8 декабря 1991 года были подписаны Беловежские соглашения, согласно которым Советский Союз прекратил свое существование.

«Чтобы понять события августа-декабря 1991 года, надо вспомнить ситуацию кончины несостоявшейся советской империи. Ее надо было списывать  или менять по существу, но кремлевские власти, включая самого Горбачева, были непригодны для этого. Они впредь уповали на военную силу принуждения, чтобы сохранить отжившее», — рассказал Константину фон Эггерту Витаутас Ландсбергис, занимавший в 1991 году пост председателя Верховного Совета Литовской Республики.

«Правда, ими года полтора прорабатывался грустный проект „обновленного союза“, т.е. план по спасению империи с ее владениями и прежней властью большевиков, нацеленной на диктатуру КГБ. План готовили к подписанию летом 1991 года, но Балтийские государства уже объявили, что не состоят в союзе и не будут подписывать никакого „вхождения“. Той же линии держались республики Закавказья, в том числеГрузия, которая вслед за тремя балтийскими государствами уже объявила о своей полной независимости.

В поведении Кремля проявлялось двуличие — объявили о подписании нового союза от силу восемью республиками (Украина добилась отсрочки на несколько месяцев), а к нему, чтобы наказать Ельцина, намеревались клеить „субъектами союза“ Татарстан и Чечню. Но Горбачев уже махнул рукой и отправился восвояси — на отпуск в Крым. Очевидно, он уже знал, что произойдет военно-коммунистический переворот. Они рассчитывали, что в любом случае сохранят империю, подавят балтийцев, кавказцев и украинцев, но вышло как всегда. Путч не вызвал никакого энтузиазма даже в армии, москвичи вышли на улицы за Ельцина и демократию, Горбачев вернулся с отпуска в другую страну. Последовала Беловежская развязка, Горбачев остался не у дел даже формально. Ушел на очень долгий отпуск», — вспоминает Ландсбергис.

Журналист портала Delfi Константин Амелюшкин поговорил о подписании Беловежских соглашений с одним из участников этого исторического события — бывшим главой Белоруссии Станиславом Шушкевичем. Сегодня «Спектр» публикует это интервью. Оригинал материала можно прочесть на портале Delfi.

Витаутас Ладсбергис в 1991 году. Фото RIA Novosti/Scanpix

- На днях Витаутас Ландсбергис написал, что для того, чтобы понять события августа-декабря 1991 года, надо вспомнить ситуацию кончины несостоявшейся советской империи. Какова на тот момент была ситуация?

- Тогда мы не все так понимали, но вкратце ситуация была такая: после августовского путча Советский союз стал неуправляемым. Горбачев как первое лицо государства им не управлял. Поэтому опасность распада была очень большой, а распад грозил появлением новых ядерных держав, а Запад этого боялся. Виднейшие западные политики предупреждали: ни в коем случае не допускайте сепаратизма, никакого разделения. Это такие политики, как Миттеран, Буш-старший, Киссинджер, Тэтчер, светила мировой политики.

Мы ведь не ехали в Беловежскую пущу, чтобы принимать решение, которое в итоге приняли. Я пригласил Ельцина, чтобы решить экономические вопросы. Обстановка была такой. А если сейчас проанализировать переписку дипломатов, которая стала известна через 20 лет, то они писали, что территория СССР на грани гражданской войны и страшнее ничего не может быть, потому что это будет война держав, обладающих ядерным оружием. Война держав, в которых несерьезные политики возглавляют отдельные республики.

- Иными словами, кроме подписания Беловежских соглашений, иного выхода не оставалось?

- Вы знаете, как мы это сейчас понимаем: мы сделали нужное дело и в нужном месте. Мы приняли нужное решение, потому что распад, развод произошел без пролития капли крови. Югославский вариант не получился, хотя такая угроза была.

- Какое у вас было ощущение, когда вы поставили под этим соглашением свою подпись?

- Честно говоря, никакого. Я просто делал свое дело. Я понимал, что сейчас у нас наладится ситуация с энергоносителями, и великую значимость этого события я осознал по дороге домой, когда ехал автомобилем с очень хорошим радиоприемником и слушал сообщения зарубежных радиостанций. Я понял, что это событие, которое сотрясает весь мир. Я далеко не все понимал, что говорят, но понимал, что все содрогаются и всю ночь — всю ночь — передают эти сообщения. Тогда я понял, что мы учинили интересное и хорошее дело.

- Думали ли вы тогда о последствиях?

