35-летний житель Балтимора Мэтью Ван-Дайк (Matthew VanDyke) в начале 2015 года приехал на север Ирака, в Ниневию для того, чтобы создать там подразделение «Сыновья свободы» (Sons of Liberty International/SOLI) для борьбы с ИГ. «Сыновья свободы» входят в местное ополчение «Подразделение по обороне равнины Ниневии», которое подчиняется ассирийскому самоуправлению.

А всего за несколько лет до этого Ван-Дайку казалось, что он покончил с приключениями. Их и правда было немало: с 2007 года он объехал в одиночку на своем мотоцикле 56 000 километров от Марокко до Афганистана. Когда же в феврале 2011 года против ливийского лидера Муамара Каддафи подняли восстание, среди недовольных оказались и друзья Ван-Дайка. Он присоединился к товарищам, и вскоре американца взяли в плен. Пять месяцев он провел в тюрьме, три из которых — в одиночной камере. На свободу он вышел только после свержения лидера Джамахирии.

За это время Ван-Дайк снял документальный фильм о событиях, участником которых ему довелось стать —  «Прицелься и стреляй» (Point and Shoot). Кроме того он отправился с камерой в окрестности сирийского города Алеппо в качестве журналиста. Собранные материалы вошли в фильм «Никогда больше: история революции».  

Лента была снята с позиций бойцов Сирийской Свободной армии, выступающей против официального Дамаска. Местное гостелевидение назвало его террористом и сулило скорейшую смерть.

Так он оказался в Ниневии. К западу от которой располагается поглощенная гражданской войной Сирия, к востоку — крупный город Мосул, захваченный запрещенным в РФ «Исламский государством». В регионе пестрая этническая картина — здесь от села к селу живут арабы, курды, езиды, шабаки, иракские цыгане, мандеи, армяне и туркмены. Здесь Ван-Дайк и начал создавать свое подразделение «Сыновья свободы». Его основу составляют христиане, которых Ван-Дайк учит с оружием в руках противостоять «Исламскому государству».

— В Ливию вы поехали, потому что там сражались ваши друзья. Почему же вы решили ехать на Ближний Восток?

— У меня были хорошие друзья в Ливии. Я знал их в течение многих лет, верил в дело свободы. Я отправился туда, чтобы лично бороться за праведное дело, ну и ради друзей, о которых я беспокоился. На самом деле я давно решил оставить работу с камерой — я разочаровался в документальном кино после моего лично опыта с фильм «Прицелься и стреляй». Тогда я узнал, что другие режиссеры документальных лент совсем не заботятся о правдивости и пренебрегают этическими моментами. Я решил, что такие расклады не для меня.

После того как мы выиграли войну в Ливии, я решил посвятить свою жизнь революции. В Сирии начиналась следующая по счету революция, которая продолжила начавшуюся в арабском мире революционную волну и, надо надеяться, распространится за пределами региона в ближайшие годы. Я в самом деле считаю, что свобода является универсальным правом и мы обязаны ускорить достижение человеческой свободы путем революции. Именно поэтому я собрал вещи и собрался опять на Ближний Восток.

США как страна родились в ходе революции. Так что я считаю, американцы несут особую ответственность за другие народы, стремящиеся к свободе через революцию. Но я не могу сказать нужна ли революция самим Штатам.

— Насколько хорошо в США известно о войне в Сирии и Ираке против ИГ? Насколько, как вам кажется, люди действительно хотят знать правду о конфликте?

— Если честно, то немногие американцы реально знают подробности о войне в регионе. Впрочем, так же, как и в других частях мира. Мне кажется, что большинство людей совсем не хочет знать о войнах, разрушениях и смерти. Это их решение и, если честно, мне это не мешает. На самом деле, это ведь даже прекрасно, что большинство людей не зависят от ИГ, а значит поэтому их не волнуют такие проблемы. Те же, кому не все равно, кто хочет оказать ощутимое влияние на борьбу с ИГ, они могут стать добровольцами и сражаться здесь.

