4 августа Алексея Навального приговорили к 19 годам колонии особого режима — самого строгого из всех режимов. Приговор вынес московский судья, специально прибывший в ИК-6 Владимирской области и объявивший процесс с первого дня закрытым.

Сходные по срокам приговоры в последнее десятилетие выносились только в Беларуси — по указанию местного диктатора. Там, в частности, кандидат в президенты Беларуси Виктор Бабарико в июле 2021 года был приговорён к 14 годам лишения свободы. Его обвиняли в экономических преступлениях — так было удобнее власти. Тогда же суд в Гомеле приговорил блогера и оппозиционера Сергея Тихановского к 18 годам колонии усиленного режима.  Схожие приговоры были вынесены его соратникам: в частности, баллотировавшийся на пост президента в 2010 году политик Николай Статкевич получил 14 лет колонии, модератор соцсетей проекта «Страна для жизни» Дмитрий Попов — 16 лет.  Кстати, в Беларуси судебные заседания являлись открытыми, хотя, понятное дело, подсудимым от этого было не легче.

А вот, скажем, в Азербайджане, где давно уже сложился авторитарный режим, или наследственная монархия, сроки оппозиционерам на порядок меньше. Скажем, недавно Тофигу Ягублу, давнему  политическому противнику Ильхама Алиева, дали четыре года тюремного заключения за «подстрекательство к массовым беспорядкам». 

Важной особенностью процесса Навального стало то, что никто, кроме непосредственных его участников, которые не могут давать интервью, храня тайны закрытых судебных заседаний, не может толком сказать, в чём, собственно, состоят преступления лидера оппозиции.  Всё засекречено.

Общий смысл обвинения известен — создание «экстремистского сообщества» (ч. 3 ст. 282.1 УК). Это, понятное дело, ФБК. Следующее обвинение — в публичных призывах к «экстремизму» (ч. 1 и ч. 2 ст. 280 УК). Вроде бы поводом для возбуждения дела стали посты бывшего оператора ФБК Павла Зеленского и выступление одного из участников митинга в Уфе в 2017 году. Но не самого Навального. Так что же ему инкриминируют?  В чём заключаются именно его экстремистские действия?  Неясно.

Логично предположить, что и Алексею Навальному. и техническому директору Навальный.Live Даниэлю Холодному вменяли в вину то же, что сотрудникам ФБК, который в 2021 году признавали «экстремистской организацией». Однако и из того дела было неясно, какие действия сотрудников ФБК суд признал соответствующими признакам экстремистских деяний, описанных в Федеральном законе «О противодействии экстремизму». Там перечислено 12 видов экстремизма. Но суд тогда отказался рассекретить материалы иска прокуратуры к ФБК о признании Фонда экстремистским. В ходе рассмотрения дела прокуратура предоставила судье в качестве доказательств пустые листы! Защита потребовала изъять их из материалов дела. Прокурор тогда в публичных интервью говорил, что экстремизм выразился в том, что целями деятельности ФБК являлось «создание условий для изменения основ конституционного строя, в том числе с использованием сценария «цветной революции».

Но таких видов экстремистских деяний нет в законе.

В переданном через своего адвоката послании Навальный написал: это приговор не для него, а для всех нас.  В сущности, так и есть. Это предупреждение и угроза всем потенциальным недовольным — 19 лет должны устрашить. Но и, конечно, это элемент личной мести диктатора своему личному врагу.  Мы, правда, не знаем механизма взаимодействия диктатора с силовиками при установлении подобных сроков: сами ли прокуроры угодливо вносят предложения по новым обвинениям для лидера оппозиции или получают указания из администрации. Но это и не важно. Важно, что мы становимся свидетелями жутковатого действа, которого не наблюдали и в брежневские времена. Противников режима пытаются отравить, а потом запирают на зоне в адских условиях, стремясь довести начатое до конца. Думаю, это поразило бы и Сергея Адамовича Ковалёва, получившего при Брежневе максимальные тогда семь лет лагерей.  

О правовой стороне дела нечего и говорить. Права здесь нет вообще. Не зря судья объявлял процесс закрытым.

Тут уместна метафора. Найти экстремизм в действиях ФБК во главе с Навальным —  примерно то же, что найти экстремизм в действиях хоккейной команды, набросавшей с десяток шайб в ворота другой команды, опекаемой начальством. В данной метафоре даже нет особого преувеличения. Налицо и распространение неприятной для начальства информации об обидном поражении, и несанкционированные сборища болельщиков, и тому подобное. За соревнованием охотно наблюдали в течение ряда лет, и игроки точно следовали правилам игры, принятым на тот момент. А потом вдруг эти правила в один момент изменили и всем объявили, что за деяния, которые в момент их совершения не считались преступлением, очень даже можно установить ответственность. И сажать в тюрьму. Вопреки Конституции (её статье 54) — но о Конституции приказано забыть.

Да, судьи, выносящие дикие приговоры, играют в этом процессе позорнейшие роли. Впрочем, не будем забывать некоторых деталей. Судья, которая просила передать Навальному, что сожалеет о вынесенном в отношении него решении (о замене условного срока на реальный), через несколько месяцев внезапно умерла. И судьи знают об этом факте. А мы лучше представляем себе, с кем имеем дело в лице нынешней власти.

Судьбу Алексея Навального в последнее время сравнивают с судьбой Нельсона Манделы. В таком сравнении есть смысл. Но отношение южноафриканских властей к Манделе было всё же иным: его рассматривали как опасного преступника, но не стремились извести, замучить, пользуясь изоляцией. Даже дали возможность окончить заочно Лондонский университет. А ведь Мандела в 1960-х годах действительно не исключал насилия в революционной борьбе.

Случай с Навальным — это случай с личным врагом диктатора. Всё, что мы можем сейчас делать, — внимательно следить за его судьбой и делать то, о чём просил его соратник Даниэль Холодный (получивший от того же судьи восемь лет лагерей): не молчать. 

Алексей Навальный на экране по видеосвязи из исправительной колонии во время слушаний в Басманном районном суде Москвы, 26 апреля 2023 года. Фото Alexander Zemlianichenko/Alexander Zemlianichenko/Scanpix/LETA