- Я тогда думал об одном последствии — что сейчас привезу это соглашение в Минск и буду обязан поставить его на ратификацию, а все коммунисты (это, в общем-то, некоммунистическая затея), я думал, не ратифицируют, и это будет конец моей политической карьеры. Я думал об этом.

- Что бы вы сейчас назвали главным последствием?

- Главным последствием я бы назвал бескровный развод и отсутствие кровопролития в связи с распадом могучей ядерной империи.

Станислав Шушкевич в 1991 году. Фото RIA Novosti/ Scanpix

- Ощущаете ли вы ответственность за то, что было сделано?

- Конечно, ощущаю. Мы достигли многого, но далеко не всего, чего хотелось бы. Но это уже было бы делом последующих политиков, потому что дальше начало проявляться желание России сохранять империю.

- Вот и сейчас, согласно последнему опросу «Левада-центра» 56% россиян сожалеют о распаде СССР. О чем это говорит?

- Особенно если их предводитель будет говорить, что это трагедия для народа, а не будет говорить народу правду о том, чем был Советский союз. Очень легко зомбировать народ такой великой страны, как Россия, при современных монополизированных государством масс-медиа. Народ зомбирован.

- Сохранились ли какие-то артефакты этого события, ручки, которыми были поставлены подписи и т. д.?

- Все это сохранилось. У кого где. Я свою ручку подарил человеку, иностранцу. Я не буду называть его имя, это очень достойный человек, занимающий высокое положение в мире. Он мне сделал такой подарок, что я ничего соизмеримого сделать в ответ не мог. И я ему подарил символ — ручку. И он счастлив по сей день. А другие — не знаю, что сохранилось. У меня была чернильная ручка, которой я с удовольствием все это подписывал.

- Возникали ли у вас с коллегами сложности при согласовании текста документа?

- Абсолютно никаких. Было полное единодушие. Вот когда мы готовили документ к подписанию и принимали только консенсусом, там были трудности при согласовании отдельных статей. Но мы их «дотирали» до такого состояния, что все без исключения принимали их консенсусом. Соглашение сторон тоже приняли консенсусом.

- Не смущалo то, что в подписании этого важного документа не принимают участия представители других советских республик?

- Нет, не смущало, потому что переговоры втроем — это уже сложные переговоры. А когда сторон еще больше… Мы звали Назарбаева, но он, мудрый восточный человек, решил уклониться —  быть и с теми, и с другими. Потом он вдруг захотел быть не просто подписантом, но и причастным к созданию СНГ, т.е. не присоединившимся к СНГ, а одним из создателей, о чем повесил у себя в Алма-Ате мемориальную доску.

Станислав Шушкевич и Борис Ельцин в 1991 году. Фото RIA Novosti/ Scanpix

- Сейчас много говорят о том, Россия движется по пути воссоздания СССР. Вы согласны с этим?

- Россия пытается не восстановить Советский союз, Россия пытается снова стать империей. Она, вернее, российская власть, не заботится о своих гражданах. И, в общем-то, имперские убеждения не требуют зажиточности, материального благополучия. Гораздо проще мобилизовать людей на восстановление империи, чем на построение благополучия для всех. Поэтому российские руководители не могут идти по иному пути во главе с лидером, который даже получил поддержку за агрессию в отношении соседней державы. И он, в общем-то, по этому пути идет, говорит, что мы будем восстанавливать империю. ВВП России настолько мал… Примерно один и тот же люд в России и Японии, но ВВП и доход на душу населения в Японии гораздо больше, а население примерно одинаковое в этих двух странах. По этому пути трудно идти, потому что нужно уметь руководить, а принцип руководства империи «я начальник — ты дурак», как у нас в Беларуссии сегодня.

- Получается, что из трех стран, подписи представителей которых стоят под соглашениями, только Украина пытается пойти другим путем дальше?

- В России тоже кое-кто пытается, на Украине пытаются. И те, кто вошел в СНГ, и Молдова пытается. Попытки есть и у других, но не у всех получается, потому что не все еще созрели для «европейскости». Беларуссия созрела, но ее руководство потеряет власть, если пойдет по европейскому пути, по пути благополучия своих граждан.

- Если оглядываться назад, что, по вашему мнению, за эти 25 лет после распада СССР произошло главного?

- Главное, что мы стали юридически независимы и можем хотя бы качать свои права. Раньше мы были наглухо зависимы, и мечта белорусских патриотов сбылась — де юре мы независимы. А то, что у нас власть раболепствует перед Россией — это явление временное. Это пройдет.