В небе над Орландо на третий день после стрельбы в гей-клубе Pulse — настоящая иллюминация. Вместе с корреспондентом Bird-in-flight мы наблюдаем, как десятки молний разрезают мрачные тучи, те проливаются ливнем, который при появлении яркого южного солнца становится сильнейшим грибным дождем. Над расставленными по обочинам табличками «молитесь за Орландо» тут же выходит радуга, и чуть позже ее сменяет ярко-золотой закат.

Под этим небом снуют, оцепляют, сторожат, бездельничают, расследуют, перекрывают движение, изнемогают от усталости сотни силовиков. Дорожная полиция подсвечивает перекрытые улочки огнями мигалок, обычные полицейские стоят в квартале от клуба и сдерживают корреспондентов и зевак, за ними — ФБРовцы, судмедэксперты, сотрудники штаба шерифа. 

Тела из клуба уже вывезли, но расследование только началось. До сих пор не полностью ясны мотивы стрелка, Омара Матина, сына выходца из Афганистана, то ли с детства симпатизировавшего исламским террористам, то ли не совладавшего с попытками подавить собственную гомосексуальность. А может и то и другое сразу. Под подозрение попала его жена: возможно, она знала о его планах.

Фото Евгения Фельдмана для «Спектра»

Орландо же потихоньку возвращается к жизни. За день до стрельбы в Pulse здесь после концерта убили певицу Кристину Гримми, а после расстрела гей-клуба город и вовсе погрузился в траур, в барах стало пусто и тихо. Теперь туда начали возвращаться посетители,  снова играет живая музыка. Вместо потрясенных семей у полицейских линий и мемориалов теперь стоят зеваки с камерами мобильных телефонов.

У каждого из таких мест лежат огромные упаковки бутылок воды. Их доставляет сюда «Центр», организация, защищающая ЛГБТ в центральной Флориде. В штабе «Центра» мечутся волонтеры: только дипломированных психологов в город приехало около 600. Здесь принимают все, что приносят люди: еду, воду, средства гигиены. Сообщество, говорят координаторы, само лучше понимает, что нужно пострадавшим и их семьям: в штаб приносят крем от солнца, потому что родным приходится часами стоять под открытым небом у клуба или у больниц, ожидая вестей. Помощь раненым собирают в прозрачные пакеты — питье, зубная паста, прочие мелочи — и в каждый вкладывают рукописное письмо со словами поддержки.

Среди пострадавших при стрельбе много 18-летних,  родители которых не знали об их ориентации;  многие не состояли в браке или семейном союзе — их любимых не пускают  в больничную палату; некоторые родители выгнали своих детей из дома после каминг-аута, и теперь сталкиваются с двойным чувством вины. Психологи «Центра» пытаются помогать всем.

В штабе работают несколько женщин средних лет, среди них мать одного из руководителей штаба, Роба Доменико, у которого давно есть супруг. У него установлен кардиостимулятор: он рад, что не слёг в то время, когда его помощь сильнее всего нужна сообществу. Роб занимается, например, поиском юристов для защиты нелегальных мигрантов: Матин расстрелял посетителей клуба Pulse, когда там проходила латиноамериканская вечеринка, и те ее участники, кто приехал с юга, а теперь попал в больницу, боятся еще и депортации.

Доменико с некоторым сочувствием говорит и о стрелявшем: «Он не мог быть частью гей-сообщества, принадлежность к которому ощущал — и сообщество тоже его отторгало из-за культурного несовпадения. Я ведь тоже родился геем, а не стали им по своему выбору — кто вообще в здравом уме согласится терпеть дискриминацию и преступления из ненависти?!». Роб — американец итальянского происхождения и рассказывает, что с детства любил ходить в свою католическую церковь. После каминг-аута многие говорили ему, что бог отвернулся от него. «Но бог, с которым я вырос, любит меня! И у меня много друзей-мусульман, которые приняли себя и живут в мире».

— Нам звонили даже из Египта с соболезнованиями, — радуется Роб и добавляет, что такая поддержка со всего света и внутри страны очень помогает тем, кто непосредственно пострадал от пуль или теперь чувствует себя уязвимым. — Это удар по всем ЛГБТ, но и помогают нам все вокруг.

