C осени теперь уже прошлого, 2017, года в Таллине, в районе Пыхья-Таллинн, на третьем этаже основной школы микрорайона Карьямаа, заработала уникальная «Открытая школа», в которой 90 младшеклассников — эстонцев и русских — учатся вместе на эстонском и русском языках. 

Журналист эстонского телевидения Евгения Волохонская рассказывает, что открытие этой экспериментальной школы вызвало немало пересудов: критики полагали, что зачислить в нее своих детей захотят только русские родители, поскольку именно они особенно заботятся о том, чтобы их отпрыски успешно интегрировались в общество Эстонии, а эстонским детям русский язык якобы совсем ни к чему. Однако результат удивил: нынешнее соотношение учеников в школе 60 к 40% в пользу эстонских ребят. 

Основатель школы — социальный предприниматель и активист эстонец Расмус Раск, по иронии судьбы почти полный тезка датского основателя сравнительного языкознания, сам на русском не говорит. Он выступает за предоставление эстонского гражданства всем обладателям так называемых серых паспортов (негражданам Эстонии), которых в стране насчитывается более 82 тысяч. В ноябре он был награжден титулом «Гражданин года 2017». В числе его заслуг — основание «Открытой школы», а также создание проекта «Школа без травли».

Русские школы в Эстонии и Латвии

В государственных русских школах Эстонии в соответствии с действующим законодательством дети имеют право обучаться на русском языке до 10-го класса. В 10-м, 11-м и выпускном 12-м классе начинает действовать требование закона о том, чтобы не менее 60% обучения шло на государственном, то есть эстонском, языке.

При этом, однако, в некоторых самоуправлениях существуют рекомендации о том, чтобы порядка 25% обучения все-таки шло на эстонском языке. Формально администрации школ вольны сами решать, следовать этим рекомендациям или нет, но большинство все-таки им следуют, хотя есть и такие школы, где обучение проводится только по-русски, особенно в начальной школе.

При этом некоторые хотят распространить эту свободу выбора и на старшие классы. Сейчас в стране обсуждается ходатайство трех школ, требующих отказаться от законодательного ограничения в 40% для русского языка и предоставить им возможность самостоятельно определять пропорцию преподавания на эстонском и русском в выпускных классах.

Следует подчеркнуть, что в эстонских школах широко применяется метод погружения, когда в русских школах некоторые классы выбирают для себя возможность проходить обучение на эстонском языке. Руководство школ определяет это самостоятельно.

Выпускные экзамены в Эстонии можно также сдавать на том языке, который выберет сам ученик. При этом экзамен на знание эстонского является обязательным.

В Латвии положение дел с русскими школами обстоит несколько иначе. Здесь пока тоже действует законодательно закрепленное требование: не менее 60% обучения в 10–12-м классах должно проходить на латышском языке. Формально в Латвии тоже есть возможность до 10-го класса учиться на языке нацменьшинств (в подавляющем большинстве случаев — на русском). Однако на практике все не так просто, ведь учиться нужно по сертифицированной государственной образовательной программе. Их несколько, и школы могут выбирать, какая им больше подходит. Но каждая из этих программ предусматривает обязательное билингвальное обучение, начиная уже с первого класса. Это означает, что какие-то предметы будут преподаваться на русском, какие-то на латышском, а какие-то частично на государственном языке, а частично на языке нацменьшинств, и вот пропорцией их соотношения и различаются программы — где-то 20% латышского, а где-то и 70%.

Дальше в разных классах пропорции меняются, пока к 10-му не дойдут до установленного соотношения 60 на 40%. При этом и выпускные экзамены в Латвии нужно сдавать только на государственном языке, а не только госязык, как в Эстонии.

Однако в октябре 2017 года Министерство образования и науки Латвии выступило с проектом реформы образования в школах нацменьшинств, а кабинет министров страны уже успел его одобрить. Согласно плану реформы уже и дошкольное образование в Латвии станет билингвальным, а с 2019 по 2022 год поэтапно в седьмых-девятых классах школ меньшинств удельный вес преподавания родного языка должен сократится до 20%, в то время как старшие классы полностью должны перейти на латышский язык.

Читайте подробнее: Es esmu — Аз есмь. Почему защитники русского языка в средних школах Латвии решили протестовать

Русскоязычные школьники и их родители возмутились. В Риге прошли акции протеста в защиту образования на русском языке. А 9 января 2018 года русская община Латвии направила президенту страны Раймонду Вейонису открытое письмо с просьбой инициировать общественную дискуссию о предлагаемой реформе образования для нацменьшинств, указывая на тот факт, что «реформа практически подразумевает запрет на преподавание на родном языке общеобразовательных предметов и отводя ему место лишь на уроках языков и литературы меньшинств».

Читайте подробнее: Латышский язык в русской школе. Как скандал вокруг планов реформы мешает ее обсуждению

При обсуждении предстоящей реформы в Латвии все чаще приводят в пример опыт соседней Эстонии и особенно практику школьного обучения методом погружения. Именно поэтому мы и решили внимательно рассмотреть эксперимент в «Открытой школе».

