Российские спецслужбы очень любят совать нос в частную жизнь оппозиции.

Мы давно уже привыкли к мрачным мужикам за соседними столами в кафе, которые медленно пьют кофе и делают вид, что совсем даже и не снимают нас скрытыми камерами в барсетках. Не удивляемся, когда по телевизору показывают частные встречи лидеров оппозиции, записанные шпионской аппаратурой. По телефону говорим только то, что можно сказать самой широкой аудитории.

Конечно, сложно привыкнуть, когда снимают то, что происходит в твоей постели. Но тоже приходится — спецслужбы понимают, что сексуальную жизнь оппонентов власти можно весьма эффективно использовать и для дискредитации, и для шантажа.

За примерами далеко ходить не надо. Многие помнят девушку по имени Катя Муму, которая приглашала к себе в гости критиков Кремля, а видео их постельных развлечений позже было опубликовано в интернете. Такая же неприятность случилась с моим коллегой Михаилом Касьяновым. А в уголовном деле Леонида Развозжаева, например, фигурируют показания подруги оппозиционера, которой показали их «домашнее видео» и пригрозили опубликовать в случае отказа сотрудничать.

Однако бывают истории, когда подобный компромат на самих сотрудников спецслужб оказывается в руках оппозиционеров. Ну как минимум одна такая история приключилась, и я был ее участником.

Несколько лет назад меня вызвали для дачи показаний в Управление МВД по борьбе с организованной преступностью (РУБОП). Позже эта структура была преобразована в знаменитый Центр «Э», но уже тогда сотрудники РУБОП специализировались на политических делах.

Я был свидетелем по одному из уголовных дел, и меня вызвал в свой кабинет сотрудник РУПОБ. Он сидел за компьютером, я напротив. Задавал мне вопросы и записывал ответы. Беседа наша длилась около часа, и наконец вопросы кончились. Опер попросил меня сесть на его место, чтобы я перечитал текст перед тем, как он его распечатает и я смогу поставить подпись.

Я начал читать. Компьютер был старый и немного тормозил. Пролистывая вниз страницу, я нажал на какую-то кнопку — и на экран внезапно вылезло всплывающее окно с видео.

По кабинету оперативника разнеслись суровые мужские стоны. Во весь экран растянулись кадры гей-порно. От неожиданности мы оба отпрянули от монитора. Я отвел глаза в сторону, с трудом сдерживая хохот.

Оперативник был парализован секунд двадцать, после чего начал отчаянно долбить пальцами по клавишам. Ничего не помогало, и на экране продолжал твориться разврат.

«Б***ь», — выругался борец с преступностью и с силой ударил ладонью по монитору. На мужиков в мониторе это не произвело впечатления — они продолжали свое грязное дело.

Наконец, полицейский нашел выход из ситуации: вдавил кнопку процессора и вырубил компьютер к чертовой матери.

Мы помолчали.

— Вирусы гуляют у нас по отделу, — выдавил он из себя, наконец. — Замучались уже мастеров вызывать.

Я понимающе кивнул.

— Да это вообще не мой кабинет!, — повысил голос опер.

— Я, кстати, сразу так и подумал, — охотно согласился я.

— Слушай, ну чего ты лыбишься? Серьезно говорю: это компьютер напарника моего. Откуда я знаю, что он тут смотрит и на хрена ему это, — разозлился опер.

Я улыбался.

— Давай так. Я знаю, что ты любишь всякую хрень писать в блоге. Вот про эту историю ты писать не будешь. Договорились? — вкрадчиво сказал он.

— Ну хорошо, — говорю. — Готов выслушать ваше предложение.

— В смысле?

— В прямом. Замотивируйте меня!

— Ну ты наглец! — опер угрожающе встал. Но тут же сел. Задумался.

— А чего ты от меня хочешь-то? — спросил он.

— Да ничего особенного, — говорю. — Ну буду звонить вам иногда. Спрашивать там по мелочи. Вы патриот, я патриот. А патриоты должны помогать друг другу, верно?

Оперативник смотрел на меня, не моргая. Глаз его слегка дергался от злости.

— По рукам?

— По рукам. Б***ь», — прошипел опер.

Я подумал, что если попрошу его подписать согласие сотрудничать, он точно врежет мне по лицу. Поэтому просто уточнил: «Слово офицера?»

— Иди отсюда на х**! — заорал полицейский.

Я ушел, уже на улице вспомнив, что мы так и не распечатали мои свидетельские показания. Впрочем, мой новый приятель о них больше и не вспоминал. А я вот о нем вспоминал периодически, и надо сказать слово свое он сдержал. Иногда помогал мне уточнить, в какой отдел полиции увезли наших активистов после разгона акций протеста. Однажды помог собрать информацию для статьи в «Новой газете» о сотруднике ФСБ, который спьяну выстрелил в таксиста. Рассказывал какие-то мелочи.

Впрочем, пользовался я услугами «агента» недолго. Примерно через год РУБОП начали преобразовывать в центр по противодействию экстремизму, и мой информатор попал под сокращение.

Через пару лет я случайно встретил его в кафе. Вроде в охрану какого-то банка устроился.