Около недели назад в Сети внимание многих привлек ролик, снятый в приемном покое Абаканской инфекционной больницы. Фельдшер скорой помощи Полина Панина, рыдая просила принять пожилую пациентку, которой отказывают в госпитализации из-за отсутствия в больнице свободных мест. 

«Я ее домой умирать не повезу, 90 лет человеку! Человек войну пережил, вы что творите? Почему я, фельдшер скорой помощи, должна плакать, вас умолять положить пациента?» — так звучит монолог медика на записи.  

Бригады скорой помощи по всей стране стали одним из главных звеньев системы здравоохранения, на которые легла нагрузка по работе с «ковидными» больными. По следам скандального видео «Спектр» связался с врачами, работающими на передовой борьбы с эпидемий, чтобы узнать, с какими главными проблемами сталкиваются работники этой экстренной службы. 

По обе стороны баррикад

На 20 ноября оперативный штаб по коронавирусу давал общую цифру более чем в два миллиона выявленных случаев инфекции за всю историю пандемии в России. Число умерших, только по официальным данным, приблизилось к тридцати пяти тысячам, а по неофициальным подсчетам еще выше. 

Ежедневный прирост новых случаев ковида в России который день не опускается ниже грозной планки в 20 000. Только в одной Москве, по официальным данным, за прошедшие сутки было госпитализировано 1 444 человек (из 5 882 подтвержденных диагнозов за тот же день). На аппаратах искусственной вентиляции легких, в реанимации, в больницах Москвы находятся 390 человек. 

«Ситуация практически во всех регионах сейчас достаточно сложная, огромная нагрузка ложится на всех врачей, в том числе и службу скорой помощи. Есть проблемы с госпитализациями, и не только в Абакане, —  говорит в беседе с корреспондентом нашего издания оргсекретарь независимого Межрегионального профсоюза работников здравоохранения „Действие“ Андрей Коновал. — Хакасия (Абакан является столицей именно этой республики — прим. „Спектра“) не единственный регион, где не хватает коек».

По его словам, в случае такой нехватки врачи по обеим сторонам «баррикады» оказываются в безвыходной ситуации. «У каждой службы есть свои задачи, скорая должна произвести медицинскую эвакуацию, врачи стационара — принять больного. Но в случае если мест нет, то и те и другие оказываются крайними. И тогда нервы сдают. Так что монологи, вроде того, что запечатлен на видео, совсем не редкость — в целом они типичны», — заключает эксперт. И вспоминает совсем недавний, и не менее скандальный омский случай. 

Тогда врачи скорой помощи, столкнувшись с нехваткой мест для госпитализации «ковидных» больных, после 10 часов бесплодных попыток пристроить своих пациентов в больницу, были вынуждены отвезти своих пациентов к зданию минздрава Омской области. В знак протеста. Как уточняют СМИ в одной карете в тот момент находился пожилой пациент 85 лет с 88% поражения легких, во второй 70-летняя больная с поражением в 81%. И то и другое состояние является критическим и по правилам госпитализации, как и в абаканском случае, амбулаторное (на дому) лечение таких больных — недопустимо.

«За гранью человеческого понимания». В Омске «ковидным» пациентам отдали здание роддома после того, как скорая из-за нехватки мест в госпиталях привезла больных к зданию минздрава

Позже в пресс-службе регионального минздрава заявили, что по факту происшествия ими будет начато служебное расследование (пациентов после вмешательства чиновников все-таки удалось положить в больницу скорой медицинской помощи № 2), но вот абаканская история завершилась не так благополучно.

Там по информации журналистов «Сибирь. Реалии» (проект радио «Свобода») публичная огласка привела к выговору сердобольному фельдшеру скорой помощи со стороны начальсвтва. Пожилую же пациентку чиновники и вовсе госпитализировать оперативно отказались, сославшись на необходимость дождаться результата тестов на коронавирус. 

Двойная ставка 

Важно, что помимо нехватки мест в больницах, журналисты «Сибирь. Реалии», равно как и репортеры некоторых других изданий, указывают на вторую, и не меньшую по размерам, проблему, с которой столкнулись «ковидные» больные в разгар второй волны эпидемии. Бригады скорой помощи не справляются с количеством вызовов. А в некоторых регионах время ожидания скорой составляет от 9 часов до нескольких суток. 

Фото TASS/Scanpix/Leta

Знаковыми можно назвать публичное письмо фельдшера скорой помощи из Владимира: «Нам стыдно говорить в домофон: „Скорая“, когда люди ждут врачей полсуток», — признается медик. И Челябинскую историю, когда прождавший скорую трое суток заразившийся коронавирусом мужчина в итоге умер, так и не получив необходимой ему помощи. 

«Пациенты действительно могут ждать приезда машины сутками. И это главная беда. Практически во всех без исключения регионах страны в разгар пандемии служба скорой помощи столкнулась с нехваткой кадров», —  констатирует Коновал. Но подчеркивает, что проблема с нехваткой персонала в «скорой» сложилась задолго до пандемии. И является системным явлением.  

Количество бригад скорой помощи в ходе оптимизации здравоохранения было занижено повсеместно в 1,5−2 раза, по сравнению даже с федеральными нормативами, подчеркивает профсоюзный лидер. А пандемия лишь усугубила ситуацию.