Двойной эксперимент

Мы огибаем фасад, минуем глухую стальную дверь веселой расцветки, запертую на кодовый замок, поднимаемся на третий этаж. В тесном тамбуре для людей, не принесших с собой сменной обуви, стоит корзина с бахилами. Сейчас перемена. В коридоре бегают дети в синих форменных кофточках или жилетках. Они перекрикивают друг друга, кто по-русски, кто по-эстонски. На шкафах, столах и окнах висят листки с названиями этих предметов на том или ином языке. 

Нас встречает директор Хелен Сабрак. Она рассказывает: в школу, объявившую набор 90 учеников в два первых и один второй классы, подали заявления 200 человек. Было решено не устраивать конкурса, а принять тех, кто успел первыми. «Мы не хотели брать самых умных, мы хотели всех», — поясняет она. В классах по 30 детей. Это, конечно, многовато, особенно с учетом того, что часть из них пока еще постоянно не понимает, о чем говорит учитель. Поэтому урок ведут двое учителей. В первых классах примерно по половине русских детей, половина эстонских, во втором — 20 эстонцев и 10 русских. До обеда они работают с эстонскими учителями в классе справа от учительской, а после обеда и прогулки — в «русском» классе, который находится слева.

Методика называется «двойное погружение». Учителя всегда говорят только на родном языке. «Это как условный код, — поясняет Хелен, — справа учитель говорит только по-эстонски, слева — только по-русски». Впрочем, есть в школе и учитель, говорящий с ними по-английски — швед по национальности. Он ведет уроки движения и танцевальный кружок. 

Хелен признает, что школа экспериментальная: будет ли она принята на баланс города, выяснится через два года. Если нет, школа станет полностью частной, и придется искать новое помещение. Сейчас ее поддерживает город (в частности, предоставив помещение за символическую арендную плату) и государство, а родители платят по 110 евро в месяц. В других частных школах Таллина месяц обучения обходится в сумму от 160 до 200 евро. 

Нам разрешили зайти в класс слева и посмотреть, как дети учатся. Они выкладывают линейки и пеналы на большие круглые столы. Какой национальности дети сидят за каждым из них, на вид определить трудно, но вот русские мальчики опознали в нас своих, закричали «Привет!» и замахали ладошками в камеру. Постепенно осмелели и закричали «Tere!» и их соседи. Значит, за каждым столом сидит смешанная компания. 

Евгения Волохонская говорит, что обычно в эстонских школах больше ценят индивидуальный подход и дружескую атмосферу, русские же школы несколько более консервативны в этом вопросе, здесь нередко делают ставку на дисциплину и академические показатели.

«Одноклассницы»

Учительница Ольга Габидуллина в начале интервью признается, что, кажется, впервые за три месяца работы ее с собеседником разделяет стол. «В этой школе я себя в одиночестве не представляю, — говорит Ольга. — Я постоянно кем-то окружена: коллегами, детьми. И те и другие очень доброжелательны друг к другу. Это удивительно, насколько комфортно чувствуют себя дети». Окончив школу с математическим уклоном, она получила диплом слависта, но ее профессиональная деятельность до сих пор была связана с бухгалтерией и финансами. Это первый ее педагогический опыт, если не считать институтской практики. «А вы дружите с вашими эстонскими коллегами?» — спрашиваем мы Ольгу. Она честно признается: «После работы мы не встречаемся. Но у нас бывают определенные совместные мероприятия». Во время одного такого мероприятия девушка пережила небольшой культурный шок. Она обнаружила, что эстонцы едят цветную капусту в сыром виде. Русские, говорит она, употребляют ее в пищу только вареной.

Эвелина Мечковска-Кросманн с коллегой работает в первом классе справа от учительской. Она по образованию романский филолог, долго преподавала итальянский и переводила с него. «Программа языкового погружения означает: один человек — один язык, — разъясняет она. — Мы не сами придумали эту методику, она достаточно распространена, насколько я знаю, в США, в школах с испанским и английским языками преподавания, английским и китайским наречием мандарин, есть такие школы в Испании, в Каталонии и Стране Басков. В комбинации эстонского и русского языка метод опробован впервые».

Дети учат язык в общении, без перевода, объясняет Эвелина, они сразу овладевают таким уровнем языка, который они могут употреблять: не просто ответить учителю, но пойти с друзьями поговорить, в магазине к продавщице обратиться. Еще одно ценное приобретение этого метода — общение представителей разных групп общества. «Дружат ли эстонские и русские ученики между собой? Ну они же дети! — восклицает учительница. — Они выходят на улицу вместе, сначала могут немного поиграть, потом немного подраться. Не бывает такого, чтобы эстонские и русские ученики играли и дрались по отдельности. Идешь иногда с прогулки и слышишь: „Куушаать!“. По эстонскому акценту угадываешь, что это, видимо, Мария кричит. Они сразу употребляют слова из чужого языка, которые им лучше запомнились, как бы пробуют их на вкус». 