Фото Евгения Фельдмана специально для «Спектра»

В этом самое разительное отличие от забытого поджога в 1973  году гей-клуба в Новом Орлеане, когда погибло 32 человека. Ни один чиновник тогда не выступил с заявлением о случившемся, и даже пострадавшие старались не вспоминать о пережитом из-за страха столкнуться с осуждением из-за неприятия геев в обществе. Полиция так и не нашла поджигателя — и многие уверены, что следователи не очень и старались. Среди погибших тогда был Джордж Митчелл, который сумел выбраться из горящего здания, но вернулся в бар, чтобы спасти своего партнера — их нашли мертвыми в объятиях друг друга. Его имя и та трагедия стали широко известны только в последние годы.

Теперь весь Орландо полон знаков поддержки. «Орландо силен!» говорят огромные разноцветные буквы на магазине спортивных аксессуаров и на лавке продавца бензопил. «Молитесь за Орландо» — просят в Subway, а химчистка вывешивает радужный флаг. «Мы едины» — объявляет на небольшом своем рекламном щите слесарь. Риелтерская фирма завешивает свой логотип простыней со словами солидарности. Газон вокруг своего офиса продавцы недвижимости заполняют объявлениями, предназначенными для лужаек клиентов, но  вместо отпечатанного «Продается» здесь альбомные листы, разрисованные цветными фломастерами: «Любовь!», «Мы все =», «Остановите ненависть!», «Свет ярче тьмы», «Если ваша религия требует ненавидеть кого-то — вам стоит сменить религию». 

Большие самодельные мемориалы, разбросанные по городу, заполнены свечами, воздушными шариками и цветами. У одного — флаг США с вышитыми именами погибших, рядом отец с маленькими детьми рисуют огромное сердце на плакате. У другого — два мексиканца вешают флаг своей страны с именем друга, написанным маркером — «Покойся с миром, наш друг Мигель Хонорато». Мемориал опоясывает многометровая цепочка, сплетенная из разноцветных листков бумаги с рукописными посланиями. 

В четверг президент Обама посетил Орландо и встретился с семьями погибших в клубе, а также с теми, кому удалось пережить нападение. Одновременно с его визитом в Сенате США было принято решение вынести на обсуждение вопрос об усилении контроля за оборотом оружия, с тем чтобы предотвратить его продажу лицам, подозреваемым в связях с террористами.

«Мы не можем остановить все трагедии в мире. Мы не можем очистить от ненависти и зла сердца всех людей. Но мы можем по крайней мере предотвратить часть трагедий», — сказал он, выступая перед сотнями собравшихся возле спортивно-развлекательного комплекса Amway в центре города. «Тем же, кто продолжает настаивать на доступности оружия, я посоветовал бы встретиться и поговорить с этими семьями», — добавил он.

Кристофер Хансен. Фото Евгения Фельдмана для «Спектра»

У полицейского оцепления на месте теракта стоят обнявшись три совсем молодых парня и плачут. На фоне золотого заката их лица светятся то синим, то красным — вокруг полицейские машины с включенными мигалками. Они стоят так минут десять, потом поворачиваются к клубу и вытирают слезы. Один из них, Кристофер Хансен, был внутри в момент нападения:

— Все это звучало как китайские хлопушки, как шутка или розыгрыш. А потом люди вокруг начали падать, и парень рядом со мной упал. Стрелка и оружие я не видел, но тоже упал и начал ползти. Увидел туалет и подумал, не заползти ли туда, а потом вспомнил фильмы ужасов и решил, что тогда меня точно убьют. Я полез в другую сторону и, только почувствовав цемент под руками, понял, что выбрался. Я не знал тогда, что стреляли и на улице, и просто побежал зигзагом. А потом обернулся и понял, что вокруг лежат люди. Я подумал, что не хотел бы умирать один и они не хотят — они же чьи-то дети, родители и супруги… И я вернулся и стал помогать, выносить пострадавших, перевязал какого-то парня своей банданой. А этим утром мне вручили губернаторскую медаль за героизм, а я пытался спорить, что я не герой.

Евгений Фельдман, корреспондент «Новой газеты», Орландо — Форт-Лодердейл, специально для «Спектра»