Трудно себе представить более кинематографичное предзнаменование грядущего упадка империи, чем объятые огнем башни с торчащими из них остовами самолетов. Но именно великий американский кинематограф до какой-то степени подготовил нас к такой апокалиптической картине.

Соединенные Штаты вступили в 2001 год на пике своего могущества. Это была страна-триумфатор и лидер «свободного мира», ведший за собой быстро расширяющийся западный альянс к новым триумфам. Девятью годами ранее президент Джордж Буш (старший) объявил о победе в Холодной войне, не придавая значения тому, что тем самым ставит реальных победителей — сотни тысяч советских граждан, вышедших на защиту демократии в августе 1991 и свергнувших тоталитарный режим — в положение побежденных, чем закладывал почву для новых конфликтов. Теперь, после восьмилетки мощного экономического роста в годы президентства Клинтона, в Белом доме воцарился сын президента-триумфатора, Джордж Буш (младший). Что могло пойти не так?

Завязка этой драмы-катастрофы была не менее голливудской по духу, чем развязка. Оказалось, что еще в финальном сезоне приквела Америка сама вскормила главного злодея, Усаму бен Ладена, считая, что использует его как пешку в геополитических шахматах против Советского Союза. Как и другие саудиты, бен Ладен помогал США и Пакистану преобразовать племенную махновщину афганских моджахедов в мощную военную силу с не менее мощной идеологической доктриной. Их работа привела к фактическому поражению СССР в афганской войне и вследствие этого сыграла очень существенную роль в распаде советского государства.

Не в первый и не в последний раз в истории человечества лозунг «цель оправдывает средства» бумерангом вернулся к тому, кто брал его на вооружение. Еще в 1939 году президент Рузвельт ввел в обиход выражение «наш сукин сын» применительно к никарагуанскому диктатору Сомосе. В последующие десятилетия ряды «наших сукиных сыновей» пополнялись разнообразными латиноамериканскими хунтами, нацистскими коллаборационистами из центральной и восточной Европы и, наконец, саудовскими и афганскими исламистами.

В 2001 году у сильной как никогда Америки был шанс прервать этот порочный круг насилия, порождающий новое насилие, и показать новый тип лидерства для XXI века — лидерства, базирующегося на ценностях, а не геополитических интересах. Но этого не произошло.

Горящие Башни-близнецы 11 сентября 2001 года. Фото Public Domain

Какими бы страшными ни были кадры терактов 11 сентября, эта катастрофа, унесшая почти 3000 жизней, не ставила под вопрос существование США как государства и мирового лидера. В 2001 году Америке угрожала не советская «империя зла» или альянс японской империи и гитлеровского рейха, как в 1941 году. Ей противостояла небольшая кучка изобретательных злоумышленников, прячущихся в самых малоразвитых странах мира. Проблема была технической, а не экзистенциальной. Поддержка мирового сообщества была беспрецедентной, начиная с Владимира Путина, который первым позвонил Джорджу Бушу с предложением помощи.

Кредит доверия к Америке был огромен. Когда Буш объявил о вторжении в Афганистан с целью уничтожить окопавшуюся там «Аль-Каиду», это решение не подвергал сомнению практически никто. Россия разрешила использовать свою транспортную систему для доставки военных грузов НАТО и не высказала возражений против размещения американских ВВС в бывших советских республиках Средней Азии.

К сожалению, во главе США в начале тысячелетия оказались люди, глубоко застрявшие в ХХ веке и в менталитете Холодной войны. Их первой и основной реакцией на 11 сентября стала паранойя. Она прежде всего выразилась в беспрецедентной по масштабу и абсолютно антиконституционной программе слежки за собственным населением через интернет, вскрытой впоследствии Эдвардом Сноуденом. Результат этой программы оказался близким к нулю, однако репутационные издержки были огромны.

Идеалист из ЦРУ. Почему Эдвард Сноуден не прижился в России

Второй столь же неприглядной историей стало Гуантанамо и другие тюрьмы, где без суда и следствия содержались подозреваемые в терроризме люди, которых подвергали пыткам и лишали права на защиту.

Наконец в марте 2003 года президент Буш принял необъяснимое ничем, кроме эмоций и политической конъюнктуры, решение о вторжении в Ирак, основанием для которого послужили разведданные о наличии у Саддама Хусейна химического оружия, впоследствии оказавшиеся «уткой».

Главным результатом этой политики стала потеря Америкой образа того, что по-английски называется adult in the room («взрослый в комнате») или, пользуясь близкой по смыслу русской идиомой, «старший по палате». Отчасти подготовленный к этому из-за разногласий с Западом по Югославии и Чечне, российский политический истеблишмент раньше и острее других почувствовал эту перемену. «И эти люди запрещают нам ковырять в носу», — подумал «коллективный Путин» и принялся действовать по-своему.

С одной стороны, американская «война с терроризмом» давала Кремлю индульгенцию на многие из тех действий, за которые ему приходилось отчаянно оправдываться перед Западом в предыдущие годы — фильтрационные лагеря, жестокие зачистки и авиаудары в Чечне.