— В зоне конфликта против ИГИЛ выступает множество сил. Почему вы выбрали именно ассирийцев? Все-таки не самый многочисленный народ — 300 тысяч в Ираке, 70 тысяч в Сирии.

— Большинство вооруженных сил в Ираке на самом деле имеют крайне низкий моральный дух. Они фактически не могут бороться с террористами. Можно скачать, что совсем нет силы воли. В то же врем ассирийцы являются христианами, а езиды исповедуют собственную веру (езидизм — монотеизм на основе зороастризма, — прим. «Спеткра»). Оба народа сильно пострадали от действий «Исламского государства», следовательно имеют высокую мотивацию для борьбы против джихадистов. Именно это делает их идеальными кандидатами для обучения и поддержки.

Например, между 2003 и 2011 годами почти две трети ассирийцев, проживающих на территории Ирака, снялись со своих мест. Из-за ИГ четверть ассирийцев Ирака покинула свои дома. После сдачи Мосула христиан заставили платить налог на веру или принять ислам. Боевики выгоняли монахов, устроили резню, жгли церкви. Конечно, у ассирийцев есть мотивация сражаться.

— У вашего проекта 21 февраля была годовщина, чем похвастаетесь?

— В целом дела идут неплохо. Например, в Ираке мы обучили более 400 ассирийцев, как я говорил, это этноконфессиональная группа христиан. Вера стала для них консолидирующим фактором, чтобы сохранить свой народ в окружении других. Ассирийцы много натерпелись от ИГ и поэтому рады изучить военное дело. В рамках программы сотрудничества мы консультировали и других участников «Подразделения по обороне равнины Ниневии».

Кроме того, мы подготовили военных советников, которые непосредственно помогают им вести бои на передовой. Еще помогаем с боеприпасами и спецоборудованием (снаряжение, оптика). Но важно отметить, что здесь в SOLI мы никого не обучаем приемам саботажа. Мы не готовим диверсионные группы — только самооборона.

Фото Sons of Liberty International

— Кто их учит?

— Наши учебные группы координируются в среднем командой из 3−5 тренеров. Как мы их выбираем? Ну у нас есть более 1000 претендентов на должности тренеров, большинство из которых являются ветеранами различных войн, которые вели США в последнее время. То есть, по большому счету, у нас ребята, прошедшие Афганистан и Ирак, которые могут передать свои навыки. Их мотивы очень отличаются от человека к человеку, но те, кого мы выбрали, согласны с задачей SOLI. Наша же задача — организация помощи общинам с целью собственного освобождения. Ни больше, ни меньше.

— Вы действуете, как ЧВК?

— Здесь, в Ираке мы работаем и как частная военная компания, и как некоммерческая военная организация. Мы не стали регистрироваться как некоммерческая организация, чтобы не злить правозащитников. Наше финансирование идет в основном из очень большого числа мелких взносов. Мы финансируемся многими индивидуальными донорами из 20 стран, но большинство, конечно, это американцы. Подавляющее большинство наших сторонников в свое время сделали небольшой финансовый взнос, но некоторые из доноров ежемесячно вносят свои взносы.

— Ассирийцы исповедуют христианство — они прихожане Ассирийской Церкви Востока либо Халдейской католической церкви. А вы сами насколько религиозны?

— Религия не является фактором в нашем выборе, кого поддержать. Изначально у нас была договоренность с теми же езидами, чтобы поддержать их. Однако позднее они перестали сражаться, поэтому мы и сосредоточили в настоящее время наше внимание исключительно на ассирийцах. Мы открыты для поддержки курдских и арабских сил, если они нуждаются в помощи и отвечают нашим требованиям.

При этом многие из наших спонсоров являются христианами. Что касается меня, то моя религия является моим личным делом. Я не обсуждаю этот вопрос. Разве что могу сказать: «Да, христианин». Точно так же я не обсуждаю свои политические взгляды. Моя идеология — свобода для всех людей. Я хочу, чтобы люди имели возможность выбирать своих лидеров и жить своей жизнью с минимальным влиянием государства или угрозой узурпации властей.

— Вы сами участвуете в боях?