«Врачи „скорой“ так же, как и все остальные врачи, заболевают коронавирусом. Но поскольку большинство общепрофильных бригад уже до пандемии работали в сокращенном формате (в машине было по одному сотруднику вместо двух), а большинство врачей и фельдшеров трудилось на две ставки, то получилось, что с каждым новым заболевшим система теряет не одну единицу, а сразу несколько. Кататься по вызовам во многих местах стало просто некому», — подчеркивает эксперт. 

Развал системы

Дмитрий Беляков работает сотрудником скорой помощи в подмосковном Железнодорожном. Беседовать он соглашается в том числе и потому, что сам возглавляет первичную независимую профсоюзную организацию (его структура параллельна той, в которой работает Коновал), но сразу предупреждает: «Никого из своих коллег порекомендовать не могу, потому что все они боятся начальства. Мне же терять нечего, мою фамилию начальство и так знает». 

По его словам, в Подмосковье, в отличие от сибирских регионов, в больницах места пока есть: «В этом смысле Подмосковье очень оперативно подготовилось ко второй волне и успело развернуть необходимые площади, количество коек в переквалифицированных стационарах хватает», — подтверждает он. Замечая лишь один недостаток: больницы рассредоточены по региону. Так что часто везти пациента приходится достаточно далеко, в соседний город. 

«Если места у нас заканчиваются, мы едем в Балашиху или Люберцы, Подольск. Весной, когда с койками была совсем напряженка, возили в Талдом, это 190 километров от нас», — объясняет он в беседе с корреспондентом «Спектра».

Врачи в больнице. Фото: Stanislav Krasilnikov / TASS / Scanpix / Leta

В целом из проблем он выделяет, как и Коновал, одну: перегрузка «скорой» из-за сокращений и оптимизации, которые правительство области проводило все последние годы. Если в «мирное» время чиновникам казалось, что они тратят слишком много денег на врачей, то с начала эпидемии им пришлось схватиться за голову: «Бороться с эпидемий оказалось просто некому».

«Вчера у меня было из пятнадцати вызовов пять на пневмонию. Но это только те, кого мы госпитализировали. Большинство таких больных остаются дома. И да, все эти люди ждали нашу бригаду по пять — по семь часов», — признается он.  

Помимо прокатившихся по российской медицине в прошлые годы волн увольнений причину этого он видит в отсутствии дифференциации тяжелых и легких случаев на стадии приема звонка операторами и деградацию поликлинического, амбулаторного звена.  

«Сейчас оператор вместо того, чтобы переадресовать пациента в поликлинику, отправляют бригаду к любому.  Не задумываясь, насколько это уместно. Я три дня назад прибыл к человеку, который вызвал скорую, потому что ему вода попала в глаз. Мылся и попала. „Детине“ 34 года, но мы не можем развернуться и сказать, что не поедем», — утверждает Беляков. Но тут же оговаривается: «Почему пациенты звонят в „скорую“? Все сокращения и оптимизации привели к тому, что не только врачей скорой помощи стало меньше, но и число терапевтов тоже сократилось. Поликлиническая помощь развалена по всей стране. А если пациент не может дождаться участкового, он вызывают „скорую“. Потому что она не может не приехать, если уже приняла вызов. В итоге наши дни скорая помощь стала чем-то вроде такси». 

Нехватку же кадров в экстренной медицинской службе он иллюстрирует таким примером: Если в советское время количество вызовов за 24 часовую смену равнялось пяти-шести, то сейчас достигает 20−22. «С такой загрузкой, скажите, как „скорая“ может приехать вовремя?» — констатирует медик.   

Заложники «дорожной карты»

Дмитрий Новоселов, сотрудник скорой помощи из Рязани, согласен с выводами коллег. Проблем с местами в «ковидных» стационарах в его регионе не наблюдается, распределением по койкам занимается старший врач смены, а бригада уже перед выездом получает направление: куда именно везти больного. Но вторая волна эпидемии поставила на грань и его службу. 

Пациент с Covid-19 в Покровской больнице в Санкт-Петербурге. Фото: Peter Kovalev / TASS / Scanpix / Leta

«По факту мы работаем часто по 20 часов без заезда на подстанцию, — рассказывает он „Спектру“: не отдышаться между вызовами, ни попить чая у врачей просто нет возможности. — В день каждая машина совершает до 15−16 поездок, это очень много, вчера мы выехали в половине девятого вечера, а вернулись в гараж первый раз только в четыре утра, то есть до этого гоняли вообще без остановок. Только доставили одного, сразу едем к другому».  

О сокращениях говорит и он: «Большие задержки есть у нас, и причина не в ковиде, а в оптимизации. В 2016 году областной департамент принял „дорожную карту“ и приступил к увольнениям. Штатное расписание на наш город 43 бригады, в лучшем случае у нас сейчас в строю 30−32 бригады, и это не считая тех, где врач или фельдшер заболел, а это сплошь и рядом. На одной моей подстанции только-только двое врачей, которые заболели коронавирусом, вышли с больничного, вчера вирус выявили еще у одного медика».

 «Проведенная по всей стране оптимизация — это натуральное вредительство, она была затеяна с единственной целью: не платить денег. А то, что мы имеем теперь лишь ее последствия», — подчеркивает мужчина.