Афганизация объединенных наций. Как Россия столкнулась с эскалацией в Афганистане, какую помощь обещает Таджикистану и зачем ведет переговоры с «Талибаном»

С другой — ощущение лихой безнаказанности, с которой действовали американцы, заставило их задуматься о реальном, а не декларативном — с оглядкой на Запад — суверенитете, который в российском случае подкреплялся одним из двух самых больших в мире ядерных арсеналов. В 2005 году Кремль ввел в обиход понятие «суверенная демократия», оправдывающее особость российского политического процесса, которая, по сути, свелась к постепенному выхолащиванию демократических институтов.

Вторжение в Ирак открыло для обитателей Кремля новые, неожиданные горизонты. Если США могут просто так оккупировать независимую страну на другом конце света, то почему мы не можем делать то же самое в постсоветском пространстве, где целые территории и этнические группы, оказавшиеся по часто случайными причинам по другую сторону российской границы, были лишены права на самоопределение при распаде Советского Союза? Эта логика сделала возможной войну в Грузии в 2008 году, а затем и вторжение в Крым и Донбасс в 2014 году.

Деградация путинского режима — от гибридной демократии первого срока да откровенной диктатуры текущего, от осторожного балансирования в постсоветском пространстве до откровенной агрессии — шла рука об руку с упадком американского лидерства. И если администрации Буша и Барака Обамы еще имели возможность разговаривать со скатывающимся в беспредел Путиным с позиции морального превосходства, то, когда американцы выбрали президентом Дональда Трампа, уже не только у российского руководства, а и у всего остального мира возникло четкое впечатление, что эпохе Pax Americana приходит конец.

Самая долгая война. США завершили вывод войск из Афганистана — после почти 20 лет присутствия

Трамп стал символом глобального цунами крайне правого популизма, захватившего такие разные страны как США, Бразилия, Турция и Польша, и приведшего к выходу Великобритании из ЕС. На этом фоне путинская Россия с ее скрепами, борьбой с ЛГБТ и уже успевшим состариться Жириновским перестала казаться отстающей от цивилизованного мира страной. Наоборот, возникло нехорошее ощущение, что именно это душное и жестокое государство находится на самом гребне глобального политического тренда.

«Я добивался этого поста, чтобы исцелить душу Америки». Победивший на выборах Байден поделился планами и начал принимать поздравления мировых лидеров

Трамп ушел, но американское лидерство не вернулось. Кабульская катастрофа накануне двадцатой годовщины 11 сентября стала еще одной крайне кинематографичной сценой, приближающей финал исторического цикла, который начался в 2001 году. Кадры падающих на взлетно-посадочную полосу тел будут вспоминать теперь все, кому важен ответ на вопрос: стоит ли надеяться на Америку и на Запад вообще?

Бегущие от талибов афганцы падали с шасси американских самолетов

Из всего этого следует неизбежный для нас вывод о том, что надо научиться жить без Америки и без Запада — по крайней мере таких, какими мы их помним по 1990-м и более ранним годам. Не в смысле перестать перенимать опыт у западных демократий или внимательно выслушивать западную критику. Постсоветским странам не меньше, чем раньше нужны верховенство закона, честный и цивилизованный парламентаризм и сильное гражданское общество.

Речь идет об отказе от Запада как политической религии, пришедшей для части постсоветского населения на смену жесткой доктрине большевистской тоталитарной секты. Другая часть населения сменила коммунизм на национализм (в российском варианте — «нашизм») и это, конечно, намного печальнее.

Можно надеяться на лучшее, но исходить из того, что Запад в его нынешнем виде почти наверняка «не поможет», а если поможет, то с высокой вероятностью сделает хуже, чем было. Яркий пример тому Украина, где революция привела лишь к смене одной олигархической верхушки на другую, не менее жадную и жестокую, но ведущей страну в прозападном геополитическом русле.

Убить дракона и не стать драконом. Почему у постсоветских стран не получаются демократические революции и получится ли сейчас у Беларуси

Надо становиться политическими атеистами и переставать надеяться на чудодейственное влияние внешних сил. Надо очень внимательно фильтровать то, что говорит и делает Запад, понимать его крайнюю неоднородность, равнодушие к нашим реальным проблемам и склонность ставить внешнюю политику в зависимость от внутренних политических процессов.

Надо учиться разговаривать и договариваться друг с другом, в первую очередь — с нынешним путинским большинством и милитаризированной путинской элитой, которая никуда не исчезнет в результате волшебной люстрации, а будет продолжать в той или иной степени влиять на события в стране. Надо бороться с доморощенным злом своими силами, а не уповать на помощь американского «взрослого».

Надо понимать, что происходившая последние 30 лет конвергенция постсоветского и западного миров приблизила нас к Западу больше, чем когда-либо за последние сто лет. Мы сами часть общеевропейского, западного политического процесса, и наш личный опыт и мировосприятие имеют не меньшую ценность, чем личный опыт и мировосприятие людей, живущих к западу от нас. Надо перестать ждать помощь от «взрослых», чья декларируемая взрослость вызывает множество вопросов. Надо взрослеть самим.