упомянули выборы мэра столицы. Ожидаемо победил Сергей Собянин. Почему он не вёл предвыборную кампанию? Не было смысла или он боялся набрать больше голосов, чем может получить Владимир Путин в марте 2024 года?

– Ему действительно не было смысла заниматься выборами, его и так все знают. В Москве каждый день все новости состоят из бесконечных появлений Собянина на различных объектах: стройках, каких-то развязках и так далее. Фактически он вёл кампанию, просто она так не называлась официально.

– Процитирую вам мысль политолога Константина Калачёва: «Высокая осведомленность москвичей о выборах, лёгкость голосования, убедительность аргументации за ДЭГ (дистанционное электронное голосование) сделали своё дело. Большая часть москвичей голосуют дистанционно. Такова новая реальность». Вы с этим согласны или всё же административный ресурс играет при ДЭГ решающее значение?

– Я с Калачевём согласен. Почти все мои знакомые голосовали дома онлайн, потому что так удобнее. Они не бюджетники. Это общий тренд на цифровизацию, который касается всего: банковских услуг, оформления сделок с недвижимостью, всего на свете. В случае с выборами, конечно, это способ мобилизации людей, потому что таким образом легче контролировать, проголосовали избиратели или нет. Тем более, когда всё происходит в пятницу на рабочем месте.

Да, с одной стороны, это тот самый административный ресурс, но с другой, это удобнее для молодёжи, которая на избирательные участки не ходит, а с помощью своего гаджета в приложении может проголосовать на Госуслугах.

Подсчёт голосов на избирательном участке в Донецке. Фото Taisija Voroncova/IMAGO/Scanpix/Leta

– Политолог, президент фонда «Петербургская политика» Михаил Виноградов считает, что попытка использовать эту кампанию для подтверждения тезиса о массовой поддержке военных действий не удалась. Это так?

– Попытка была, но вялая. «Единая Россия» ещё в январе планировала выдвигать участников спецоперации в качестве кандидатов, но эта тема как появилась, так и заглохла. В ходе праймериз выяснилось, что таких кандидатов нет. Те, кого за них выдавали, — это чиновники, которые съездили туда [в Украину] в командировку и сфотографировались на фоне окопа. Народ начал на эту тему язвить, и тема умерла.

Были какие-то символические кандидаты, один-два человека на регион, для галочки, чтобы отчитаться перед Москвой, откуда пришла команда обязательно включить в списки участников спецоперации. Где-то это была мать призванного, где-то — глава фонда, помогающего призванным, где-то — какой-то казак. Поэтому во время агитации это вообще не играло никакой роли. Отчитались и забыли.