— Я так же, как и все, принимаю участие в боевых действиях, когда представляется такая возможность. У меня ведь совсем не будет желающих учиться, если я сам не буду убивать, если я сам не буду готов к борьбе. За время работы репортем-стрингером я на базах американских миротворцев перепробовал кучу оружия, настрелялся и, по сути, умею лучше обращаться с оружием, чем большинство здешних вояк.

— Как оцениваете боевой уровень ваших противников?

— Боевой уровень бойцов «Исламского государства» довольно хорош из-за высоких моральных качеств личного состава. Но бойцы, которых мы обучили, сегодня гораздо более боеспособны, чем большинство мужского населения Ирака. Они лучше знают тактику боя, лучше разбираются в оружии. При наличии достаточного времени, чтобы обучить их без вмешательства со стороны внешних групп, они могут стать одними из лучших вооруженных формирований в Ираке.

Мужчины, которых мы обучили, могут сразу же явиться по тревоге, чтобы защитить равнину Ниневии, если джихадисты вновь начнут наступление. И многие из этих людей вскоре примут участие в наступательных операциях против ИГ уже в этом году. В Северном Ираке пока не началось наступление против ИГ в ассирийских областях, но как только это произойдет, наши ассирийцы будут развернуты, чтобы бороться. Это, вероятно, начнется уже летом.

— Давайте сравним Башара Асада и Муаммара Каддафи. Оба вышли из социалистической традиции, оба подверглись действию «Арабской весны», в обеих странах — Сирии и Ливии — сейчас полный хаос.

— Конечно, были определенные различия в их внутренней политике. Но важное другое — в обеих странах были авторитарные режимы со схожей политикой и повсеместными репрессиями. Следовательно эти системы нужно было разрушить.

— Но вы считаете армию президента Асада союзниками в борьбе против исламистов? Или он по-вашему лишь диктатор без права реабилитации? Каким вы видите окончание конфликта в регионе? Какие шансы на перемирие?

— Да, силы Асада являются проблемой, а не часть какого-либо решения. Режим Асада — это и мой враг также, точно так же, как ИГИЛ — мой враг. В стране нет долгосрочного решения конфликта без удаления Асада от власти. Если Асад остается, то гражданская война в Сирии не прекратится. Режим Асада должен быть побежден или изгнан в Латакию. Сирию и Ирак, скорее всего, ждет деление на множество мелких стран. Но если эти две страны не распадутся, единственным решением для них будет федерализм, у которого, конечно, не так много шансов.

Фото Sons of Liberty International

—Ранее вы назвали агрессией авианалеты России. Почему вы так считаете? Вы полагаете, что она бомбит не только и не столько ИГИЛ?

— Россия целится не в ИГ, а в революционные силы, борющиеся против режима Асада. Российская миссия в Сирии заключается совсем не в борьбе с «Исламским государством», а в борьбе с силам, противостоящими режиму Асада, чтобы сохранить этого президента у власти. Многочисленные статьи журналистов, доклады правительства США, отчеты людей с мест — я опираюсь на эти источники, когда говорю про бомбежки. Все это очень хорошо задокументировано.

Недавно шла речь о том, что Саудовская Аравия и Объединенные Арабские Эмиры примут участие в операции против ИГ. Мол, даже саудиты готовят спецназ. Но если честно, то маловероятно, что в наземных операциях примут участие силы из соседних стран. Я считаю, что в этом случае все это будет иметь катастрофические последствия. Они будут рассматриваться как захватчики с точки зрения некоторых иракцев и сирийцев. К тому же, насколько я знаю, в армиях этих стран тоже склонны к нарушениям прав человека — почти как среди солдат иракской и сирийской армий.

Моя давняя мысль, которую я не устаю повторять, дайте беженцам оружие и научите с ним обращаться. Тогда не будет никаких беженцев, тогда не будет никаких успешных наступлений «Исламского государства». Тогда не будет никакого ИГИЛ. Некоторые американцы согласны с моей точкой зрения. Если честно, то я склонен думать что те, кто несогласен просто очень мало понимают в процессах, происходящих в Сирии.