Вечером 9 марта люди в масках жестко блокировали машину журналистов и правозащитников из «Сводной мобильной группы», направлявшихся из Ингушетии в Грозный. Пассажиров избили, а автобус сожгли. «Думал, что уже нужно в последний раз попрощаться с женой», —  впоследствии расскажет норвежский журналист Эйстейн Виндстад. Тем же вечером офис правозащитников из «Комитета против пыток» в Ингушетии подвергся нападению.

На следующее утро к Администрации президента в Москве вышли коллеги избитых — помимо норвежца, пострадала корреспондентка The New Times Александрина Елагина и сотрудник «Медиазоны» Егор Сковорода. «Следаки не дали включить в перечень утраченного имущества вязаную ламу и сову, но книгу Эко „Семь прогулок в литературных лесах“ я туда включил», — написал позднее журналист.

Пресс-тур — это популярная практика для удобства корреспондентов, рассказал «Спектру» главный редактор «Медиазоны» Сергей Смирнов. Издание давно ждало удобного случая, чтобы отправить своего человека и рассказать на конкретных примерах о работе судебной системы. Сковорода уже был прежде в регионе (Чечня, Дагестан), поэтому и накануне этой поездки никаких опасений не возникло.

В четверг в эфире телеканала «Дождь» уполномоченный по правам человека при главе Чечни Нурди Нухажиев заявил, что Рамзану Кадырову точно было бы невыгодно свершившиеся нападение: «Зачем человеку сначала высказывать какие-то угрозы, а потом действовать, чтобы полностью вызывать подозрение и критику на себя?»

При этом чеченский правозащитник отметил, что к нападению на журналистов мог быть причастен председатель «Комитета по предотвращению пыток» Игорь Каляпин: «Я его не обвиняю, я говорю, что это его почерк». Именно Каляпин координирует работы «Сводной мобильной группы». «Спектр» решил расспросить самого председателя о нападении неизвестных и шансах раскрытия преступления.

Как возникла идея пресс-тура по региону, известному гонениями?

Обычно в поездки в Грозный чаще всего едут юристы, которые занимаются защитой прав потерпевших. Всегда мы приглашаем поучаствовать и представителя СМИ. В рамках таких выездов были журналисты из Нижнего, Ростова, Краснодара. Корреспонденты приезжали всегда по одному, мы никогда не привозили группу — в этот раз это была проба.

Журналисты хотят писать личные истории, им нужен контакт с потерпевшими. Но героев пытали — им слишком тяжело переживать заново и повторять из раза в раз свою историю, когда по одному журналисту приезжает раз в неделю. Гораздо комфортнее человеку рассказать один раз историю для нескольких журналистов. Вот и решили провести эксперимент — организовать, можно сказать, пресс-тур

Это было предварительное знакомство со средой или подготовили уже намеченные истории?

У нас уже были договоренности о встречах с конкретными потерпевшими, готовыми рассказать от первого лица. В основном истории связаны с похищением. В Чечне есть подразделения, которые на этом специализируются — например, печально известный «нефтеполк».

Он сформирован из бывших боевиков, которыми командует Шарим Делимханов, брат [депутата от «Единой России»] Адама Делимханова. На самом деле это полк вневедомственной охране при МВД, но исторически так сложилось, что именно его сотрудники часто задерживали людей, которые затем исчезали. Журналисты [из этого пресс-тура] должны были общаться с такими людьми — теми, кому удалось бежать, вырваться от сотрудников. Там каждая история — это самостоятельное произведение, настоящий боевик.

Сотрудник New Times Елагина. Facebook

Вы как-то инструктируете людей, сотрудничающих с вами?

Нашим штатным сотрудникам, даже прежде бывшим там не раз, мы повторяем каждый раз о жестких инструкциях по безопасности. Сотрудники «Комитета против пыток» обязаны их соблюдать. Другое дело, что от случившегося вчера на трассе не спасут никакие меры безопасности, никакие инструкции. Я не знаю, захотят ли люди еще раз поехать. Я надеюсь, что журналисты, узнавшие про наш пресс-тур, еще найдутся. Мы же свою штатную юридическую работы продолжим.

Сегодня даже Дмитрий Песков высказал свое мнение об инциденте. Вам не кажется, что внимание обратили в первую очередь потому что пострадали именно журналисты?

Нападения на нас совершают не впервые — вот, к примеру, дважды крушили офис. Не сказать, что уж совсем всё оставалось незамеченным. Безусловно, любой резонанс в СМИ скоротечен — это медийные законы. Так устроено информационное пространство, так устроены вкусы читателей.

Мы просто юристы, которые давно работают в регионе. Мы стараемся передать дело в другой следственный орган и мы понимаем, как дело можно расследовать. И, конечно, мы будем рассказывать об этом корреспондентам. Вот захотят ли СМИ об этом писать, а люди прочесть — это вопрос не к нам. Но мы, как юристы, приложим все усилия к этой истории.

Сгоревшая машина. Twitter

В отличие от прошлых нападений это преступление совершено в Ингушетии. Это может сыграть положительную роль на ходе дальнейшего расследования?

Да, сейчас уголовное дело возбудили в Ингушетии. Возбуждение дела само по себе ничему не помогает. По все нашим расследованиям, по всем делам о погромах в офисах тоже дела были возбуждены. Возбудить дело даже в Чечне — это не очень большая проблема. Проблема, что следователи ничего не делают.

В связи с этим мы, во-первых, будем настаивать на передаче дела в Следственный комитет, а не полицию — пусть это и статья о «хулиганстве». Во-вторых, будем требовать, чтобы передали дело в Следственный комитет по Северокавказскому округу, то есть вышестоящему руководству.

Что это может дать?

Если дело захотят расследовать, то концы приведут в Чечню. Но расследовать дела в Чеченской республике следственным органам из Ингушетии будет, мягко говоря, трудно. Если нам удастся задуманное, тогда у расследования появится шанс. Опять же при наличии политической воли и желания следователя. Как видите, очень много условий.

Серия пикетов против нападения. Facebook