На преподавание неязыковых предметов, к примеру математики, тот факт, что половина класса не понимает языка, конечно, влияет. Особенно в начале обучения. «Мы не ждем, что они сразу все поймут, — объясняет Эвелина. — Мы ориентируемся на детей, на родном языке которых идет урок, и помогаем тем, для кого язык преподавания не родной. Используем очень много картинок, но особым методом. Скажем, если сказать „дверь“ и показать фото двери, это будет переводом, пусть в разных знаковых системах. Мы сначала описываем, объясняем понятие и только потом показываем картинку. У нас в классе есть двуязычные дети, и важно удержать их от немедленного перевода, потому что им ведь очень хочется помочь одноклассникам. Если ученик ждет перевода, он не включается в работу. Но дети даже лучше, чем взрослые, „читают“ текст, если ты изображаешь что-то ногами, руками…»

Эвелина рассказывает, что поначалу дети опасались обращаться за помощью к учителям, говорящим не на их языке. «Ребенок, попав в среду, где на его языке никто не говорит, может просто замолчать. Но когда он осознает, что мы, хоть и не говорим по-русски, его понимаем, он смелеет. Забавно бывает: русские дети со мной по-русски говорят очень медленно и четко. Даже, я бы сказала, с акцентом. Они думают: „Она же не умеет!“ Это показывает, что у детей развивается чуткость, толерантность к другим. Это касается не только языка. Очень многие понятия возникают, если ты должен учиться с людьми, которые от тебя чем-то отличаются». 

Северный опыт и восточный сосед

Учительница второго класса Ирина Пальм имеет весомый педагогический опыт. Она работала во французском лицее и преподавала русский язык ученикам с различным уровнем владения языком в Таллинском университете. В «Открытой школе» Ирина преподает во втором классе, а также координирует обучение русскому языку.

«Перед началом учебного года мы посетили финско-русскую школу в Финляндии, — рассказывает Ирина. — Она и официально так называется. Ей уже не первый десяток лет, и система уже налажена. Мы были приятно удивлены, когда, попав в эту школу, укомплектованную учениками с первого класса до выпускного, убедились, что дети и учителя действительно свободно общаются друг с другом на обоих языках. И по успеваемости школьники не опускаются ниже среднего по стране уровня».  

Впрочем, Ирина признает, что на данном этапе академические показатели не являются для ее школы абсолютным приоритетом, куда важнее создать комфортную среду для общения. «Если бы я работала в русской школе, я могла бы позволить себе подавать материал несколько быстрее и в большем объеме, — говорит она. — Но я предполагаю, что у меня есть дети, которые фактически никогда не изучали русский язык, и мне нужно им преподать материал так же, как и русским детям. Мне приходится использовать очень много вспомогательного материала: картинки, игры, большой экран. Однако русские дети могут и заскучать на уроке русского языка рядом с эстонцами. Чтобы этого избежать, мы используем несколько приемов: поделить класс на одноязычные группы и, работая с одним текстом, дать задания разной сложности, или по возможности разделить их на пары или группы с разным родным языком. На уроках русского у русских детей есть возможность помочь своим эстонским друзьям, а на уроках эстонского они сами нуждаются в такой помощи. Так они учатся друг у друга. Когда мы общались с людьми, которые внедрили эту методику, они отмечали, что ученики и выпускники намного смелее общаются, они намного более открыты, чем в обычных школах, и лучше усваивают другие языки. Дополнительные языки, включаемые в программу, идут уже намного легче».

Что касается математики, русские дети после эстонского урока, конечно, могут не запомнить терминов, признает Ирина. Но они помнят, что они делали, например, с отрезками. И на следующем уроке, который проходит уже на русском языке, они запоминают русские термины. Картинки с надписями некоторое время лежат или висят на видном месте. Если ребенок что-то забыл, он знает, куда подсмотреть. 

Ирина не только учитель второго класса, но и мама ученика первого класса. Язык домашнего общения — русский. Она свидетельствует, что русским детям немного проще погружаться в эстонскую языковую среду, чем эстонцам в русскую, поскольку их с рождения окружают эстонские вывески, разговоры на улице, радио- и телепередачи, да и в детском саду государственный язык преподается. Однако дома он все же не используется. «Спустя три месяца после начала учебы мой ребенок приходит и с порога завязывает диалог на эстонском языке! — с воодушевлением делится с нами Ирина. — И я вижу, что у него есть огромное желание говорить, говорить, пусть через раз, но использовать только что освоенные слова».

Учебный день закончен, родители разбирают детей. Взрослым не хватает бахил, и они по-простецки шагают по коридору в носках. Русский второклассник Георгий перечисляет новых школьных друзей. Мы замечаем, что пока в его списке еще нет ни одного эстонского имени. 

Эстонский папа Ильмар убежденно говорит нам, что они живут рядом с Россией, большой страной, полной возможностей, где живет много носителей этого языка, поэтому знание русского не помешает никому.